Frujin Assen

МиГ-23БН был промежуточным решением, мало удовлетворявшим и создателей, и заказчика. Военные предъявляли требования к повышению боевой эффективности самолета, уступавшего аналогичному по назначению Су-17 как по боевой нагрузке и ассортименту средств поражения, так и по ряду летно-технических характеристик, включая взлетно-посадочные качества и простоту пилотирования. Машина нуждалась в качественном улучшении, тем более что для проведения модернизации конструкторы имели ряд продуманных предложений. Комплекс мер по совершенствованию ударного МиГа предлагал модернизацию в трех направлениях: конструктивные улучшения самолета, внедрение нового целевого оборудования и усиление вооружения. Радикальный путь с одновременным внедрением новшеств в большую часть систем и агрегатов противоречил обычной практике постепенного улучшения машины по принципу "не более одного серьезного нововведения в очередной модификации" (правило, проверенное временем. Не раз бывало, что технический риск множества еще "сырых" новинок бесконечно затягивал доводку). Рассчитывать на успех позволяла как уверенность в собственных предложениях, так и отлаженное сотрудничество со смежниками, готовившими необходимое оборудование и системы. Новый самолет получил наименование МиГ-23БМ ("модернизированный"). Главным конструктором по машине оставался Г.А.Седов, его первым заместителем назначили переведенного с МАПО М.Р.Вальденберга. Изменения по самолету и двигателю учитывали опыт эксплуатации ударных МиГов и всего семейства "двадцать третьих". Многие новшества в конструкции МиГ-23БМ нашли применение даже раньше, чем на истребительных вариантах, и впоследствии были использованы при разработке модификации МиГ-23МЛ. Первые два опытных самолета строились на базе МиГ-23Б с двигателями АЛ-21Ф-3. Машины подвергались значительным переделкам, наиболее заметными из которых стало изменение конструкции воздухозаборников и шасси. Возросшая масса МиГов-бомбардировщиков сказывалась на взлетных качествах самолета. Одной из причин продолжительного разбега было избыточное лобовое сопротивление самолета, находившегося на земле под значительным стояночным углом. Преодолеть его решили наиболее простым способом, без вмешательства в конструкцию планера: чтобы уменьшить коэффициент лобового сопротивления, самолет получил стояночное положение, близкое к горизонтальному. Для этого основные стойки шасси наклонили, развернув в вертикальной плоскости и опустив колеса на 175 мм. Сопротивление на взлете уменьшилось, самолет стал энергичнее разгоняться и быстрее отрываться от земли. Одновременно увеличение "клиренса" между хвостовой частью и бетонкой положительно сказалось на аварийности: МиГ-23БН с их низкой посадкой, (как говорили, "волочащие хвост по земле"), часто страдали поломками гребня, стоило немного превысить угол атаки при посадке. В случае, если самолет сносил весь гребень, повреждалось сопло и хвостовая часть. Расчетный взлетный вес без вооружения для МиГ-23БМ возрос на полтонны. Это потребовало усилить стойки шасси и амортизаторы, изменилось крепление рычажной подвески стоек, а по условиям возможности базирования с грунта размер основных колес был увеличен. Поскольку их диаметр однозначно диктовался габаритами ниш, где они размещались при уборке, вместо колес КТ-150Д размером 840x290 были использованы тормозные колеса КТ-153 того же диаметра, но увеличенной на четверть ширины - 840x360, оборудованные встроенными в ступицу электровентиляторами охлаждения с двумя режимами работы - "зима" и "лето". Шасси измененной конструкции и новые колеса придали самолету своеобразный облик: разворот стоек в совокупности с их кинематикой привел к значительному развалу и схождению колес, (подобно популярной тогда машине "Татра"), причем сходство с грузовиком усиливали сами толстенькие бочкообразные пневматики. При обжатии амортизаторов после касания земли колеса приобретали нормальное положение. Значительная ширина колес, выступавших за контуры ниш, потребовала изменить в этом месте обводы фюзеляжа, расширенного между шпангоутами № 20 и № 22, где образовались характерные выпуклые "опупины" (так их окрестили сами конструкторы). При убранном шасси и захлопнутых створках перфорированные крышки вентиляторов выглядывали сквозь вырезы наружу. Определившись с преимущественно ударным назначением самолета, для которого большая скорость и потолок не являются определяющими, ими решили пожертвовать ради облегчения веса конструкции для установки дополнительного оборудования и увеличения боевой нагрузки. Регулируемые воздухозаборники, доставшиеся МиГ-23Б от истребительных вариантов "двадцать третьего", на МиГ-23БМ заменили облегченными нерегулируемыми. Упрощение конструкции с отказом от регулируемого клина и системы управления им сэкономило около 300 кг. Площадь воздухозаборников заметно увеличилась, а для улучшения условий работы на дозвуковой скорости их передние кромки получили округленные формы. Прицельная система на базе аналогового вычислителя к этому времени уже не обладала достаточной эффективностью, не обеспечивая должных точностных характеристик, и требуя от летчика избыточного напряжения в полете при выполнении множества операций. В то же время существовали образцы цифровой техники нового поколения, о возможностях которой конструкторы микояновского ОКБ имели представление отнюдь не из популярной технической литературы, пропагандировавшей в те годы перспективы "электронного мозга". Полученный в начале 70-х годов положительный опыт работ с бортовыми цифровыми вычислительными машинами на разведчиках МиГ-25РБ было решено использовать при создании нового прицельно-навигационного комплекса на основе БЦВМ. Разработчиком аппаратуры являлось НПО "Электросила", налаженные связи с которым позволяли конструктивно решать возникавшие вопросы, а их предвиделось немало: госиспытания Су-24, на котором использовалась новая прицельно-навигационная система ПНС-24 на базе БЦВМ, шли с большими трудностями и затянулись на 4,5 года. Однако ставка на высокоэффективный комплекс электроники давала создаваемой машине серьезные преимущества перед новыми модификациями истребителей-бомбардировщиков Сухого: в основу прицельной системы готовившегося к испытаниям G/-17M2 закладывались навигационный комплекс КН-23, лазерный дальномер "Фон" и прицел АСП-17, являвшиеся для микояновцев уже пройденным этапом. Прицельно-навигационный комплекс ПрНК-23 предназначался для решения задач навигации, прицельного бомбометания, стрельбы из пушек и пуска НАР по наземным и воздушным целям. В состав комплекса вошли: новая цифровая вычислительная машина; навигационный комплекс КН-23; оптическая визирная головка С-17ВГ; лазерный дальномер "Фон"; датчики воздушных параметров. ПрНК-23 - обеспечивал решение 11 задач, в число которых входили полет по заранее запрограммированному маршруту, возврат на аэродром вылета или три запасных аэродрома, выполнение предпосадочного маневра, навигационное бомбометание вне видимости земли и ряд других задач. Прицельное оборудование МиГ-23БМ по отношению к МиГ-17 увеличилось по количеству блоков в 20 раз, а по числу деталей и элементов в 200 раз. Интегрирование систем упрощало архитектуру комплекса и обеспечивало требуемое резервирование, повышавшее надежность. Построение ПрНК-23 выполнялось на базе ЦВМ, обрабатывавшей текущую информацию и в автоматическом режиме обеспечивавшей непрерывное решение навигационных и прицельных задач. В память ЦВМ перед полетом вводилось до 43 параметров, включая координаты аэродрома вылета и четырех запасных, задавался маршрут с шестью поворотными точками (они же могли служить целями), данные о метеоусловиях и баллистические характеристики используемых боеприпасов. В воздухе ЦВМ реализовывала программу полета, рассчитывая и запоминая параметры пути, счисляла и корректировала текущее положение самолета на маршруте, выдавая управляющие команды на САУ и служила вычислителем прицела. Комплекс навигации КН-23 обеспечивал ЦВМ навигационной информацией и выполнял роль резервной навигационной системы на случай отказа ЦВМ. При этом обеспечивалось надежное решение задач самолетовождения, правда, в усеченном варианте по сравнению с основным. Так, например, количество поворотных пунктов маршрута (ППМ) сокращалось до трех, а их смена обеспечивалась не автоматически, а вручную нажатием соответствующей кнопки-лампы на щитке управления. Использование ЦВМ позволило упростить прицельное оборудование, обойдясь только визирной головкой С-17ВГ из комплекта прицела АСП-17С. Его собственный вычислитель заменяла более эффективная БЦВМ, рассчитывавшая и управлявшая отклонением подвижной марки при прицеливании, решая и задачи бомбометания с кабрирования. Головка С-17ВГ представляла собой оптико-механический прибор коллиматорного типа, на отражателе которого визировалась цель, а также высвечивалась индикация летчику запрещенной, текущей и эффективной для ведения огня дальности до цели. В полетах на боевое применение ПрНК-23 обеспечивал решение широкого круга задач, включая прицельное бомбометание с горизонтального полета, пикирования или кабрирования; бомбометание по заранее запрограммированной и невидимой цели; стрельбу из пушек и пуск НАР по наземным и воздушным целям. Использование ПрНК-23 не только повысило точность атак и расширило диапазон режимов боевого применения, но и упростило работу летчика. Передав часть функций автоматике комплекса, он мог сосредоточиться на пилотировании, поиске целей и боевом маневрировании, то есть непосредственно "боевой" работе. Под новое оборудование перекомпоновали носовую часть самолета, изменив расположение шпангоутов (размещение люков обслуживания РЭО осталось прежним). Вооружение самолета претерпело ряд нововведений. Прежде всего, артиллерийское вооружение сменилось более мощным. Мощности и поражающего действия 23-мм снарядов пушки ГШ-23Л, много лет служившей на большинстве боевых самолетов оказалось недостаточно для уверенного поражения многих наземных целей и, особенно бронетехники. На вооружение стран НАТО поступали новые бронемашины, для борьбы с которыми бронепробиваемость снарядов калибра 23 мм была уже слабой. Проблема обострялась также тревожной тенденцией отставания отечественных авиационных артсистем от западных, новейшие образцы которых превосходили их и по скорострельности, и по мощности снаряда. Военных интересовала возможность вооружения самолета оружием, способным поражать не только новые БТР и БМП потенциального противника, но и перспективный американский основной танк M1 "Абрамс". Для этого требовался переход на больший калибр и более мощные боеприпасы, для чего было выдано задание на разработку авиационной пушки калибра 45 мм, использовавшей активно-реактивный снаряд повышенной бронепробиваемости. Однако создание нового орудия и боеприпасов к нему требовали времени. В связи с этим было принято решение об установке на самолет новой многоствольной пушки 30 мм калибра, обеспечивающей высокую скорострельность и большой вес секундного залпа. Инициатором перехода на пушечное вооружение калибра 30 мм выступал заместитель Министра Обороны по вооружению генерал армии В.Я. Шабанов, отстаивавший унификацию оружия и боеприпасов для ВВС, ВМФ и Сухопутных войск на основе стандартного снаряда повышенной мощности. Переход с калибра 23 мм на 30 мм обеспечивал двукратное повышение массы снаряда (со 175-185 г до 400 г), причем содержание взрывчатого вещества в нем возрастало почти в три раза, а улучшенная баллистика обеспечивала не только мощную бронепробиваемость и могущество воздействия по различным целям, но и значительно улучшала точность огня и позволяла разработать боеприпасы новых, более эффективных типов. Новая многоствольная схема позволяла существенно, в 3-4 раза, повысить скорострельность, в относительно короткое время атаки укладывая в цель мощный залп. Каждый из стволов, собранных в единый вращающийся пакет, имел свой затвор, механизмы которого совершали непрерывное движение в ходе работы и производили выстрел с приходом в "боевое" положение. В качестве прототипа был выбран 30 мм шестиствольный автомат АО-18 конструкции В.П.Грязева и А.Г. Шипунова. Свою историю он ведет с 15 июня 1963 года, когда Постановлением СМ СССР была задана разработка скорострельной пушки с вращающимся блоком стволов для корабельной артустановки АК-630. Пушка конструировалась в комплексе с новым 30 мм патроном повышенной баллистики с увеличенным зарядом пороха и новыми снарядами. В качестве привода, обеспечивавшего вращение блока стволов и работу связанных с ним механизмов пушки рассматривались электрические и гидравлические моторы, но они требовали мощности порядка 40-50 л.с. Конструкторы избрали автономную схему, использовавшую собственные пороховые газы, образующиеся при стрельбе. Газопороховой двигатель, работа которого подобна обычному мотору внутреннего сгорания, позволял получить компактную артиллерийскую систему, что имело первостепенное значение для применения на самолете. Однако корабельный автомат был тяжел, громоздок и избыточно мощен для установки на борту истребителя-бомбардировщика (все же самолет гораздо меньше даже небольшого корабля, где проще организовать крепление орудия и воспринять многотонную отдачу при стрельбе). Перед установкой на МиГ-23БМ орудие подверглось существенной доработке. Его, по возможности, облегчили, удалив ненужное и громоздкое для авиационной пушки принудительное жидкостное охлаждение, укоротили блок стволов. В результате размеры орудия уменьшились. Если корабельный автомат АО-18 имел габаритные размеры 2176x295x336 мм (длина - ширина - высота), то пушка, подготовленная для МиГа, имела габариты 1877,5x252x285 мм. Новое изделие, названное ГШ-6-30А имело массу 145 кг (у АО-18 - 205 кг) и темп стрельбы 5500-6100 выстрелов в минуту. Начальная скорость снаряда составила 850 м/с. Боезапас состоял из 300 патронов с осколочно-фугасно-зажигательными (ОФЗ), осколочно-фугасно-зажигательно-трассирующими (ОФЗТ), фугасно-зажигательными (ФЗ) или бронебойно-разрывными (БЗ) снарядами массой до 400 г. Эффективная прицельная дальность огня по наземным целям равнялась 1200-1600 м, по воздушным - 200-600 м Живучесть пушки при стрельбе очередями в 100-200 выстрела с полным охлаждением после израсходования боекомплекта составила 6000 выстрелов. Перезарядка и раскрутка блока стволов перед выстрелом выполнялась с помощью пневматической системы, в которую, помимо прочего, входили пара баллонов со сжатым воздухом и пневмостартер. Пушку установили на том же месте, где ранее на МиГ-23БН стояла ГШ-23Л - под отсеком бака №1 А. Пушечная установка разместилась в подфюзеляжной нише, не закрывавшейся обтекателем, что обеспечило удобство монтажа, обслуживания и хорошее охлаждение при стрельбе. Съемный патронный ящик был упразднен, а на его месте оборудован специальный патронный отсек, занимавший практически весь объем между шпангоутами №13Б и №14. При этом пришлось внести изменение в силовой набор фюзеляжа. Закабинный отсек от шпангоута №12 до №14 был выполнен конструктивно новым. Между шпангоутами №12 и №13 ввели проставку длинной 200 мм, а шпангоут №13Б, ранее (на МиГ-23БН) стыковавшийся со шпангоутом №14, был сдвинут вперед на длину нового отсека. В него через верхние люки укладывалась патронная лента на 300 патронов, весившая в снаряженном виде под 300 кг. В патронный же отсек по рукаву при стрельбе ссыпались и отработанные звенья. Из-за нового отсека пришлось отказаться от использовавшегося на "бээне" дополнительного бака №1. Однако, в результате установки на самолет нерегулируемых воздухозаборников, система автоматического управления клиньями УВД-23 была упразднена, и в нижней части закабинного отсека высвободилось место. Его занял увеличенный бак №1 А, отличавшийся от ранее установленного на МиГ-23БН не только объемом, но и конструкцией - вместо прежнего "бочонка" бак стал отсеком планера. Кроме топлива в нем разместили шесть сферических баллонов с азотом системы нейтрального газа, подававшимся в топливные баки для защиты от возгорания при прострелах. Теперь бак вмещал 480 л топлива. Артсистема ГШ-6-30А обладала внушительными характеристиками, демонстрируя абсолютное превосходство над большинством западных образцов. Американские боевые самолеты использовали пушки калибра 20 мм со стограммовыми снарядами, а принятые на вооружение самолетов НАТО пушки "Аден" и DEFA 552/553 калибра 30 мм вели огонь снарядами массой 270 г при начальной скорости 600-650 м/с (что дало известному конструктору авиационного вооружения A3. Нудельману охарактеризовать их как "пушки с пониженными характеристиками"). Только со временем в ВВС западных стран появились более мощные орудия: 27-мм пушка Мк 27 западногерманской фирмы "Маузер", созданная для самолета "Торнадо", и американская 30-мм GAU-8A, специально разработанная для штурмовика А-10. Основные конструктивные проблемы "шестистволки" были решены еще при отработке корабельного варианта, однако ее установка на самолете имела свою специфику. Новое изделие потребовало ряда доработок: автоматы первых серий не могли выпускать требуемую по техническому заданию одну непрерывную очередь с расходом полного боекомплекта. После первых 150 выстрелов из-за перегрева требовалось охлаждение блока стволов и лишь затем можно было продолжать стрельбу. Был ряд и других серьезных дефектов, связанных с надежностью системы в целом (работы кинематики, подачи патронов и прочности узлов). В ходе серийного производства на Тульском машиностроительном заводе удалось со временем устранить большую часть конструктивных недоработок и обеспечить приемлемую надежность изделия. Доработанная пушка позволяла выпускать одной очередью до 300 снарядов. Серьезной задачей оказалось крепление пушки на самолете: в авиационном варианте с пониженной баллистикой ГШ-6-30А имела отдачу в 5500 кгс. Ударные нагрузки при стрельбе были очень мощными для конструкции самолета (все же его планер являлся переделкой довольно легкого истребителя). Установка отрабатывалась на деревянном макете, на котором увязывались узлы и агрегаты. При первой же пробной стрельбе из "шестистволки" макет попросту развалился. В первое время с отладкой орудия на самолете возникло множество проблем. В результате первых испытаний в воздухе выяснилось, что ударные и частотные характеристики, полученные при стрельбе из ГШ-6-30А на земле, не соответствуют тому, что имеет место в воздухе. Первый же отстрел, выполненный в полете, закончился тем, что после очереди из 25 снарядов все приборы в кабине отказали. В дальнейших испытательных полетах бывали случаи деформации и даже срыва щитков передней опоры шасси, из-за сильных вибраций буквально рассыпался патронный рукав и отказывало РЭО в закабинном отсеке. Чтобы уменьшить влияние пушечной трассы на конструкцию, ось пушки наклонили вниз на 1°13'. Доводкой артсистемы занималось Тульское ЦКБ и группа вооружения "Зенита" с привлечением специалистов НИИ авиационных систем, ведавшего "огневыми" вопросами и проводившего на полигоне в подмосковном Фаустово контрольные отстрелы и эксперименты. На вооружение артсистема была принята в 1975 году. Возможности орудия и сила огня мало кого оставляли равнодушными. Даже при наземных отработках "шестистволки" при стрельбе у присутствующих ощущалось желание присесть и закрыть уши руками, настолько впечатляющим было ее действие. Стрельба из нее даже на слух не была похожа на обычную очередь - ощущался лишь один оглушающий раскатистый удар, за пару секунд выбрасывавший в цель стокилограммовый залп. Летчик-испытатель В.Н.Кондауров так вспоминал свою первую стрельбу из ГШ-6-30А: "Стоило мне, наложив центральную марку на воздушную цель, нажать гашеткой на кнопку стрельбы, как раздалось такое "ТР-Р-Р-Р-ЫК", что я невольно отдернул руку. От стрельбы самолет весь затрясся и чуть ли не остановился от сильной отдачи пушечной установки. Беспилотная мишень, только что выполнявшая впереди меня вираж, буквально разлетелась на куски. Я едва пришел в себя от неожиданности и восхищения: "Вот это калибр! Хороша зверюга! Коль попадешь - мало не будет". В сочетании с прицельной системой ГШ-6-30А имела высокую точность стрельбы. Заводской летчик-испытатель М. Туркин на спор предлагал попасть в закрепленную на мишени и хорошо видную белую майку и даже снести положенную сверху фуражку. Сделав пару заходов, он уложил в цель очередь. Определить, кто победил в споре, не удалось: очередь разметала бревенчатую мишень так, что не осталось даже обрывков. Артиллерийское вооружение МиГ-23БМ могло усиливаться за счет подвески пушечных контейнеров с подвижными в вертикальной плоскости орудиями ГШ-23 с боекомплектом в 260 патронов. Для контроля за результатом атаки в обтекателе на левой половине НЧК был установлен фотоконтрольный прибор. Увеличился и вес боевой нагрузки, достигнув 4000 кг и сравнявшись с Су-17М. Для удобства снаряжения боеприпасами, узлы подвески из-под фюзеляжа перенесли под каналы воздухозаборника и оснастили балочными держателями БДЗ-УМК, рассчитанными на боеприпасы калибра до 500 кг. Еще один держатель БДЗ-УМК мог монтироваться вместо центрального подфюзеляжного топливного пилона, за счет чего число точек подвески вооружения возросло до семи. Самолет был способен поднимать с помощью МБД до семи пятисоток , девяти авиабомб калибром 250 кг или 22 "соток". Для самообороны от истребителей и борьбы с тяжелыми самолетами и вертолетами противника МиГ получил возможность нести ракеты Р-Зс (позднее - и модифицированные Р-13М, обладавшие вдвое большей дальностью). Из управляемого оружия для поражения наземных целей на МиГ-23БМ использовалась уже проверенная на "бээне" ракета Х-23 (Х-23М). Модернизации подверглась аппаратура ее управления, переведенная на современную полупроводниковую элементную базу. Благодаря расширенному до 18° створу луча несколько упростилось наведение ракеты. Новая "Дельта-НМ" имела антенну в обтекателе на правой кромке НЧК (а не под ней, как на МиГ-23Б). Перенос антенны был обусловлен особенностями установки подкрыльевых многозамковых держателей МБДЗ-У2Т-1, п) при подвеске которых обтекатель старой "Дельты" мешал, и его приходилось снимать. Для борьбы с ЗРК противника и поражения их РЛС с самолета предполагалось использовать противорадиолокационную ракету Х-28. Громоздкое и массивное изделие, разработанное в МКБ "Радуга" по подобию "больших" ракет для Дальней Авиации, к середине 70-х годов оставалось единственным подобным средством поражения, состоявшем на вооружении фронтовой авиации. Чтобы разместить ракету на МиГ-27 пришлось сконструировать специальную переходную балку весом 60 килограмм, на которую с помощью авиационного катапультного устройства АКУ-58-1 должно было подвешиваться изделие. Х-28 вешалась на правую подкрыльевую точку подвески, а контейнер с аппаратурой управления "Метель-А" -на левую. В кабине имелся пульт управления, а в правом "ухе" под кабиной за приемной антенной "Сирени" устанавливалась контрольная антенна "Метели", служащая для проверки "головы" ракеты перед полетом на применение. Однако соответствующую аппаратуру и саму Х-28 серийные самолеты так и не получили, а позднее пульт, расположенный на переплете козырька фонаря, стали снимать "по факту" отсутствия противорадиолокационного вооружения, а с машины №61912561 309 тумблер "Метель" заменили на переключатель яркости сигнальных ламп на визирной головке С-17ВГ и кнопок-ламп на пультах вооружения. Внешне напоминанием о несостоявшемся носителе Дубнинского изделия осталась радиопрозрачная крышка на задней части правого "уха" (на левом ее нет). Бортовую станцию активных помех дополнили кассеты с патронами радиолокационных помех и тепловых ловушек, выстреливавшихся вверх из двух держателей, оборудованных в нишах центроплана. Каждая кассета содержала по шесть патронов, служивших для создания ложных тепловых целей ракетам, или с дипольными отражателями. Патроны могли отстреливаться сериями по несколько штук или залпом в автоматическом режиме (от станции, фиксирующей облучение). Предусматривался и отстрел в ручном или аварийном режимах. Работу всех составляющих бортового оружия обеспечивала система управления вооружением СУВ-2, размещенная в закабинном отсеке. Электроавтоматика СУВ-2 выполняла задачи коммутации, блокировки и разрешения сброса бомб, стрельбы и пуска ракет, задавала интервалы и порядок схода бомб в серии и сигнализировала о наличии боеприпасов и их "разгрузке". В качестве лазерного дальномера при разработке планировалось использовать новый квантовый генератор "Клен", который обеспечивал бы и целеуказание высокоточным ракетам с лазерной ГСН, но задержка с его разработкой и испытаниями не позволили это сделать. На испытания МиГ-23БМ вывели с проверенным "Фоном", рассчитывая довести "Клен" и внедрить его на серийных машинах. С этой целью предусмотренная на пульте спецрежимов панель управления"Кленом" была задействована под "Фон" с исключением режимов целеуказания. Время "Клена" пришло только на МиГ-27М. Предложение использовать для подсветки целей управляемым ракетам подвесной контейнер с лазерным целеуказателем "Прожектор-1" также не было реализовано - к испытаниям уже готовились новые модификации МиГа со встроенным и более современным оборудованием. Первый опытный экземпляр самолета МиГ-23БМ (бортовой номер 351) был поднят в воздух 17 ноября 1972 года летчиком-испытателем В.Е.Меницким. Вскоре за ним последовала вторая опытная машина, также оснащенная двигателем АЛ-21Ф-3 (бортовой номер 52). В испытаниях также приняли участие А.В.Федотов, Б.А.Орлов, А.Г.Фастовец и другие летчики-испытатели ОКБ и ЛИИ. После соответствующих изменений и доработок МиГ-23БМ передали в серию на Иркутский авиационный завод. Предприятие было основано весной 1932 года, когда решением партии и правительства в СССР развернулось строительство сети заводов по производство самолетов и двигателей. Основным назначением завода №125 было "обеспечение Красной армии боевой авиационной техникой для защиты дальневосточных рубежей СССР". Пуск завода состоялся уже через два года. Осенью 1941 года в Иркутск эвакуировался один из московских авиазаводов, предприятия объединили и новый завод получил номер №39. В Иркутске строили самолеты практически всех советских ОКБ - скоростные истребители И-14 и бомбардировщики СБ, пикировщики Пе-2 и дальние бомбардировщики Ил-4 и Ер-2, реактивные бомбардировщики Ту-14 и Ил-28, транспортные самолеты Ан-12 и Ан-24Т. В 1960 году был начат выпуск сверхзвуковых бомбардировщиков Як-28, производившихся в течение 12 лет. С 1970 года началось сотрудничество с ОКБ Микояна: массовое оснащение ВВС самолетами МиГ-23 потребовало налаживания крупной серии его учебно-боевой модификации, освоенной в Иркутске. За годы постройки завод произвел 769 "спарок" МиГ-23УБ. Производство МиГ-23БМ оперативно наладили в конце 1973 года. Этому в немалой степени способствовали хорошая освоенность технологических процессов и решений в производстве и преемственности конструкции, поскольку в ней было много общего со "спаркой". Сварочное производство агрегатов планера и выпуск баков-отсеков в Иркутск не передавали, сохранив на ТМЗ и позднее освоив на ММЗ "Знамя Труда". Серия продолжалась до 1977 года и всего было изготовлено 360 МиГ-23БМ, которые после проведения всей программы испытаний были приняты на вооружение в феврале 1975 года под названием МиГ-27, хотя в эксплуатации и производстве самолет часто продолжали звать прежним наименованием. В серийном исполнении МиГ-27 оснащались двигателем Р29Б-300; исключением стали машины №0501 и №0601, собранные в комплектации с АЛ-21Ф-3 и предназначенные для сравнительных испытаний. В ходе производства в конструкцию самолета вносились изменения, улучшавшие характеристики и эксплуатационные качества. Вскоре после начала выпуска механизм разворота передних колес, заимствованный с истребителей и часто отказывавший на нагруженной стойке, заменили усиленным с несколько меньшими углами разворота (+30° вместо прежних +40°). Аналогичные доработки провели и на уже выпущенных МиГ-27. Пушечная установка, от огня которой часто страдали посадочные фары, с самолета №61912556185 получила ограждение стволов орудия в виде защитного экрана из двух стальных пластин по бокам. В строю ранее выпущенные самолеты подверглись такой доработке согласно бюллетеня. С самолета №61912522041 хвостовые держатели вооружения были оборудованы замками ДЗУ-1А (вместо ДЗУ-1), на которые разрешалась подвеска боеприпасов до 500 кг. С их использованием максимальное число "пятисоток" на МиГ-27 повысилось до восьми, а общая боевая нагрузка, с учетом того, что некоторые бомбы этого калибра имели большую действительную массу и включения в нагрузку самих держателей, составила 4400 кг. С машины №61912530017 ввели возможность комплексного контроля ПрНК-23 с помощью переносной системы, подключавшейся к самолету через бортовые разъемы. Датчик углов атаки ДУА-ЗМ, смонтированный на крышке люка радиооборудования по левому борту, доставлял неудобство в эксплуатации и давал неточные показания - при снятии крышки его разъем следовало расконтрить и отстыковать, а сам флажок датчика легко сминался, стоило неудачно положить крышку. ДУА-ЗМ был перенесен на борт фюзеляжа под козырек фонаря, а затем дублирован парным датчиком по правому борту, чтобы система использовала осредненное (для уменьшения погрешности) значение параметра. По ходу серийного выпуска МиГ-27 блоки ПрНК постоянно подвергались доработке, что позволяло постепенно расширять возможности комплекса. К примеру, самолеты, оборудованные блоками прицельно-навигационного комплекса 4-го этапа, помимо прочего, дополнительно обеспечивали вылет как со своего аэродрома, так и с любого из запрограммированных без повторного ввода координат своего аэродрома. Эксплуатация МиГ-27 подтвердила его достоинства, одновременно выявив ряд особенностей. Изменились разгонные и скоростные характеристики, выход на сверхзвук требовал скорректированного увеличения оборотов двигателя и уборки крыла, на посадке следовало тщательно следить за движением РУД, не допуская резкой уборки оборотов и просадки потяжелевшей машины. При разгоне в кабине начинался гул и ощущалась дрожь от потока в нерегулируемых воздухозаборниках, заставляя внимательно контролировать работу силовой установки. Массовое поступление самолета в ВВС потребовало более серьезно заняться изучением штопорных характеристик МиГа и связанных с этим особенностей двигателя. Стоило самолету перейти в скольжение, чтобы начался срыв потока в воздухозаборниках, за которым следовал их помпаж и, тут же, помпаж двигателя. Помпаж носил лавинообразный характер и развивался настолько стремительно, что температура газов скачком за секунду возрастала на 150-200°, грозя прогаром турбины. Чтобы не сжечь двигатель, его требовалось мгновенно выключать. Однако строевые летчики не успевали справляться с ситуацией (случай сам по себе являлся нештатным). В качестве конструктивной меры, помимо автоматики отсечки топлива АОТ, двигатель был оснащен противопомпажной системой СПП для защиты от перегрева, ограничивавшей подачу топлива в критической ситуации. На небольшой высоте выключение двигателя было опасным - могло не хватить времени для повторного запуска. На сверхзвуке при приборной скорости выше 1250 км/ч срыв воздушного потока приводил к несимметричному помпажу воздухозаборника и затягиванию в скольжение с еще большими углами. Самолет переходил в стремительное инерционное вращение, раскручиваясь вокруг поперечной оси с нарастающей перегрузкой и делая полный оборот всего за секунду. Режим был настолько жестким, что трескались стенки каналов, вылетали створки, ломался подфюзеляжный гребень и деформировались воздухозаборники. Имели место и случаи разрушения самолета. Чтобы удержать самолет на сверхзвуке от попадания в зону критических скоростей с пониженным запасом устойчивости, РУД пришлось оборудовать специальным запирающим клапаном, который не давал при скорости М=1,7 убрать обороты и оказаться в опасной области. Чтобы погасить скорость, следовало вначале выпустить крыло, и только после торможения двигатель позволял увести обороты с "максимала". В отношении штопорных характеристик большой объем испытаний и доводок машины долгое время оставлял эту задачу второстепенной. Программа работ по штопорным свойствам МиГ-23 была начата в 1973 году и совпала с испытаниями МиГ-23БМ. Проблема требовала разрешения -если большинство машин, включая Су-7Б и МиГ-21, разрешалось пилотировать на грани сваливания, о близости которого те предупреждали тряской и легко возвращались на нормальные режимы, то МиГ-23 сваливался практически мгновенно, причем полет со скольжением и срыв сопровождались отказом силовой установки. По данным ОКБ, из-за утраты устойчивости и управляемости на больших углах были потеряны более полусотни МиГов. В.Е.Меницкий, признавая, что "мы самолет глубоко не знали", вспоминал о случае, когда после очередного происшествия заводские летчики укоряли его вопросом: "Что же вы недоиспытали самолет?!" Ударные МиГи не предназначались для энергичного воздушного боя и пилотажа, но приемы боевого маневрирования и техники пилотирования требовали тщательного изучения их штопорных свойств. В программе испытаний на сваливание и штопор участвовали обе стороны - ОКБ и ЛИИ от разработчика и НИИ ВВС от заказчика. Основными направлениями были определение допустимого диапазона эксплуатационных углов атаки и выработка методик по предупреждению сваливания и выводу из штопора. Как и "двадцать третий", МиГ-27 проявил себя специфичной в этом отношении машиной. Штопор на МиГ-27 был рискованным режимом, самолет легко переходил из неустойчивого вращения в плоский штопор (причем очень энергичный и с большими перегрузками) и аэроинерционное вращение с большой потерей высоты. Если при стреловидности 1 6° самолет сваливался плавно, предупреждая об уменьшении скорости легкой тряской, то при основных полетных режимах со сложенным крылом в 45° и 72° МиГ-27 с выходом на критические углы атаки валился безо всякого предупреждения, реагируя на перетянутую ручку энергичным быстрым переходом во вращение, оставляя летчику не больше 1-2 секунд, чтобы избежать штопора. Объем испытаний потребовал значительного времени, и они были завершены только к 1980 году. А.С.Бежевец, один из опытнейших летчиков НИИ ВВС, на МиГ-27 попал в серьезное штопорное вращение, при котором оказались бездейственными все" отработанные методики. Самолет падал с 9000 м до самой земли, и только благодаря выдержке и умению летчика ему удалось вывести машину, воспользовавшись восстановившимся "демпфирующим" моментами в более плотных слоях воздуха. Осенью 1980 года в НИИ ВВС в штопоре на МиГ-27 погиб летчик Л. Иванов. В испытательном полете на определение маневренных характеристик, летчик потерял скорость и свалился в штопор. Высота оказалась небольшой, а специальной подготовки для выхода из ситуации он не имел и, не успев покинуть самолет, врезался в землю на полигоне. Тяжелой утратой стала гибель одного из ведущих специалистов НИИ ВВС, заслуженного летчика-испытателя полковника Н.И.Стогова, разбившегося на МиГ-27 в Ахтубинске при невыясненных обстоятельствах. Летчик, только что получивший звание Героя Советского Союза за участие в боевой работе в Египте, 28 апреля 1982 года выполнял облет серийного самолета после регламентных работ. На высоте 6000 м самолет несколько раз по дуге набирал высоту и снижался, а затем пошел к земле, разгоняясь и увеличивая угол пикирования. Перед самым ударом летчик полностью взял ручку на себя, но было уже поздно. Через мгновение самолет врезался в землю. Тайну случившегося летчик унес с собой: Стогов в полете не выходил на связь и, видимо, на время потерял сознание, хотя и отличался завидным здоровьем. С учетом опасности штопора эксплуатационные ограничения были назначены с изрядным запасом: если при прямом крыле сваливание грозило при выходе на углы 26-28°, то предельно допустимый угол составлял в полтора раза меньше - 16° (по совпадению, равняясь стреловидности крыла); при сложенном крыле и стреловидности 45° и 72°, когда возрастал запас продольной устойчивости по перегрузке, предельно допустимый угол атаки равнялся 22° (сваливание наступало при 28-32°). При грамотном пилотировании без выхода на ограничения, как гласило заключение испытателей, самолет "обладает удовлетворительными характеристиками устойчивости и управляемости во всем эксплуатационном диапазоне высот и скоростей полета". Для предупреждения летчика о близости опасных режимов был введен целый ряд конструктивных мер. В кабине на самом видном месте находился указатель угла атаки УУА-1А с крупной хорошо читаемой шкалой. Еще один сигнализатор предельно допустимых углов СУА-1 сообщал об опасности более броско - вспыхивающей лампой. Тряску на ручке, сопутствующую близости сваливания и привычную по другим машинам, имитировало устройство рычажно-импульсной сигнализации РИС. Позднее на самолете были внедрены и более радикальные конструктивные нововведения, активно воздействовавшие на управление самолетом. Система автоматического управления в исполнении САУ-23Б1 получила перекрестные связи в каналах тангажа и крена. САУ с перекрестными связями и новым автоматом загрузки АРЗ-1А 5-й серии позволила улучшить поведение самолета на больших углах атаки, демпфирование и характеристики сваливания. Поначалу, из соображений экономии, собирались оборудовать самолет только одной из этих систем, но сами по себе они не решали проблемы и потребовалось внедрить и ограничительный механизм, и повышавшую устойчивость САУ. Ручку управления оснастили ограничителем хода с толкателем, который препятствовал выводу самолета на опасные углы. При энергичном взятии ручки на себя шток толкателя отправлял ее вперед, причем скорость его хода зависела от темпа задирания носа, исключая возможность динамического заброса на больший угол. К концу 1974 года иркутский завод дал первые полсотни МиГ-23БМ (далее по тексту МиГ-27), необходимые для комплектования одного авиаполка. В отличие от обычной практики, когда перевооружение велось постепенно, с поэскадрильным переходом частей на новый тип, что упрощало работу предприятиям МАП и позволяло не снимать полки с боевого дежурства, было принято решение разом перевести на новый самолет целый полк, с тем, чтобы на его базе в полном объеме провести войсковые испытания. В их ходе предстояло оценить эксплуатационную пригодность машины, собрать необходимую статистику по надежности самолета, систем и оборудования в повседневной работе, выявить особенности в обслуживании, недоработки и конструктивно-производственные недостатки (ответственность за КПН возлагалась на разработчика и завод-производитель, а предыдущие этапы доводки самолета обычно все их не искореняли - опыт и квалификация испытательных бригад, работавших в тесной связи с конструкторами и способных на месте устранять дефекты, были существенно выше среднего уровня строевого состава и сложившаяся процедура войсковых испытаний как раз была направлена на "отлов" КПН с принятием мер промышленностью -доработками конструкции, изменениями в серии и изменением регламента эксплуатации). Параллельно отрабатывались организационные мероприятия при работе с новой техникой - методики подготовки, штаты, нормативы и наряды сил на обслуживание, проводился хронометраж операций с выявлением "узких мест". Войсковые испытания МиГ-27 проводились на базе 722-го апиб. Выбор обосновывался освоенностью в полку близкого по типу МиГ-23БН, притом, летчики и техники имели наибольший в ВВС опыт работы на истребителе-бомбардировщике, что облегчало переход на сходный по конструкции и эксплуатационным особенностям новый самолет. В полку сохранилась развернутая для МиГ-23БН учебная база, классы которой, обновив соответственно под МиГ-27, можно было использовать при переучивании. 722-му апиб отводилась роль лидерного в эксплуатации МиГ-27. При намечавшемся массовом поступлении МиГ-27 в ВВС, его опережающее использование полком позволяло не только оперативно выявлять дефекты, но и в повседневной работе нарабатывать опыт и навыки для других частей, которые вслед за лидером переходили на новую машину, используя Смуравьево как базу для стажировки. Естественно, войсковые испытания (по существу, опытная эксплуатация в строю) предъявляли повышенные требования к летчикам и техсоставу, и тут положительно сказывалось знакомство с предшественником - МиГ-23БН. В 722-м апиб неоднократно бывал и Главком ВВС П.С.Кутахов, отзывавшийся о нем как о "любимом полку ИБА", Переучивание личного состава 722-го полка проводилось не только в липецком 4-м ЦБП и ПЛС и собственной учебной базе. Летчики и техники командировались на завод, в агрегатных и сборочных цехах вплотную знакомясь с конструкцией и получая наставления от заводских испытателей. По времени начало войсковых испытаний МиГ-27 совпало с наступлением нового, 1975 года. Календарное совпадение было случайным - обычный учебный год в частях начинался и завершался осенью, с прохождением итоговой проверки. Перевооружение полка на МиГ-27 осуществлялось по полному штату, с получением всех самолетов в течении месяца. Решением МАП и ВВС переброска самолетов с завода проводилась не обычным "своим ходом", а доставкой Ан-22 силами ВТА. Причинами тому были не столько желание сберечь десяток часов ресурса, а отсутствие летчиков-перегонщиков -полковые летчики еще не имели требуемого допуска, а заводские испытатели были загружены облетом сдаваемых МиГ-27, "гоня серию", и их отвлечение в многодневные перелеты и командировки грозило срывом планов. Кроме того, первые серийные машины обычно имели множество дефектов, из-за чего для МиГ-23М уже устоялась практика полной переборки принимаемых полками самолетов - полученные МиГи на месте расстыковывали, проверяли агрегаты и системы и, собрав, вновь облетывали (согласно принятому порядку завод после подписания Акта о приемке нес ответственность за самолет только до его первой посадки в части). Только после этого самолет становился в строй. Решение о доставке МиГ-27 уже в разобранном виде экономило силы и время техсостава, на месте занимавшегося только отладкой и сборкой. Техники, проходившие стажировку в Иркутске, занимались приемкой и загрузкой машин на заводской летно-испытательной станции (ЛИС). Дома для их встречи и сборки была готова группа из 10-12 человек полкового техсостава и заводская бригада. Для выгрузки привлекались еще 15-18 человек под началом инженера полка или начальника ТЭЧ, встречавших Ан-22. Выгрузка первых комплектов, включавших расстыкованный фюзеляж, хвостовую часть на тележке, ложементы с консолями и стабилизатором, щитки, отдельные агрегаты, ЗИП и множество ящиков с инструментом, аппаратурой и средствами обслуживания продолжалась за полночь, занимая у аэродромной команды по 10-12 часов. Затем, освоившись, МиГи стали принимать за 3-4 часа. Всего полк получил 43 МиГ-27 - больше штатного количества в 40 машин (по 12 в каждой из трех эскадрилий и еще четыре в звене управления). Три самолета были добавлены с учетом обеспечения войсковых испытаний, чтобы избежать сбоев на случай выхода техники из строя или других непредвиденных обстоятельств, не исключая и летные происшествия. Учебно-боевые "спарки" в 722-м апиб были получены еще вместе с МиГ-23БН, причем последние передавать в другие части не торопились, сохраняя на период освоения новой техники, и только с полным переходом на МиГ-27 отогнали за Урал. Первые десять МиГ-27 собирали в ТЭЧ полка вместе с заводской бригадой, остальные -своими силами. Стыковался фюзеляж, навешивались консоли и стабилизатор, щитки шасси , отлаживались системы, расконсервировался и опробовался двигатель и, наконец, подвешивались держатели вооружения и проверялось оборудование. Вся сборка занимала три дня. Самолеты преподнесли массу сюрпризов, будучи откровенно сырыми даже для установочной партии. Практически полковая приемка заменяла собой заводских военпредов и техконтроль: на трех самолетах не работал МРК-ЗОМ, трубопроводы четырех машин имели потертости и касания о каркас, на семи были неправильно собраны основные колеса, у шести -не закрывались фонари и на девяти стояли неработающие генераторы. САУ была разрегулирована на всех без исключения МиГ-27! Тем не менее, все дефекты удалось устранить на месте и уже через девять дней после доставки первый МиГ-27 поднялся в воздух. Облеты поначалу проводились заводскими испытателями, затем к ним подключились летчики полка (несмотря на отсутствие в части пилотажного тренажера). Все 43 самолета были подготовлены в срок и облетаны по 10-часовой программе без каких-либо происшествий по вине личного состава. Впрочем, МиГ-27 имел свои особенности в пилотировании, отличные от вывозных "спарок" и МиГ-23БН, что не исключало ошибок со стороны летчиков. При всей преемственности, новый самолет был тяжелее, что требовало на посадочной глиссаде скорость держать выше во избежание просадки. В сочетании с "избыточно хорошим" обзором, дававшим эффект близости бетонки, это часто приводило к высокому выравниванию и посадке с перелетом. В переучивании пришлось делать особый упор на расчете посадочного маневра: вырабатывая навык, летчики подряд выполняли по 3-4 захода без касания полосы, уходя на второй круг с высоты выравнивания, чем экономилось и время, и ресурс (руление и повторный взлет отнимали 15-20 минут, а каждая посадка вызывала изрядную встряску конструкции). Следом за 722-м апиб к освоению МиГ-27 приступил 642-й апиб. Переход на новый истребитель-бомбардировщик и в Смуравьево, и в Вознесенске проходил без особых проблем и легче, чем в свое время переучивание на МиГ-23БН. Все же положительно сказывались полученные на "двадцать третьих " навыки, да и в конструкции МиГ-27 был учтен опыт эксплуатации предшественников - как МиГ-23БН, так и МиГ-23М, "торивших дорогу" со всеми трудностями и проблемами новизны. Строевая эксплуатация "двадцать третьих" массово началась двумя годами раньше и к приходу МиГ-27 значительная часть дефектов и "узких мест" машин, имевших много общих агрегатов и систем, были изжиты, а эксплуатационная пригодность и характеристики к 1975 году доведены до вполне приемлемых (особенно на фоне первых МиГ-23, о которых буквально с содроганием вспоминали и летчики, и техники). Как отмечалось в отчете "Опыт начального периода эксплуатации самолета МиГ-27", даже "стенды для технических классов МиГ-27 значительно лучше, чем для МиГ-23М ". С освоением самолета все большую долю стали занимать боевые задачи. Практически каждая летная смена включала полеты на полигон со стрельбой и бомбометанием. Вскоре начались и пуски ракет Х-23. Уже через три месяца одна из эскадрилий полка приняла участие в проводившихся на Дальнем Востоке учениях "Амур-75". Местный личный состав только начал освоение полученной новой техники и не был в полном объеме готов к боевой работе на учениях, из-за чего и было решено задействовать коллег из Смуравьево. Оставив свою технику дома, летчики и техники эскадрильи в марте 1975 года прибыли в Степь, и на самолетах 58-го апиб "показали класс", летая на полигон и решая боевые задачи. Годичные войсковые испытания МиГ-27 в 722-м апиб завершились к началу 1976 года с налетом 1130 часов. Вместе с 642-м апиб налет МиГ-27 в ВВС составил 2300 часов. Работа лидерного полка дала богатый опыт. Самолет показал себя удачной и надежной машиной, однако, не лишенной "детских болезней" и недостатков (на выявление которых и была направлена опытная эксплуатация). Отмечалось, что большинство их относилось к КПН, из-за которых отказ в воздухе приходился на 50 часов налета, а всякого рода неисправности на земле - на 2,8 часа наработки (по всем системам). Всего за год, с января 1975 по январь 1976 года, имели место 46 отказов в полете и 800 - на земле, с преобладанием неисправностей бортового оборудования и вооружения. Их максимум, в полном соответствии с теорией надежности, пришелся на начало массовой эксплуатации весной и резко, вдвое, упал к осени, когда машина была лучше освоена, а системы - доработаны. По планеру частыми были трещины по сварке бака-отсека №2, разрушения прижимных пластиковых щитков крыла и деталей гребня, встречались трещины по сварке титанового хвостового кока фюзеляжа. Случались отказы агрегатов и течи по гидросистеме. Наибольшее число дефектов приносила топливная система, где частой была негерметичность крыльевых кессонов по крепежу панелей, фюзеляжных баков и стыков труб, сигналом о чем были заметные грязные потеки керосина. Частым был невыпуск тормозного парашюта из-за заедания кинематики створок, отказывал МРК-30М, но подлинным бичом стал массовый односторонний износ покрышек основных колес -развал делал свое дело, при посадке колеса касались бетонки наружной "щекой" и истирались по боку уже после пары десятков посадок. По двигателю Р-29Б-300 за первые два года эксплуатации МиГ-27 зафиксировали 157 неисправностей (всего 4,4% замечаний по самолету в целом), в полете случилось 11 из них. Наибольшее количество дефектов относилось к масляной системе, причем в половине случаев она оставалась работоспособной, а барахлил сигнализатор стружки в масле. Более серьезным было разрушение лопаток перепуска воздуха из-за трещин, а едкое масло ВНИ-ИНП-50-1-4Ф доставляло проблемы в эксплуатации. В то же время наиболее тяжкие последствия повлек "человеческий фактор": 20 двигателей в полках пришлось заменить "по бестолковости" - из-за попадания всякого мусора и забытых в воздухозаборниках рукавиц, чехлов и фуражек (как оправдывались виноватые, "так и тянет в него что-то положить - удобно, и под рукой"). Показательными были данные по надежности электрооборудования МиГ-27: отказ в полете приходился на 282,5 часа налета, неисправность на земле - на 45,2 часа работы, что втрое-вчетверо превышало показатели аналогичных систем МиГ-23М в начале его службы - там отказы приходились всего на 80 и 10,3 часа, соответственно. Однако наработка не дотягивала до общих нормативов в 1200 и 60 часов, что было объяснимо на этапе опытной эксплуатации (со временем дефекты "вычерпывались" и положение значительно улучшилось). В обслуживании МиГ-27 укладывался в общие нормативы. Предварительная подготовка самолета, обеспечивавшая две летных смены, выполнялась группой из 11 человек: техник и механик, закрепленные за самолетом, и девять специалистов из групп обслуживания по вооружению, оборудованию и РЭО. Подготовка одного самолета занимала 2 часа и 10 минут, всю эскадрилью, за счет параллельной работы, удавалось подготовить за 6 часов. Предполетная подготовка зависела, в основном, от варианта снаряжения боеприпасами: если при подвеске пары ракет Р-Зс или Х-23 хватало и часа (вместе с запуском двигателя и выруливанием), то загрузка 18 стокилограммовых бомб требовала полтора часа, а шести "пятисоток" - без малого двух часов, из которых на саму подвеску тратилось 45 минут. Больше всего на времени подготовки МиГ-27 сказывалась длительная проверка систем под током, занимавшая полчаса перед вылетом, и большое количество проверок со специальной контрольной аппаратурой, которая придавалась "в россыпи" и ее приходилось носить от самолета к самолету. Особенно требовательной была инерциальная курсовертикаль ИКВ-1, без которой невозможна была работа ПрНК. Чтобы выпустить самолет, требовалось выставить ИКВ-1 в рабочее состояние перед самым полетом, раскручивая гироскопы, и сразу после этого запустить двигатель. Если цикл подготовки срывался или запуск откладывался, нужно было 15 минут ждать полной остановки гироскопов ИКВ, а затем повторять выставку. Капризная система оценивалась слабым местом самолета, "в значительной мере регламентируя боеготовность частей, вооруженных МиГ-27". Целый ворох претензий вызвало состояние дел по вооружению - много рекламаций предъявлялось по отказам держателей, неисправностям цепей управления и арматуры, но, особенно, ущербным оставался вопрос снаряжения самолета боеприпасами. Сами держатели имели несовершенную конструкцию и не отвечали требованиям унификации - разные типы бомб, блоков и пусковых устройств требовали "индивидуального подхода" с перестановкой упоров и подготовкой замков. Тележки-податчики для боеприпасов были крайне неудобны в работе, тяжелы и ненадежны. Для ракет, блоков и бомб разных калибров служили свои комплекты ложементов, переставлявшихся под каждый вариант загрузки с подгонкой и откручиванием дюжины болтов, причем свои ложементы предназначались под разные места подвески. Громоздкие "тачанки" с гидроподъемником толком не удавалось подкатить под самолет (мешало шасси), из-за чего тросы лебедок шли косо, грозя срывом бомбы. Сама комплектация средствами обслуживания, мягко говоря, уступала требованиям ~ боевой полк получал тележки для бомб из расчета одна на десять самолетов (что, как отмечалось, "не позволяет одновременно снабжать боеприпасами даже два рядом стоящих самолета"). Оружейникам приходилось довольствоваться дедовскими методами - таскать тележки с бомбами и вручную цеплять их на держатели, впрягаясь втроем- впятером. При подвеске варианта шести "пятисоток" подготовка эскадрильи МиГ-27 для вылета по тревоге занимала 3 часа 15 минут. Для комплексной проверки бортового оборудования в полку своими силами разработали и изготовили образцы тележек с контейнерами СЛИК (спецлаборатория инструментального контроля), на которых группировалась КПА разных групп обслуживания. Соорудили и универсальную тележку для вооружения, но проблемы это не решило - самоделки так и остались единичными. Впоследствии появились заводские универсальные тележки-подъемники, более практичные. Однако в конце концов варианты максимальной загрузки, для которой требовалось оборудовать держателем и центральную подфюзеляжную точку, не прижились - слишком долго и неудобно приходилось снаряжать такой "ежик". К эксплуатационным недостаткам по самолету относились, прежде всего, слабая унификация, требовавшая специального инструмента, и затрудненный доступ ко многим агрегатам. Так, чтобы добраться к топливному фильтру, шарниру крыла или узлам навески щитков, приходилось тратить в 10-15 раз больше времени, чем на саму работу. Для зарядки гидроаккумулятора требовалось снять люк, на котором крепился правый хвостовой бомбовый держатель, отвернув 30 винтов четырех разных типов. Крепеж люков по планеру осуществлялся винтами, замками и болтами 40 разных типоразмеров, не имевших маркировки; их легко было перепутать, после чего в одних местах слишком короткие винты не обеспечивали силовое крепление, а в других - слишком длинные винты выходили внутрь отсеков, грозя смять агрегаты и порвать жгуты. С отработкой боевого применения выявились новые проблемы конструкции. Они не ограничивались дефектами собственно вооружения - то и дело после стрельб и пусков ракет самолеты привозили отказы и поломки, особенно по вине мощной пушки, пятитонную отдачу которой полностью не могли погасить демпферы крепления. Чаще всего страдали электроника и оборудование, залп выбивал предохранители, разрушал фидеры и соединения, обесточивал аппаратуру и оказывался фатальным для прецизионной техники, в лучшем случае, заставляя переходить на ручные режимы. Ударной волной сминало створки передней стойки, практически всегда при стрельбе разлетались посадочные фары. На этот случай пришлось ввести уточнения в "Инструкцию летчику" и специальную памятку по подготовке самолета: фары перед вылетом на стрельбу снимались и заменялись заглушками (это занимало 2,5 часа), а при ночных вылетах запрещалась посадка на неосвещенную ВПП. Саму стрельбу рекомендовалось вести не предусмотренными короткими очередями по 75 снарядов с отсечкой (не говоря уже о длинных в 225 или, без остатка, 300 снарядов), а только ограниченными по 30-40 выстрелов, делая пропуск "холостым звеном" в ленте. Полную зарядку 300 патронами осуществить было трудно из-за того, что требовалось очень тщательная, "ювелирная", укладка ленты. На это времени недоставало, и в строевой эксплуатации ввели зарядку укороченной лентой из 260 патронов. После пуска ракет Х-23 всегда вырывался люк закрытия узла централизованной заправки топливом из-за его неправильного крепления на самолете. В конце января 1976 года в Смуравьево провели летно-техническую конференцию по обобщению опыта эксплуатации МиГ-27. По мере освоения и накопления опыта самолет заслужил хорошую репутацию - достаточно сказать, что за первый период службы МиГ-27 в полку не было ни одного летного происшествия и ни одна машина не была потеряна. МиГ-27 массово пошел в ВВС, а 722-й и 642-й апиб, вместе с Липецким Центром, стали базовыми для стажировки переучивавшегося летного и технического персонала. 722-й апиб и в дальнейшем оставался лидерным по МиГ-27 - с появлением новых модификаций самолета они также направлялись на строевую "обкатку" в Смуравьево, а послужившие машины передавались в другие полки. 1976 год стал началом массовой эксплуатации МиГ-27 в ВВС. Вслед за лидерным полком новая машина стала поступать на вооружение других частей ИБА. В ноябре того же года Приказом ГШ ВВС прошло переименование частей и соединений ИБА: сохранив прежние номера и подчиненность, истребительно-бомбардировочные полки и дивизии (ибап и ибад) сменили аббревиатуры на более благозвучные апиб и адиб. В числе первых МиГ-27 получили части западного направления - по заведенному порядку, развернутые в странах Варшавского Договора силы, противостоящие НАТО, требовали оснащения новейшей техникой в первую очередь. Оперативными планами Генштаба территория ГДР, Польши и Чехословакии рассматривалась как часть Западного ТВД, во втором эшелоне включавшего также БелВО и ПрибВО. Соответственно, в мирное время части 16-й ВА, развернутой в ГДР при более чем полумиллионной ГСВГ, объединялись в два авиакорпуса - северный, со штабом в Виттштоке и южный, со штабом в Виттенберге. В случае войны, с учетом предполагаемых действий на широком фронте Западного направления европейского театра войны, силы ГСВГ входили в состав соответствующих фронтов, включавших наземные и авиационные силы, а 16-я ВА усиливалась и разделялась на две армии, насчитывавшие по четыре авиадивизии. Их дополняли соединения ВВС и ПВО ГДР, имевшие в своем составе две дивизии. Мощь развернутых на Западном направлении армий была впечатляющей - по оценке командования, их сил было достаточно для того, чтобы с началом боевых действий в течение недели сломить сопротивление противника и выйти на рубеж Ла-Манша (за что группировку так и звали "Ла-Манш"). Ударные силы 16-й ВА (ИБА и ФБА) дислоцировались на востоке ГДР, что давало некоторый выигрыш во времени на выход из-под удара и рассредоточение (размещение аэродромов не было секретом для потенциального противника, тем более, две трети их находились на месте бывших баз люфтваффе). Фронтальную защиту от воздушного нападения обеспечивали истребители, размещавшиеся на аэродромах вдоль границы с ФРГ. Всего армия располагала 46 аэродромами и 15 полигонами отработки боевого применения. Штаб 16-й ВА располагался в военном городке Вюнсдорф под Берлином. Первыми в 1976 году МиГ-27 получили авиаполки 105-й дивизии истребителей-бомбардировщиков, дислоцированные на землях Саксонии в южных округах ГДР - 559-й апиб в Финстервальде и 296-й апиб в Альтенбурге (здесь же находился и штаб дивизии). Следом МиГами перевооружили 19-й гв. апиб 125-й Краснознаменной дивизии в Лерце, на севере страны, где освоение новой матчасти также шло "под крылом" находящегося в этом гарнизоне штаба соединения. Три других полка этих дивизий получили Су-17. Развернутые в Польше Северная группа войск (СГВ) и ее 4-я ВА (до 4 апреля 1968 года - 37-я ВА) имели более скромные масштабы, выполняя роль "горячего резерва" по усилению передовой группировки. Компактно расположенные силы 4-й ВА находились непосредственно у западных границ Польши, находясь "под рукой", и их подлетное время до объектов ударов почти не отличалось от частей 16-й ВА. Ударная авиация здесь была представлена тремя полками 149-й адиб со штабом в Шпротаве, начинавшими службу как истребительные, но с 1960 года переданными в ИБА. В ходе перевооружения на новую технику в 1975-76 годах все три полка получили разные типы машин: 42-й апиб с МиГ-21ПФ перешел на МиГ-21СМТ, 18-й апиб с Су-7БМ переучился на Су-17М, а дислоцированный в Кшиве на юго-западе страны 3-й авиаполк в июне 1976 года сменил свои Су-7БМ на МиГ-27. За ними последовали части на востоке СССР на "китайском" направлении, где положение тогда оценивалось как крайне напряженное. В ДальВО и ЗабВО базировались, соответственно, хабаровская 1-я Отдельная Краснознаменная Дальневосточная ВА и читинская 23-я ВА, недавно образованная "в связи с осложнением международной обстановки и активностью милитаристских кругов на дальневосточном театре". Незначительный в прошлом "отдел авиации ЗабВО" в соответствии с приказом МО СССР от 22 июля 1967 года и директивой ГШ ВВС от 29 июля 1967 года был переформирован и к середине 70-х годов превратился в одно из крупнейших объединений советских ВВС. 23-я ВА включала четыре дивизии и пять отдельных авиаполков. Особенностью армии было преобладание в ее составе ИБА и ФБА, насчитывавших восемь авиаполков против трех истребительных, что обуславливалось многократным превосходством противника в численности сухопутных войск при отставании в авиации, располагавшей устаревшей техникой и слабой аэродромной сетью. Народно-Освободительная Армия Китая (НОАК) на Восточно-Сибирском направлении имела девять общевойсковых армий с четырьмя с лишним тысячами танков и десятью тысячами орудий при поистине неисчислимых людских резервах. Остановить напор китайских армад на безопасных рубежах могла только мощь ракетных и авиационных ударов. Первым на Дальнем Востоке МиГ-27 получил 58-й апиб на аэродроме Степь под Читой, где находился и штаб здешней 30-й адиб. Часть сил 23-й ВА была размещена в составе 44-го авиакорпуса на территории Монголии. Для их развертывания потребовалось в спешном порядке оборудовать аэродромы в степи, причем их расположение диктовалось не только оперативными соображениями, но и привязкой к паре железнодорожных веток, единственных в этих краях. МиГ-27 перевооружили 266-й Краснознаменный апиб имени МНР на аэродроме Налайх недалеко от Улан-Батора - знаменитый "Монгольский Арат", получивший наименование в память об истребительной эскадрилье, построенной для Красной Армии в годы войны на средства монгольских граждан. Рядом с полком базировались его "близнецы " из монгольской истребительной эскадрильи на МиГ-21, носившей то же название. В 1-й ОКДВА первым МиГ-27 получил 300-й апиб в Переяславке. Армейская группировка НОАК на западном направлении насчитывала гораздо меньшие силы - горы, пустыни и безлюдье препятствовали здесь развертыванию войск и инфраструктуры. Соответственно со стороны САВО авиационная группировка была представлена только тремя полками ИБА в составе 24-й адиб на территории Казахстана. МиГ-27 перевооружили 134-й апиб в Жангизтобе, следом сменил свои МиГ-23БН на новую технику и Талды-Курганский 129-й апиб; третий полк дивизии, 149-й апиб в Николаевке под Алма-Атой, летавший на МиГ-17, освоил Як-28 и стал бомбардировочным. В авиационных объединениях в европейской части страны к началу 80-х годов МиГ-27 были оснащены, помимо перешедших с МиГ-23БН 722-го в ЛенВО и 642-го апиб в ОдВО, части в Прибалтике, Белоруссии и Прикарпатье. В минской 26-й ВА они поступили в 911-й апиб (Поставы) 1-й гв. адиб; во львовской 14-й ВА - в 236-й апиб (Чор-тков) 289-й адиб; перевооружение частей рижской 15-й ВА началось к концу 1979 года, первыми МиГ-27 здесь получил 88-й апиб в Сууркюле. Поступление новой техники сопровождалось обустройством и переоборудованием аэродромов, на которых возводились арочные железобетонные укрытия, зоны централизованной заправки топливом и рассредоточения самолетов. Так, только на аэродромах 16-й ВА на территории ГДР было построено около 800 арочных укрытий, не считая подобных сооружений армии ГДР. Каждое из них, помимо размещения самолета, имело помещения для вспомогательных служб и личного состава и служило для размещения средств обслуживания, двух комплектов ПТБ и первого боекомплекта на случай вылета по тревоге. Все объекты имели сдвижные ворота и обеспечивали запуск двигателя самолета непосредственно внутри сооружения для быстрого выруливания машин из укрытий, которые, в свою очередь, были соединены рулежными дорожками с ВПП. Для этого в задней части укрытия имелись ворота и газоотводный канал, выходящий наружу и вбок. В обязательном порядке на стоянке каждого самолета на бетон наносили метки, соответствовавшие точной географической привязке этого места. Координаты "креста", вводившиеся в ПрНК-23, служили точкой отсчета при программировании маршрута, и при выставке ИКВ колеса самолета следовало точно установить по этим меткам. Появление на вооружении МиГ-27 практически сразу стало достоянием общественности. Поводом стало посещение Смуравьево группой отечественных журналистов летом 1975 года, после чего фотографии новых машин появились во множестве газет, журналов и фоторепортажах ТАСС (разумеется, без указания названия самолета, места и части, как сделанные в "одном из гарнизонов ЛенВО"). Переучивание на МиГ-27 проводилось по сложившейся практике с использованием учебной базы и опыта летчиков-инструкторов и инженеров липецкого 4-го ЦБП и ПЛС, а также лидерного 722-го и 642-го апиб. По мере освоения машины в роли наставников для новичков начинали выступать летчики и техники соседних полков, успевшие изучить самолет. "Пересаживаясь" с МиГ-21 и Су-7, летный состав проходил десятидневный курс теоретического переучивания. Теоретическая стажировка летного состава, включавшая как необходимые общие представления об аэродинамике самолета, так и тренажи в кабине, занимала 10 дней. Техсоставу на теоретические занятия отводилось 150 часов (программа не делала исключения ни для переучивавшихся с Су-7 и МиГ-21, ни для знакомых с МиГ-23БН, по принципу "повторение - мать учения"), с параллельным 25-30 часовым практическим курсом на матчасти. После ознакомительных вылетов с инструктором на "спарке" МиГ-23УБ для получения навыков пилотирования летчики приступали к самостоятельным полетам на боевом МиГ-27. При переходе на МиГ-27 требовалось принимать во внимание довольно существенные отличия по системам и оборудованию: иначе выглядел высотомер, различалось управление МРК и краном уборки-выпуска шасси, имевшим всего два положения без промежуточной "нейтрали", по-другому компоновались приборы и переключатели АЗС, особенно по ПрНК и вооружению. На первое место выходили наземные тренажи в кабине самолета, освоение ее арматуры и управления с доводкой навыков до автоматизма. Освоение МиГ-27 повсеместно проходило без особых проблем и практически не сопровождалось ростом аварийности (чего можно было ожидать на этапе "приработки" к незнакомой машине). Вместе с тем зачастую приходилось преодолевать проблемы и объективные, и по части "человеческого фактора": самолет, как по планеру, так и по его системам и, особенно, оборудованию, был более сложным и требовательным в обслуживании, чем прежняя техника (о МиГ-17 ветераны вспоминали с ностальгией: "Там просто нечему было ломаться"). Для МиГ-27 надежность и качественная подготовка напрямую зависели от грамотности техсостава, а "отдача" в применении - от уровня подготовки летчиков. Техника нового поколения налагала свои условия на работу персонала, повышая объем подготовок, особенно по ПрНК и авиационному оборудованию, прецизионным системам, нуждавшимся в точной настройке, юстировке и регулярной поверке с точным соблюдением регламента. Свои особенности имело обращение с "Фоном" - на земле дальномер можно было проверять под током, только закрыв предохранительной крышкой его светолюк, а при работе в "боевом" режиме для защиты от лазерного излучения требовалось развернуть самолет в сторону от других машин и людей и обозначить его флажками и светом фар. Кроме того, для обдува его блоков на земле требовалось подключать к самолету наземную установку воздушного охлаждения. Подобных мер предосторожности требовала также проверка высокочастотной аппаратуры со включением радиостанций, высотомеров, ответчиков и СПС, не забывая при этом соблюдать правила радиомаскировки. Как говорили инструкторы, "кроме крепких рук, технику теперь нужна и грамотная голова". В штатном расписании часть технических должностей потребовала смены на инженерные с высшим образованием (в частности, по ПрНК). По планеру особого внимания требовали сварные стальные конструкции, особенно центральный бак-отсек №2, где после нескольких сотен часов налета встречались трещины по швам и течи топлива. Те же заметные потеки керосина появлялись по панелям крыльевых кессонов и фюзеляжных баков №1 и №3 (причиной был слабый крепеж по гермогайкам). Иногда в предварительную подготовку, а то и между полетами, приходилось перебрасывать с одной стороны на другую основные колеса, истиравшиеся с наружной стороны - работа грязная и нелегкая, для которой пятнадцатитонную машину требовалось поднять на домкраты. Избавить самолет от этого недостатка полностью не удалось, и проблему частично решили переходом на новые усиленные покрышки колес КТ-163 из износостойкой резины. Сами колеса первых серий имели подшипники с латунным сепаратором, который часто разрушался (его, чтобы не менять весь комплект барабана, кое-как скрепляли по месту, дотягивая до очередных регламентных работ.) Из-за значительных потребных усилий в крайнем положении при выпуске шасси, случалось, стойки могли не сразу стать на замки и их требовалось "дожать" воздухом. Когда в 88-м апиб капитану Кириленко не удалось выпустить шасси до конца ни аварийным способом, ни перегрузкой, он добился своего рискованным маневром: снизившись над ВПП, летчик коснулся бетонки основными колесами; на другом самолете это могло кончиться складыванием шасси, но, благодаря кинематике стоек МиГа, от удара они встали на замки и машина нормально села. Смазку "Свинцоль-01" в нагруженные шарниры крыла требовалось шприцевать в ходе каждой предварительной подготовки и не реже раза в 7 дней. Доработок потребовали случаи подтекания арматуры гидросистемы по стыкам в районе фюзеляжного разъема. В начале эксплуатации ощущалась нехватка запчастей, поставки которых не были налажены агрегатными заводами. Это приводило к простаиванию машин, иногда с нелетающих снимали агрегаты и оборудование для обеспечения боеготовности оставшихся в строю самолетов. Нередко при этом обнаруживалась слабая взаимозаменяемость и "индивидуальность" узлов, особенно по оборудованию: отлаженные и настроенные блоки с одного самолета отказывали на чужом "борту", ПрНК начинал сбоить и специалисты сбивались с ног, пытаясь заставить комплекс работать. Надежность и безотказность ПрНК при этом оставляла желать лучшего, к работе в "автомате" были готовы, в лучшем случае, несколько самолетов в эскадрилье, а очередные доработки не всегда положительно сказывались не то что на повышении точностных характеристик, но и на самой работоспособности комплекса. Проблем прибыло с поступлением "Кайр", более сложных и требовательных в работе и обслуживании. В полках часто доходило до того, что самолеты с "хорошим характером" берегли, избегая лишнего вмешательства в работу аппаратуры, не сажая в кабину кого попало и доверяя "золотой фонд" наиболее знающим летчикам. На них выполняли полеты при проверках и учениях, зарабатывая хорошие зачетные оценки за пораженные "в автомате" цели (как гласил популярный тогда в частях лозунг: "Каждую бомбу, ракету, снаряд - в цель!") Неудобным было и расположение на новых модификациях машины . одной из панелей АЗС на стенке за спиной летчика. Необходимо было тщательно проверять их положение до посадки летчика в кабину, в полете дотянуться до них было невозможно. Как правило, всегда отключалась KB радиостанция дальней связи Р-864 - единственный агрегат, требующий заправки в бачок на киле спирта и потому являющийся предметом крайне "трогательной" заботы. Общее отношение к МиГ-27 было уважительным - самолет показал себя машиной, отлично подходившей для отведенных ему задач. Требованиям наилучшим образом отвечали и компоновка, и вооружение, и оборудование. Особую признательность вызывал отличный обзор, способствовавший простоте ориентирования и поиска целей: даже для взгляда вниз хватало небольшого крена (на МиГ-21 и Су-7, кроме носа, ничего толком видно не было и, чтобы осмотреться, летчики иногда выполняли полубочку, переворачивая самолет). Новая машина привлекала летчиков простотой пилотирования, маневренными качествами и хорошей динамикой - самолет, вдвое более тяжелый, чем МиГ-21, стремительно уходил в небо сразу после отрыва и энергично набирал высоту. Заправленный "под пробку" МиГ-27 даже с двумя тоннами бомб через 2,5 минуты после начала разбега оказывался на высоте 3000 м. С освоением ПрНК и боевого применения стала очевидной и возросшая "на голову" эффективность - в вылетах на полигоны и первых же учениях ощущалось, что МиГ-27 - действительно машина нового поколения и по возможностям, и по боевой отдаче. Вместе с тем кое-где не обошлось без проблем психологического характера: встречались случаи проявления недоверия к КИГ - после рассказов летчиков, натерпевшихся на ранних модификациях МиГ-23 с их склонностью к сваливанию, строгостью на взлете и посадке ("словно на острие иглы"), сопровождавшимися изрядной аварийностью, некоторые опасались полетов с убранным крылом, полагая, что при стреловидности 72° самолет держаться в воздухе толком не может. Надо сказать, что МиГ-27 в такой конфигурации действительно имел особенности в пилотировании и ограничения: следовало избегать скольжения, на которое самолет отвечал энергичным кренением (в этом случае вообще рекомендовалось прекратить задание и идти на посадку); при сложенном крыле маневры с выходом на большие углы атаки требовали особого внимания -сваливание наступало внезапно с быстрым переходом самолета в штопор; полеты с подфюзеляжным баком при сложенном крыле вообще запрещались, так как его подвеска недопустимо ухудшала путевую устойчивость, самолет слишком энергично реагировал на дачи педалей и легко валился на крыло; отключение демпфирования САУ в полете с бомбовой или ракетной подвеской на передних узлах могло вызвать самопроизвольную раскачку с крыла на крыло. Не сразу освоились и с другим свойством крыла: в укрытиях и на стоянках самолеты находились со сложенным крылом, а на рулении его размах при повороте консолей увеличивался без малого вдвое, и расправленным крылом на рулении часто задевали машины, столбы и постройки (единственным средством борьбы с этой напастью стало перенесение всех препятствий подальше от рулежек). В 88-м апиб лейтенант Зайцев, руля с выпущенным крылом, налетел на аэродромную воз-душку". После удара одна консоль сложилась полностью, прижавшись к фюзеляжу, а противоположная ушла вперед и приобрела отрицательную стреловидность. Самолет, тем не менее, удалось вернуть в строй. МиГ-27 позволял выполнять почти все фигуры простого и сложного пилотажа, для чего оптимальным считалось положение крыла 45°, при котором ограничения были минимальными, а перегрузка могла доходить до 7 (из-за чего стреловидность 45° так и звали "маневренной"). Пилотаж мог выполняться и с большинством вариантов подвески, включая предельные по загрузке. С четырьмя тоннами бомб или полным снаряжением "сотками" МВД перечень маневров ограничивался горками, пикированием, виражами и разворотами с перегрузкой до 5,5. Такие же ограничения на маневрирование оговаривались и для "скоростной " стреловидности 72°, по условиям предупреждения сваливания. Исключением оставался штопор, для строевых летчиков МиГ-27 безоговорочно запрещенный (как, впрочем, и на других современных машинах). Штопор и сваливание на МиГ-27, как правило, осложнялись срывом потока в воздухозаборниках и начинавшимся помпа-жом с быстрым перегревом двигателя. Чтобы избежать помпажа, еще до начала вывода из штопора следовало выключить двигатель. Сам вывод, и при послушном поведении машины, приводил к потере высоты не менее 3500-4000 м, и если МиГ-27 начинал штопорить на этих высотах, то летчику оставалось только катапультироваться -запаса высоты ему уже не хватало. Помочь при таком стечении обстоятельств не мог даже богатый летный опыт: 12 мая 1987 года в 39-й адиб начштаба эскадрильи майор А.В Сучков, выполняя боевой разворот для атаки наземной цели, в верхней точке виража попал в облака, потерял ориентировку и сорвался в штопор. Выровнять машину летчик 1-го класса уже не смог - земля была рядом, и ему пришлось покинуть самолет. В другой раз в Талды-Кургане к потере самолета едва не привела сама "система безопасности" СОУА. 10 октября 1986 года сразу после уборки шасси на МиГ-27Д майора В.И.Кланоуса отказал датчик угла атаки, толкатель тут же среагировал и увел вперед ручку управления, загоняя в пикирование взлетавший самолет. Летчику пришлось обеими руками удерживать ручку, пересиливая механизм. Только уведя самолет от земли, он смог отключить САУ и СОУА и развернуться на посадку. На посадке МиГ-27 имел свои особенности: по сравнению с МиГ-21 и даже МиГ-23 посадочная глиссада более тяжелой машины выглядела выше ("по-вороньи") и требовала увеличенных оборотов двигателя, не прощавшего резкой уборки оборотов. Посадка выполнялась на скорости 270-280 км/ч (на уровне МиГ-21), но малая база шасси при большом киле и всей боковой проекции требовала внимания, особенно при боковом ветре, когда на ошибку при выравнивании или внезапный порыв ветра при изрядной "парусности" самолет отвечал быстрым креном. Задержка с его парированием приводила к касанию-падению на одно колесо, а то и чирканию консолью по бетону. Садиться с ПТБ при неработающей САУ вообще запрещалось -баки сильно ухудшали боковую устойчивость и их следовало сбросить перед посадкой. Вместе с тем МиГ-27 избавился от склонности к "козлам" на посадке, свойственным МиГ-23М, и позволял садиться даже с убранными закрылками - для этого следовало выдерживать глиссаду более пологой, а скорость - выше на 50-60 км/ч. Практически не возникало сложностей у летчиков, переучивавшихся с МиГ-23Б и БН: после сдачи зачетов по матчасти и теории пилотирования, вся процедура ограничивалась полетом по кругу на МиГ-27, а затем вылетом в зону на простой пилотаж и полет по маршруту, после чего они автоматически получали допуск по всем видам уже имевшейся подготовки на предыдущем типе. Направлять на переучивание летный и техсостав с близкого по типу МиГ-23М (что, на первый взгляд, казалось привлекательным - летчики и техники с опытом эксплуатации МиГ-23 легче и быстрее всего освоили бы МиГи-бомбардировщики) не представлялось возможным - до поры до времени все полки на "чистых" МиГ-23 входили в структуру ИА и забирать из них истребителей не было смысла. "Пересаживаться" с МиГ-23 на МиГ-27 приходилось только вчерашним курсантам, выпускавшимся из училищ на "двадцать третьих" и попадавшим в ИБА. В самих Ейском и Борисоглебском ВВАУЛ, специализировавшихся на подготовке летчиков ИБА, летное обучение на МиГ-27 не проводилось. В пилотировании МиГ-27 несколько отличался от МиГ-23. Основным "визуальным" фактором было отсутствие объемистого носа с торчащей ПВД, по которой обычно ориентировались летчики (ПВД и на рулении, и в полете служил "указкой" положения машины), из-за чего на МиГ-27 приходилось вырабатывать новые навыки. Если истребитель взлетал сразу после отрыва переднего колеса, практически без разбега на двух колесах, то у МиГ-27 взлет стал немного продолжительнее, с разгоном на основных колесах при поднятой передней стойке и контролем за взлетным углом атаки по указателю на козырьке фонаря. Отрыв происходил на скорости 300-330 км/ч, в зависимости от нагрузки. Некоторые ограничения накладывали нерегулируемые воздухозаборники. Выход на сверхзвук выполнялся на большой высоте, порядка 9-11 км, с выходом на него на "максимале" двигателя с последующим включением форсажа и одновременной плавной уборкой крыла до 72° по мере роста скорости. Разгон на сверхзвуке шел медленнее, даже при включении раскрутки двигателя с дополнительным ростом оборотов при выходе на М=1,15, причем при этом в кабине стоял сильный гул потока в воздушных каналах из-за ложившихся скачков уплотнения от воздухозаборников. Двигатель Р29Б-300 требовал внимания в управлении, не допуская резких движений РУД на большей высоте, а для обеспечения запаса газодинамической устойчивости в его управлении имелась блокировка по скорости выше числа М=0,9, когда отключить режим "максимал" РУДом было нельзя - для этого сначала следовало погасить скорость. Впрочем, скоростные и высотные режимы не были определяющими для ударного самолета. Полному раскрытию возможностей МиГ-27 изрядно мешали то и дело накладывавшиеся ограничения, сужавшие как диапазон характеристик, так и режимов полета. Если обычной практикой является расширение возможностей и характеристик боевой машины, то, в силу возобладавшей тогда позиции руководства ВВС, по мере службы МиГ-27 препоны и ограничения только нарастали. Часть их диктовалась проявлениями конструктивных дефектов и носила временной характер, до их устранения (но, как известно, нет ничего длительнее временных мер), другие вводились под благим поводом повышения безопасности полетов, в том виде, как оно велось в 70-80-е годы, когда происшествие или предпосылка влекли за собой запреты на выполнение фигур пилотажа, режимов и упражнений. Летчики по этому поводу саркастически замечали, что не только аварий, но и самой их возможности можно будет напрочь избежать, разом отменив сами полеты. После нескольких случаев растрескивания фонаря кабины (дефект, унаследованный от МиГ-23М, где низкая прочность оргстекла вынудила формовать его из двух половин, укрепив продольным переплетом) было наложено ограничение на разгон до максимальной скорости, составившее М=1,3 вместо прежнего числа М=1,6 (при предельно допустимом М=1,7, или 1350 км/ч приборной скорости). Минимально допустимые высоты полета подняли до "безопасных" 100 м, после чего заметно прибавилось нарушителей, привыкших прорываться к цели у земли и "нырявших" на выводе из пикирования ниже навязанного "потолка". На выполнение сложного пилотажа и атак со сложных видов маневра был наложен запрет, а все допустимые фигуры свелись к виражам с углами 45° и 60°, боевым разворотам, пикированию и горкам с углом не более 30°. После нескольких летных происшествий при отработке боевого применения ночью в начале 70-х и 80-х годов его также сочли небезопасным и дважды запрещали вообще, сведя, в конце концов, только к бомбометанию с горизонтального полета и пикирования по освещенным целям. В итоге к середине 80-х годов маневренный и пилотажный самолет превратился в "утюг", а летавшие на МиГ-27 не без обиды именовали себя "мастерами горизонтального полета". По мере освоения и лучшего знакомства с МиГ-27 за ним укреплялась репутация удачной и надежной машины, "грамотной" и с большими возможностями. По словам летавших на нем, "самолет прощал все, кроме разгильдяйства, и сломать его нужно было постараться". Прочное шасси с мощными амортизаторами и колесами прощало даже грубые посадки, а встроенный в барабан вентилятор позволял избежать перегрева, грозившего разнести пневматики, что случалось в жару на других самолетах (на Су-25, имевшем аналогичные колеса КТ-163, но без вентилятора тормозов, приходилось встречать садящиеся самолеты, держа под рукой воду для поливки колес). Самый нагруженный узел - поворотный шарнир крыла - был практически вечным и переносил обслуживание от случая к случаю. При требуемой еженедельной "пробивке" смазкой "Свинцоль-01" в него шприцевали раз-два в год, приурочивая к очередным регламентным работам в ТЭЧ. В лидерном 722-м апиб, при высокой интенсивности полетов с частой отработкой боевого применения, эксплуатация весь период освоения машины оставалась безаварийной, прервавшись лишь через полтора года происшествием с самолетом капитана Куцева, у которого в полете отказала топливная автоматика, начались перебои в работе двигателя, и летчику пришлось катапультироваться. За следующее пятилетие были потеряны еще несколько МиГ-27. Началом этой цепочки стала катастрофа "спарки" на посадке. Из-за невыхода одного из закрылков самолет перевернулся и врезался в землю, похоронив обоих летчиков. Трагедия произошла на глазах у всего полка. Ее последствием стало недоверие к машине, приведшее к потере в 1981 и 1982 годах двух МиГ-27. Самолеты разбились один за другим при сходных обстоятельствах: летчики покидали их на взлете через считанные секунды после отрыва, ссылаясь на "неполадки в работе двигателя", хотя выявить их при последующих расследованиях так и не удавалось. Еще один МиГ-27 разбился из-за ошибки летчика, взлетевшего ведомым в паре и едва не налетевшего на ведущего. Пытаясь уклониться, он убрал обороты, потерял скорость и свалился, после чего летчику оставалось только покинуть машину. Примечательно, что ни в одном из имевших место в полку происшествий с МиГ-27 не дошло до катастрофы и летчикам удавалось успешно катапультироваться. В других полках МиГ-27 также считался надежной машиной, особенно в частях, переходивших с Су-7, где уровень происшествий, в том числе с тяжелыми последствиями, был велик. Большая часть поломок и аварий происходила не по вине конструкции, а по недосмотру и ошибкам персонала. Так, 16 апреля 1986 года при выполнении задания на одном из полигонов ГСВГ на МиГ-27М полностью отказали электроприборы и пропала радиосвязь из-за того, что на земле при подготовке самолета техник перепутал клеммы аккумулятора и он воспламенился в воздухе. Летчику удалось сесть с горящей батареей на борту. В другом случае 22 сентября 1987 года в 911-м апиб МиГ-27Д пошел на взлет с неработающими РСБН, ЦВМ и всеми пилотажными приборами по оплошности самого летчика и техника, забывших включить перед вылетом их АЗС на задней стенке кабины, куда в полете было уже не дотянуться. Характерной ошибкой было нарушение процедуры подготовки ИКВ: в 722-м апиб 16 июня 1987 года в предполетной спешке не выдержали время выставки гироскопов, и на маршруте шедший в "автомате" МиГ-27 оказался без навигационного комплекса. Надо заметить, что причиной большинства летных происшествий по вине машины были отказы двигателя (то же можно отнести и ко всем прочим типам современных однодвигательных самолетов - неисправность двигателя практически всегда влечет за собой потерю машины). Слабым местом Р29Б-300 оставалась конструкция перепуска воздуха перед рабочим колесом 1-й ступени компрессора, служившая для повышения его газодинамической устойчивости. Случаи ее поломки имели место почти каждый год, причем разрушение носило лавинообразный характер и вело к помпажу и разносу компрессора, рубившего лопатками самолет. Менее чем за два летних месяца 1987 года по этой причине в Забайкалье и Белоруссии потерпели аварию два МиГ-27. Ситуация развивалась сходно: в наборе высоты при работе двигателя на "максимале" лопнувшие лопатки перепуска летели в компрессор, а разрушение двигателя сопровождалось пожаром. Старший лейтенант Ю.Ю.Бурков из 58-го апиб так описывал произошедшее 15 июня 1987 года: "На взлете сзади что-то хлопнуло, самолет задрожал и тут же в кабине разгорелась "цветомузыка" - вспыхнула лампа СОРЦ, табло "Перегрев двигателя" и "Рита" забормотала: "Температура газов выше допустимой". Верить в пожар как-то не хотелось - высоты не было и 700 м. Попытался выполнить встречный запуск двигателя - безнадежно. Тут самолет клюнул носом, и я катапультировался. Полоса была рядом, в паре километров, а весь мой полет шел меньше минуты". Неоднократные рекламации на конструктивное несовершенство и низкую живучесть узла влекли за собой выезд заводских специалистов со специальными средствами дефектоскопии, а затем и доработки. В эксплуатации узлу перепуска воздуха приходилось уделять повышенное внимание, периодически проверяя состояние лопаток с помощью инструментального контроля с обязательным их осмотром после полета (что несколько облегчали широкие воздухозаборники МиГ-27, через которые приходилось добираться ко входу в двигатель). В качестве примера приводился случай в Липецке, где в марте 1986 года техник самолета А.С. Борозенец, осматривая вернувшийся из полета МиГ-27К, обратил внимание на странный звук при касании лопатки перепуска. На глаз ничего заметно не было, но, забравшись в воздушный канал с фонариком и нажимая рукой на подозрительные детали, он обнаружил на лопатке глубокую сквозную трещину. Один из последних случаев потери МиГ-27 по вине капризного узла был отмечен тем, что впервые для спасения летчика была использована спутниковая система КОСПАС, только что введенная в строй. 3 марта 1989 года в Степи на взлетавшем МиГ-27Д из 58-го апиб разрушение узла перепуска вызвало помпаж, и летчик майор А.В. Качилин катапультировался с высоты 1300 м. Место его приземления тут же было запеленговано, и через 23 минуты летчика подобрал поисковый вертолет. Отмечались также случаи прогара лопаток 1-й ступени турбины, прогар форсунок двигателя и их коксование, течи топлива по цилиндрам регулируемого сопла (рабочей жидкостью в них служил тот же керосин). Большинство поломок и повреждений удавалось устранять на месте своими силами - в отношении ремонтопригодности МиГ-27 отличался продуманностью и технологичностью. Подтверждением этому стала сама возможность проведения доработки обычных "двадцать седьмых" в "дэшку", уникальная и по объему, и по масштабности работ - на сотнях машин полностью заменялась на новую вся носовая часть, составлявшая без малого четверть фюзеляжа. Подобную операцию в 88-м апиб пришлось выполнять вне заводских цехов руками техсостава, когда выруливавший на аэродроме в Дебрецене МиГ-27Д с ходу врезался в стену капонира, смяв нос. Деформированную часть с "Кленом" отделили, высверлив крепеж, и в ТЭЧ полка заменили присланной с завода, после чего самолет вернулся в строй. Техникам приходилось самостоятельно менять поврежденные консоли, шасси и, особенно, подфюзеляжные гребни, которые сносили при грубых посадках. Эти работы не относили к сложным, и после нивелировки машина была готова к полетам. Трещины по бакам-отсекам устранялись простым и радикальным образом: прямо на месте их заваривали аргонно-дуговой сваркой, причем керосин из баков не сливался - напротив, самолет заправляли "под пробку", вытесняя взрывоопасные пары. Тормозной парашют, и особенно механизм его выпуска, относился к числу слабых мест самолета, в отдельных случаях не выпускаясь или, напротив, раскрываясь в самый неподходящий момент. Редкий инцидент произошел 25 июня 1987 года в САВО: на разбеге самопроизвольно выпустился тормозной парашют. Летчик был вынужден прервать взлет, самолет выкатился с полосы и влетел в сетку АТУ. Ее тросом вырвало перископ кабины, осколки фонаря попали в лицо летчику и нанесли ему смертельные ранения. Однако сам МиГ-27, получивший минимум повреждений, спустя считанные дни вернулся в строй. Назначенный ресурс МиГ-27 до среднего ремонта составлял 750 летных часов, двигателей Р-29Б-300 - 550 часов. Капитальные ремонты МиГ-27 выполнялись на АРЗ № 352 во Львове и АРЗ №322 в Воздвиженке (Приморье). Львовский завод специализировался на МиГ-27Д/М и МиГ-23БН (мощности по их ремонту сохранялись с расчетом на поступление заказов из-за рубежа), в Воздвиженку направлялись МиГ-27К, требовавшие специального настроечного оборудования и оснастки. Предприятия имели полный комплект технологического оборудования для ремонта всех агрегатов и систем, включая стенды проверки и настройки самолетного оборудования, ПрНК и вооружения. Ремонт двигателей Р29Б-300 осуществлялся на 570-м АРЗ в Ейске. Применение управляемых ракет в боевой подготовке занимало особое место. Использовать их готовились все летчики - при соответствующей подготовке и классности никого не лишали этой возможности. Вместе с тем из-за дороговизны ракет (стоимость одной Х-23 равнялась месячному денежному содержанию всего полка), ограничивавшей запросы Управления заказов ВВС и запасы этого оружия, массовым оно стать не могло, и практические пуски всегда были неординарным событием. Как правило, в строевых частях они проводились не чаще раза в год и приурочивались к дивизионным или окружным сборам с вылетом на соответственно оборудованный полигон, где мишенями служили достаточно крупные объекты, изображавшие склады, укрытия и ангары. В повседневной подготовке наводить Х-23 учились в классах на тренажерах ТНР-23, имитировавших управление из кабины. Ракету изображала электронная метка на экране телевизора, подчинявшаяся движениям кнюппеля. Считалось, что для выработки навыков достаточно 5-6 часов тренировок, но на деле требовалось много больше времени, как по вине несовершенства тренажера, слабо отражавшего реальный процесс, так и специфики самого управления Х-23. Кнюппель "Дельты" на ручке управления находился рядом с "ползунком" механизма триммерного эффекта, которым летчик пользовался в течение всего полета, "играя" почти рефлекторно для парирования усилий на ручке при изменении скоростей и режимов полета. Он же позволял управлять самолетом по тангажу, причем движение "ползунка" вверх переводило машину в пикирование, вниз - в кабрирование. Управление ракетой от кнюппеля было обратным по характеру, что сбивало летчика. По опыту 4-го ЦБП, требовалось 500-800 наведений на тренажере, чтобы освоить систему управления Х-23. Пуски обычно выполняли с пологого пикирования с углом до 30° на скоростях 600-1000 км/ч и высоте полета до 5000м, что обеспечивало достаточно времени для наведения. Ориентиром для слежения за ракетой первые секунды служил работающий двигатель, а после его отсечки наведение велось по трассеру. Опытные летчики выполняли пуски и с горизонтального полета с малых высот в 50-200 м, однако при этом цель обнаруживалась на небольшом расстоянии и для атаки оставалось мало времени. Хотя "Дельта" в процессе наведения и допускала боевое маневрирование (пусть и ограниченное), на практике старались сохранять режим полета постоянным все время наведения, избегая выхода ракеты из поля зрения и узкого створа радиолуча. Пуск Х-23 и без того был сложным занятием, заставлявшим летчика сочетать управление ракетой с пилотированием и слежением за воздушной и наземной обстановкой (все же в бою действовать пришлось бы в зоне досягаемости вражеской ПВО). К 1984-1985 годам пуски Х-23 стали более частыми и в боевой подготовке являлись обычными упражнениями. Причиной стал подходивший к концу срок их хранения на складах, и, чтобы не списывать ракеты впустую, их решили пустить в дело. Освоение Х-25 и Х-29Л с лазерным наведением принесло свои особенности. Небольшая дальность пуска (7-8 км) оставляла летчику минимум времени: после включения подсветки на предельной дистанции мощность отраженного луча была мала, а захват - неустойчив. В немногие секунды до выхода на минимальную дальность требовалось добиться нормального захвата и движением кнюппеля совмещать прицельную марку с целью с помощью автоматики, продолжая удерживать электронный крест и луч подсветки на цели до самого попадания. Молодым летчикам времени хватало не всегда, и при срыве захвата они привозили ракеты обратно. "Изделию", по надежности, позволялось не больше трех полетов на подвеске, из-за чего после двух незапусков место в кабине занимал летчик поопытнее, гарантированно отправлявший ракету в цель. Лазерные КАБ-500Л в обращении были проще - меньшая дальность и высота сброса делали захват более надежным. Наиболее эффективными были пуски и сбросы с подсветом цели наземным авианаводчиком, хорошо знавшим местность и подбиравшимся к объекту атаки для обеспечения работы авиации. Держа связь с летчиком, он в нужный момент включал подсветку, самолет выполнял пуск и тут же отворачивал - его сопровождение ракете не требовалось. Процедура применения телевизионных Х-29Т и КАБ-500Кр на МиГ-27К и М отличалась использованием кабин-ного индикатора ИТ-23. У "Кайры" на экран выводилось изображение местности от видикона, фиксировался выделявшийся на фоне земли контрастный объект (или контрастные "маркеры" для КАБа) и к нему привязывалось прицельное перекрестие, которое задавало целеуказание ракете. Если после включения ГСН захват цели был устойчивым, можно было применять оружие. На "эмках" и "дэшках" летчик выполнял поиск цели визуально. После обнаружения цели и накладывания на нее подвижной марки прицела с помощью аппаратуры "Метка" выполнялось целеуказание "голове" ракеты, после чего изображение местности сканировалось ГСН и выдавалось на экран в кабине. Как и у "Кайры", после опознания и выделения объекта производился переход с широкого поля зрения на узкое, и "крестик" прицельной рамки удерживался на цели. После сброса бомба или ракета самостоятельно шла на цель, а самолет мог выйти из атаки. Для тактического применения с выполнением захвата и всей процедуры, но без сброса дорогостоящего боеп-рипаса предназначались учебные бомбы КАБ-500Кр-У. Они допускали многоразовое использование (до 300 полетов, в то время как для КАБ их число ограничивалось 15) и позволяли регистрировать прохождение команд в ходе атаки. Однако их производство задерживалось, в частях их почти не видели, из-за чего приходилось довольствоваться тренажерными занятиями и нечастыми реальными бомбометаниями. Для контроля часто использовался видеомагнитофон, контейнер с которым подвешивался на центральный пилон. Видеозаписи использовались затем при оценке результативности атаки и для подготовки летчиков. Боевые пуски ракет всегда требовали собранности и тренированности. Если воронки от бомб в стороне от мишени или прошедшая мимо очередь означали всего лишь незачет, то улетавшая "за горизонт" ракета, к тому же с сотней килограммов взрывчатки, могла повлечь более серьезные последствия. При всей тщательности подготовок, проверок и участии специалистов, случались промашки, имевшие звучную огласку. В 58-м полку летчика МиГ-27Д капитана А.В.Башкирова 6 апреля 1988 года подвел ползунок на ручке управления: при вводе в пикирование соскользнувший палец нажал на боевую кнопку, произошел запуск Х-25, и она ушла в небо, взорвавшись в 20 км за пределами полигона. В ГСВГ 21 апреля 1989 года пара из МиГ-27К и МиГ-27М, несших Х-25, после перелета на полигон зарулила на заправку. На обеих машинах при снаряжении подвесок оружейники допустили одинаковую ошибку: стоило летчикам, как и положено, отключить АЗС управления оружием, как сработали замки подвесок, сбросив ракеты вместе с АПУ на бетонку. В 88-м апиб на самолете капитана Г. Криворучко над полигоном Суурпаки разорвался двигатель Х-29. Куски оперения ракеты, пробив борт, ушли в баки и воздушный канал. Летчику повезло: у ракеты не детонировала трехсоткилограммовая БЧ, иссеченный осколками самолет сохранил управляемость, а двигатель продолжал тянуть. На посадку МиГ-27К заходил со стелящимся шлейфом топлива, остановившись на полосе с заглохшим двигателем и опустевшими баками. Подтверждение квалификации летчиков ИБА регулярно проводилось на полигоне в белорусском Лунинце, куда перелетали и полки из других округов. На полигоне, помимо мишенной обстановки, были развернуты и современные системы ПВО, делавшие обстановку учений "близкой к боевой". Сам рельеф местности и растительность со множеством возвышенностей, перелесков, лугов и болот были подобны европейскому "театру войны". Здесь же каждую весну отрабатывали боевое применение экипажи 4-го ЦБП. Летчики тренировались в поражении целей индивидуально и в составе группы, используя боевые маневры и тактическую обстановку, учились преодолевать рубежи зенитчиков и действовать в зоне ПВО, избегая обнаружения. Если самолет обнаруживался РЛС и оговоренное время оставался в "захвате", он считался "условно сбитым", а задача - невыполненной. Преодоление ПВО обычно включало проход на бреющем с использованием обманных маневров. Показателем совершенства в умении пилотировать на малых и предельно малых высотах могла служить оценка Управления боевой подготовки ВВС, считавшего, что к середине 70-х годов летчики ИБА по этому показателю даже превосходят истребителей. При учениях 19-го апиб, прилетевшего на проверку из ГСВГ, зенитчики смогли записать на свой счет только четыре самолета изо всего полка, вылетевшего на удар, - остальные прорвались к целям. В 58-м апиб в Степи имел место показательный случай. В ходе совместных учений в октябре 1986 года эскадрилье полка была поставлена задача - подавить огневые точки ЗРК. Комэск рассчитал маршрут таким образом, что к цели машины прошли поймой реки на предельно малой высоте, и, неожиданно появившись, успешно отработали, не "потеряв" ни одного самолета. Обратно уже шли не таясь, кратчайшим путем. Придя домой и доложив об успешном выполнении задачи, комэск вместо ожидаемого поощрения получил взбучку. Выяснилось, что партнеры-зенитчики отработали на "двоечку", а это в те годы было просто недопустимо. Пришлось комэску вести группу повторно перелетывать "как надо" с тем, чтобы все стороны были удовлетворены. Прорыв на ПМВ выручал не всегда - слабохолмистый "европейский" рельеф представлял не много возможностей для скрытного полета, особенно с появлением новых ЗРК. На помощь приходили новые тактические приемы, включая пилотирование в плотном строю, при котором группа выглядела на экранах РЛС одной целью. По сигналу СПО, свидетельствовавшему об облучении и захвате, группа расходилась - ударные самолеты ныряли еще ниже, скрываясь на фоне земли, а отвлекающие набирали высоту, уходя боевым разворотом. Такой маневр мог выполняться парой или звеном - для оператора ЗРК одна цель делилась на две, наведение срывалось, а пока шла перенастройка, нижние самолеты скрывались и вновь появлялись в поле зрения перед самым ударом, выполняя подскок для атаки. Обстреливать их в оставшиеся секунды было уже поздно - в цель летели бомбы. Для преодоления заслона "Хоков" и "Найк-Геркулесов" предназначался маневр "Кобра", представлявший собой горизонтальную змейку, выполнявшуюся парой, звеном или эскадрильей с периодическим изменением курса на 90° от линии пути и переходом ведомых в противоположный пеленг. Эффективным средством срыва захвата была пространственная змейка с горизонтальным и вертикальными маневрами с большой перегрузкой, а также маневр отворотами на большой скорости, при котором одновременно изменялась скорость, высота и направление. Для повторных атак служил маневр "Лассо" с размыканием группы на одиночные экипажи или пары после удара и их заходом на цель боевыми разворотами ("Лассо-боевой") или отходом на ПМВ с разворотом и ударом с горки ("Лассо-10" и "Лассо-20", различавшиеся временем разворота), при которых атаки обрушивались на цель с разных направлений и с секундными "зазорами". В ответ на облучение РЛС с помощью бортовых СПС ставились помехи, срывавшие наведение. В каждом полку МиГ-27 по эскадрильям несли разные станции, различавшиеся настройкой частот разных литер и перекрывавшие достаточно широкий диапазон уводящими ложными сигналами. В комплекте ЗИПа на самолет имелись сменные блоки. В ударную группу могли включаться пара или звено подавления ПВО, атаковавшие объекты зенитчиков ракетами и бомбами. Боевая зарядка "подавителей", с учетом целей, назначалась комбинированной - один из самолетов нес ФАБ или ОФАБ, другие - блоки НАР, РБК или КМГ-У, дававшие площадное накрытие позиций. С появлением противорадиолокационных ракет Х-27ПС возможности борьбы с ПВО качественно возросли и группа подавления уже не выделялась из боевого порядка, а действовала в составе ударной группы, атакуя с дальнего рубежа перед нанесением удара. Применение ракет доверялось наиболее опытным летчикам, тренировавшимся вести поиск и "брать пеленг" на РЛС с помощью ПРГСН ракет и подвесной "Вьюги". Целями для пусков Х-27ПС служили специальные радиоизлучающие мишени, имитирующие работу ЗРК "Хок", наиболее массового в НАТО. Позже появились радиолокационные мишени, аналогичные по частотам и режимам излучения ЗРК "Найк-Геркулес" и "Усовершенствованный Хок". Чтобы их оборудование не уничтожалось при каждом попадании, блоки аппаратуры монтировались в укрытиях, вынесенных подальше от антенн, на которые наводились ракеты. Хорошим оснащением отличались полигоны, находившиеся в распоряжении 16-й ВА в ГДР. Так, на Виттштокском полигоне ИБА имелись ВПП размерами 3000x200 м и стоянки авиатехники, имитирующие типовой аэродром НАТО, а также 25 мишенных и стрелковых полей. Самолеты противника изображали около 50 списанных МиГ-15, 17 и Як-25. Удары можно было отрабатывать также по взводному опорному пункту, роте танков, складам боеприпасов и ГСМ, огневому взводу ЗРК "Хок", батарее УР "Ланс" и огневому взводу УР "Першинг-1 А". В середине 80-х годов к этим целям добавились секция ЗРК "Пэтриот", огневой взвод УР "Першинг-2" и самолеты "TR-1" и "АВАКС" на стоянке, причем роль последнего играл списанный Ан-10. Имелись на полигоне и две радиолокационные мишени. В ходе пятнадцатилетней эксплуатации служба МиГ-27 ограничивалась только ВВС - на вооружение морской авиации они не поступали. Однако полкам ИБА Прибалтики и Дальнего Востока назначались и морские цели, включая оказывавшиеся в пределах досягаемости авианосные группировки НАТО. Отработка ударов по морским целям проводилась на полигонах в прибрежных заливах, где мишенями служили заякоренные или притопленные на мелководье корабли и баржи. Здесь же базировались корабли группы управления, патрулировавшие закрытую для плавания акваторию и контролировавшие результаты атак. Под Одессой мишенные поля были оборудованы в безлюдных плавнях Днестровского и Днепро-Бужского лиманов. Добиться поражения крупного боевого корабля с потоплением цели для МиГ-27 было проблематично не только из-за ограниченности вооружения, но и по необходимости действовать в зоне поражения мощной корабельной ПВО, однако вывод их из строя оценивался как вполне реальный, хотя и требовал значительного наряда сил с учетом неизбежных потерь при прорыве к цели. "Наступательных возможностей" МиГ-27 вполне хватало, чтобы нанести значительный ущерб даже большому кораблю: попадание фугасной "пятисотки" давало пробоину площадью до 1500-2000 м2, а ракеты С-24 разносили борт небронированной цели на площади 800-1200 м2, чего с избытком хватало для десантного корабля или транспорта. Во время пусков ракет на полигоне у острова Суурпаки в Финском заливе летом 1983 года служившая целью баржа не дотянула до конца стрельб. Отработав по ней, очередной летчик из 88-го апиб докладывал: "Мишень булькнула, только пузыри остались, надо ставить новую". Работа над морем часто осложнялась меняющейся погодой. В ДальВО при тактическом бомбометании по морским целям 11 июля 1987 года были потеряны сразу два МиГ-27 из 300-го апиб. На полигоне в сахалинском заливе Анива цели закрывала облачность с нижней кромкой до 400 м. Летчикам С.Ю. Чучневу и М.Г. Князеву пришлось пробивать облака, чтобы обнаружить мишени, но ведущий не заметил, что ошибся на 1000 м с выставлением высоты. Круто снижаясь, пара вынырнула из облаков и в пикировании ушла в воду. Оправдывая истребительное предназначение, КБП ИБА предусматривал боевое применение МиГ-27 по воздушным целям. Тактика поневоле носила ограниченный характер - на самолете отсутствовал полноценный радиолокационный прицел и теплопеленгатор, необходимые современному истребителю, из-за чего оговаривалось, что самолет пригоден для борьбы с "ограниченно маневренными воздушными целями". Перехваты выполнялись только днем и при хорошей видимости, с помощью наведения с земли до сближения с целью, ограничиваясь визуальной атакой в заднюю полусферу. "Целью" обычно служил свой же напарник, с которым летчики приходили в пилотажную зону и, после размыкания пары, выполняли поочередно атаки друг по другу, тренируясь в маневрировании, боевых заходах и прицеливании. Помимо ракет, тренировались в атаках . целей огнем из пушки и НАР типа С-5М. Прицеливание по воздушной цели выполнялось с помощью ПрНК или неподвижной сетки прицела С-17ВГ. В одном таком случае 16 мая 1988 года в 911-м апиб молодой лейтенант А.И. Аничкин открыл стрельбу на сходящихся курсах по МиГ-27М ведущего, капитана В.А. Кочнева. Самолет командира звена получил попадание в правую консоль, но отделался небольшими повреждениями и сел на своем аэродроме. Маневренности и скорости МиГ-27 вполне хватало для атаки бомбардировщика или транспортного самолета, пушка позволяла вести прицельный огонь с дальности 200-1200 м, а рекомендованная дистанция пуска НАР составляла 400-1200 м. Залп ракет из пары блоков дождем накрывал цель (стоит напомнить, что С-5 в свое время были разработаны не только для штурмовки, но и для вооружения истребителей и оценивались как эффективное средство поражения самолетов в плотном строю). Для использования ракет Р-Зс, Р-13М и, позднее, Р-60 галетный переключатель выбора оружия выставлялся в положение "УР". Атака также выполнялась визуально: на цель накладывалось перекрестие и, после загорания ламп "Пуск разрешен" и зуммера в телефонах летчика, нажатием на боевую кнопку производился пуск ракет. Ракетам Р-60 можно было выдать целеуказание с помощью кнюппеля и подвижной прицельной марки. Уйти от ринувшейся к противнику Р-60 было трудно: ее ГСН имела широкое поле зрения, а управление не упускало цель, маневрирующую с перегрузками до 8. Борьба с воздушным противником для МиГ-27 рассматривалась, в основном, как оборонительная, но в некоторых полках самолеты с "противовоздушной" зарядкой несли и боевое дежурство. Причиной было некоторое ослабление системы ПВО в результате реформ начала 80-х годов (особенно на юге страны), вынудившее привлечь к их задачам и часть сил ИБА. Не претендуя на возможности соседей-перехватчиков, МиГ-27 вполне могли противостоять в воздушном бою китайским истребителям, не говоря уже о Ту-16 и Ил-28 НОАК. В Талды-Кургане и Жангизтобе МиГ-27 дежурного звена несли полный боекомплект к пушке, пара машин оснащалась ракетами Р-60, другая пара могла нести блоки НАР. Такое сочетание вооружения расширяло возможности, позволяя бороться и с самолетами-нарушителями, и с воздушными шарами. Дежурство в системе ПВО несли и МиГ-27 из 266-го апиб в Монголии, причем в 44-м авиакорпусе для этих целей выделяли и боевые вертолеты Ми-24. 7 мая 1992 года были образованы ВВС Российской Федерации. Оставшиеся в строю полки МиГ-27 несли службу в нелегких условиях. При остром дефиците снабжения, комплектующих и, особенно, топлива средний налет во фронтовой авиации в 1992 году снизился почти втрое - до 40 часов. Керосина ВВС получили в два раза меньше, чем в предыдущем году, причем из-за неритмичной отгрузки заводами авиация недополучила еще 20% топлива. В 1993 году на нужды ВВС выделили всего три четверти минимальной расчетной нормы, а налет в ИБА в первом квартале 1994 года упал до 14 часов. Это не могло не сказаться на безопасности полетов из-за ухудшения подготовленности и поддержания летных навыков. Свою роль играли недоработки в обеспечении и отказы техники (известно, что хорошо служит постоянно работающая машина, а перерывы и простои отражаются на ее состоянии не лучшим образом). 10 марта 1993 года капитан Париш из 266-го апиб пошел на взлет, забыв выпустить закрылки. Уже на полосе он заметил, что разбег его "Кайры" затянулся, но сумел оторвать машину от земли. Ровно через пять месяцев там же майор Куприяненко, выполнив разгон до максимальной скорости, стал гасить ее, не переставив крыло на меньшую стреловидность. МиГ-27 проявил характер, вскинув нос с забросом угла атаки до 19° и теряя скорость. Двигатель начал помпировать, летчику пришлось выключить его и, после повторного запуска, идти на посадку. К этому времени подоспело решение ГШ ВВС об отказе от однодвигательных боевых самолетов, сочтенных малонадежными в эксплуатации. На первый взгляд, доводы были очевидны: отказ силовой установки на них приводил к потере машины, а то и более тяжелым последствиям, в то время как современные двухдвигательные самолеты с дублированием и резервированием систем позволяли продолжать полет и на одном оставшемся двигателе и выглядели более надежными (особенно в боевых условиях, когда силовые установки ударных машин страдали в первую очередь). Как указывал Главком ВВС П.С. Дейнекин, "переход к использованию самолетов, оснащенных двумя-четырьмя двигателями, существенно повысит безопасность полетов". Однако, при всей очевидности тезиса, реальная картина выглядела совершенно иначе! Сомнительно, чтобы Главком ВВС мог не знать данных по аварийности, приводившихся НИИЭРАТ и службами безопасности полетов. Их вывод был однозначен: к 1 993 году, по итогам предыдущих лет эксплуатации, МиГ-27 являлся "самым безопасным самолетом". При сопоставимом количестве МиГ-27 и Су-24 в ВВС двухдвигательных бомбардировщиков за пятилетие 1988-1992 годов было потеряно даже больше - 27 против 25 МиГов. Отчасти это объяснялось хорошей обработанностью и доведенностью МиГ-27, за годы эксплуатации лишившегося многих дефектов и недостатков и освоенного летчиками и техсоставом. Естественно, что самолеты нового поколения, более сложные по конструкции и со множеством "сырых" систем и оборудования, уступали им по этим показателям, особенно в начальный период эксплуатации. Такое положение подтвердилось примером "старших братьев", находившихся в строю под непрерывным надзором конструкторов и производственников уже 20-25 лет и демонстрировавших чуть ли не абсолютную надежность: у МиГ-21 процент летных происшествий по отказам техники составлял всего 5,5%, а у МиГ-25 в течение пяти лет их не было вовсе - как говорили, "самолет перерос свои дефекты". Что касается безопасности полетов и происшествий с наиболее тяжелыми последствиями - катастроф, приводивших не только к потере техники, но и к гибели людей (а они часто сопровождались падением доверия к машине с не лучшими последствиями, как это случилось в Смуравьево в начале 80-х годов), - то и в этом отношении МиГ-27 выделялся в лучшую сторону. Его показатели безопасности в несколько раз опережали любые другие типы машин фронтовой авиации. Тем не менее, к 1993 году судьба оставшихся МиГ-27 была предрешена. После вывода войск на территории бывших советских республик оказалось внушительное количество авиационной техники. Времена изменились, и затяжной кризис не позволял содержать прежнюю мощь. В условиях всеобщего дефицита и недостатка средств (летчики тогда по полгода не получали зарплату) сокращение ВВС стало неизбежным. В российских ВВС с вынужденным переводом тысяч летчиков из соседних республик образовался избыток летного состава - на одноместный самолет к 1993 году в среднем приходилось два летчика, при нормальном соотношении, с учетом резерва экипажей, 15 человек на 10 самолетов. Свою роль сыграли реформаторские веяния и условия Договоров, после распада СССР признанных Россией, Украиной и Белоруссией. Лимиты соглашений дамокловым мечом нависали над Вооруженными Силами - в условиях, когда и новых машин имелось с избытком (с точки зрения Договоров), естественным выбором становилось сокращение за счет вывода в резерв и списания техники постарше. В соответствии с директивой Генштаба ВС РФ от 1 июля 1993 года были сформированы новые командования Фронтовой Авиации и Резерва и Подготовки кадров. Под началом ФА находилось пять ВА, КРПК насчитывало 16 авиаполков. На вооружении ФА оставались только современные самолеты, к которым Главком причислил МиГ-29, Су-27, Су-24 и Су-25. Среди них МиГ-27 места не нашлось... В 1993 году началось массовое списание МиГ-27 с последующей ликвидацией ИБА как рода военной авиации. Ее задачи передавались бомбардировщикам и штурмовикам, для замены которых сорок лет назад приказным порядком и была образована ИБА. Теперь тем же директивным решением она упразднялась, полки истребителей-бомбардировщиков большей частью расформировывались, а частью переводились на штаты БА и ША и перевооружались Су-24 и Су-25. Следует отметить, что полки на МиГ-27 большей частью становились штурмовыми, а части на Су-17 - бомбардировочными. Причиной отчасти было упрощение переучивания ввиду известной преемственности суховской конструкции, но в большей мере - с учетом ряда сходных особенностей Су-25 и МиГ-27 в технике пилотирования. Штурмовик отличался норовистостью при взлете и, особенно, посадке, когда малая база и колея шасси снижали его устойчивость на полосе, а большая боковая проекция киля и крыло изрядного удлинения делали самолет склонным к рысканию и скольжению. Аварийность в полках при освоении Су-25 была высокой, не обходилось без поломок вследствие юза и крена на пробеге, иногда с задеванием крылом земли. Опыт пилотирования МиГ-27 с несколько похожим поведением (высокая глиссада, чувствительность к боковому ветру, необходимость повышенного внимания за креном и скольжением) облегчал летчикам переучивание. В конечном счете, определяющим при перевооружении было соотношение бомбардировщиков и штурмовиков в ударной авиации конкретного направления, однако все штурмовые авиаполки (за исключением вновь сформированных) вели родословную от частей ИБА на МиГ-27. 18-й гв.апиб в Голенках был преобразован в 18-й гв.ошап в марте 1993 года, осенью того же года 266-й апиб "Монгольский Арат" также перешел на Су-25, сохранив почетное наименование. Штурмовым стал и выведенный из Прибалтики на Кубань 899-й полк. Дольше других продолжали летать на МиГ-27 1-й гв.иапиб в Лебяжьем и флотский 88-й омапиб, расформированный только в 1994 году. Бомбардировочными стали 300-й и 224-й апиб из Приморья, все три полка ИБА ленинградской 76-й ВА, включая бывший лидерный на МиГ-27 722-й апиб, а также выведенные из Германии 296-й и 559-й апиб в составе вновь сформированной на Северном Кавказе 4-й ВА. К январю 1997 года в ВВС России штурмовая авиация насчитывала 15 авиаполков, бомбардировочная - 28 полков. Окончательную точку в реформировании поставил Указ Президента РФ от 16 июля 1997 года, которым ВВС и ПВО преобразовывались в единый вид Вооруженных Сил - Военно-Воздушные Силы. ИБА в их составе уже не предусматривалась, хотя ударная авиация составляла более трети новых ВВС России. Большую часть полков ожидала незавидная участь - расформирование со сдачей самолетов на базы хранения, где скопились сотни боевых машин. МиГ-27 отгоняли на базы хранения в Липецке, Тамбове, Степи, Чибеньках, Славгороде и Талды-Кургане. Большинство самолетов имело изрядный запас ресурса, но на хранении они быстро утрачивали не только боеспособность, но и пригодность к полетам - с "живых" машин, сдававшихся на хранение с полным набором СНО и комплектующих, растаскивали агрегаты. Предписанное регламентом обслуживание с периодическими проверками систем, газовкой двигателя и облетом проводить было некому и нечем (финансирования и топлива не хватало и строевым полкам). В некоторых полках не находилось керосина даже для перегона на хранение и самолеты просто бросали на окраинах аэродромов. Три десятка МиГ-27 из 88-го омапиб, освобождая стоянки, отволокли в тундру, где и оставили. Похожей была картина в Голенках: оставленные без присмотра МиГ-27 были разворованы и растащены охотниками за цветным металлом, ставшими настоящим проклятием для авиации. Кончина боевых машин была удручающей: техника с практически неохраняемых стоянок превращалась в металлолом, за гроши менявшийся на китайскую тушенку и ширпотреб. Часть МиГ-27 разделывалась на металл "государственным" путем, вполне официально: удовлетворяя договорные лимиты, а затем и с целью экономии на хранении. Самолеты разбирали, резали, а то и уничтожали подрывом шнуровыми зарядами, для чего западные "партнеры" охотно предоставляли специальную технику и оборудование. П.С. Дейнекин в феврале 1993 года сообщал: "В этом году мы поставили на хранение с последующей разделкой на драгметаллы и металлолом около 2 тысяч самолетов... В ближайшее время это произойдет с самолетами МиГ-23, МиГ-27, Су-17 ". С этой целью часть баз резерва и хранения преобразовывалась в базы утилизации, ликвидации и разделки авиатехники (БХУАТ, БХЛАТ, БРАТ). Хватило нескольких лет, чтобы от когда-то грозной силы остались крохи. Над прозябавшими без присмотра самолетами поработали погода и время: палящее солнце летом, дождь и снег зимой (чехлы растаскивались хозяйственным населением в первую очередь) быстро исчерпали ресурс по хранению, многие узлы поразила коррозия, годами не возобновлялась смазка, не говоря уже о разукомплектованности большинства машин (а запчасти для снятой с вооружения техники списывались в металлолом в первую очередь). Кое-где все же удавалось избежать "разрухи": на 322-м АРП оставшуюся четверку МиГ-27Д больше года сохраняли в боеготовом состоянии, изыскивая дефицитный керосин и каждый месяц поднимая в воздух, но осенью 1994 года и они были сданы на БХР в Славгород. Порядком выделялась Липецкая база, где время от времени несколько МиГ-27 расконсервировались и облетывались для проверки их состояния. Полеты, как того и требовали правила хранения, здесь выполнялись и в 1995-97 годах. События в "горячих точках" бывших союзных республик показали, что со списанием истребителей-бомбардировщиков поторопились. Использование авиации в Таджикистане и Чечне выявило массу проблем, начиная от недостатка летного состава нужной классности, вынуждавшего собирать летчиков буквально "поштучно", до явного дефицита подходящей техники. Су-24 и Су-25, остававшиеся в строю фронтовой авиации, оказались недостаточно эффективны для "контртеррористических операций". Бомбардировщики мало подходили для войн без линии фронта, при отсутствии четкой вражеской инфраструктуры, где цели были преимущественно точечными, а противник выступал небольшими постоянно перемещавшимися отрядами. Ограниченное прицельно-навигационное оборудование штурмовиков позволяло им действовать только днем и в ясную погоду, ограничивая цели визуально видимыми, что оказалось особенно критичным в Чечне, где зимой часты туманы, а летом цели скрывает густая "зеленка" и горные распадки. Проблемным для летчиков оказалось само нахождение целей -горные районы Чечни лежат в 250-300 км от ближайших аэродромов. Для решения задач авиаподдержки пришлось даже время от времени пускать в дело нетрадиционные средства, привлекая Ту-22МЗ. Выгодным в таких условиях оказалось бы использование МиГ-27 и Су-17 с ПрНК, облегчавшим выход в район цели, где надеяться на подсказку авианаводчиков не приходилось. Командование ВВС решило в срочном порядке вернуть в строй МиГ-27 и задействовать их в Чечне. Однако рапорта с баз хранения звучали пессимистично: если с разделкой техники там научились управляться, то на восстановление разукомплектованных машин не нашлось ни сил, ни специалистов. Командированная по базам бригада микояновцев во главе с А.С. Поповым оценила состояние МиГ-27 как совершенно неудовлетворительное. Мутным стало остекление фонарей, потеряли герметичность баки и топливная арматура, коррозией были поражены многие детали, включая узлы шасси и шарниры крыльев, даже обшивка потеряла гладкость и стала шероховатой. Отмечен был случай разрушения стойки шасси по поворотному узлу прямо на стоянке - опора попросту проржавела до конца из-за "попадания внутрь влаги и полного коррозийного поражения". К 2000 году в летном состоянии, помимо находящихся на консервации, имелись единичные МиГ-27. В их числе оставались несколько МиГ-27К в 929-м ГЛИЦ в Ахтубинске и несколько машин, принадлежавших МАПО, и находившихся на стоянках заводской летной базы в Луховицах и Жуковском, где сохранился один из МиГ-23БН и "голубая единица" - первый опытный МиГ-27М для ВВС Индии, переоборудованный в демонстратор возможности модернизации самолета для поставок на экспорт. МиГ-27 полтора десятка лет достойно прослужил советским ВВС, "уйдя в запас" в лучшие годы не по своей вине. Истребитель-бомбардировщик, показавший себя удачной и надежной машиной и во многом не уступавший более современным собратьям, вполне достоин был оставаться в строю российской авиации. Его военная доля сложилась иначе - самолет, служивший одним из символов мощи ВВС, ушел в отставку вместе со всей ИБА, разделив судьбу рода авиации, для которого и создавался. Особенности конструкции Самолет МиГ-27 выполнен по нормальной аэродинамической схеме с высокорасположенным крылом изменяемой стреловидности, цельноповоротным горизонтальным оперением и трехопорным шасси. Фюзеляж самолета - полумонокок, имеющий клепаную и сварную части. Крыло состоит из двух неподвижных частей и двух поворотных трапециевидных консолей. Изменение угла стреловидности консолей - в пределах 16-72 град. Центральный отсек - основной силовой элемент неподвижной части крыла. В нем размещаются узлы поворота консолей (они же - узлы крепления консолей) и отсеки крыльевых топливных баков. Узел поворота крыла представляет собой сварную кессонную конструкцию, переходящую в мощную вилку, в которую вставляется поворотный узел подвижной консоли. Поворотная часть крыла двухлонжеронная. Вихреобразующий "клык" имеет радиопрозрачную обшивку. Поворот консолей производится специальным приводом системы СПК-1 с винтовыми шариковыми преобразователями. Щитки между поверхностью убранных консолей и фюзеляжем, а также просветы между выпущенными консолями и фюзеляжем закрываются снизу и сверху неподвижными и подвижными щитками. Отклоняемый носок поворотной части крыла - четырехсекционный, закрылок -трехсекционный. Управление закрылками и носками осуществляется при помощи гидроцилиндров от общей гидросистемы. Стабилизатор состоит из двух половин. В режиме поперечного управления одна половина стабилизатора отклоняется вверх, другая вниз на один и тот же угол, не превышающий 10 град. при угле установки крыла 16-55 град. и 6,5 град. при угле установки крыла более 55 град. Вертикальное оперение включает киль и руль поворота. В верхней части киля имеется радиопрозрачная законцовка с антеннами. Руль поворота крепится к килю на трех опорах. Фонарь кабины состоит из козырька и откидной части, поднимающейся и опускающейся при помощи воздушного цилиндра. Фонарь оборудован эксплуатационной системой управления откидной частью и аварийной системой сбрасывания. Для предотвращения обледенения лобового стекла имеется электросистема обогрева.Обзор назад обеспечивается при помощи смотрового прибора, установленного на откидной части фонаря. На передней дуге откидной части расположены также два зеркала, обеспечивающие обзор плоскостей крыла. Катапультное кресло КМ-1М обеспечивает покидание самолета на всех высотах полета в диапазоне скоростей от 130 км/ч до предельных во всем диапазоне высот (от 0 м). Кресло укомплектовано автоматическим маяком - связной радиостанцией "Комар-2М", начинающим действовать сразу после срабатывания парашютной системы. Шасси самолета - трехстоечное. Носовая стойка имеет два колеса, основные стойки - по одному колесу. Носовая стойка шасси оборудована механизмом поворота МРК-30. Тормоза МиГ-27 - дисковые, система торможения пневматическая. Воздухозаборник самолета - нерегулируемый. Его входные части отстоят от боковой поверхности фюзеляжа, образуя щели для слива пограничного слоя. Гидросистема подразделяется на две автономные системы: бустерную и общую. Каждая из них имеет насос НП-70А-3. Бустерная система обслуживает одну из камер двухкамерных бустеров стабилизатора и интерцепторов, а также правый гидромотор системы поворота крыла СПК-1. Общая гидросистема обеспечивает питанием однокамерный бустер руля направления, вторую камеру бустеров стабилизаторов и интерцепторов, левый гидродвигатель СПК-1, а также работу шасси, закрылков, тормозных щитков, механизма разворота носовых колес, поворотной части подфюзеляжного гребня,. Дополнительным источником гидравлической энергии являются шаровые гидроаккумуляторы, установленные по одному в каждой системе. При работе двигателя в режиме авторотации гидронасос бустерной системы может быть переведен на аварийный привод. Рабочее давление в гидросистеме - 210 кг/см2. Воздушная система состоит из двух систем: основной и аварийной. Основная система обеспечивает герметизацию и подъем фонаря, работу пневмосистемы прижима крыльевых щитков-уплотнений, торможение колес шасси, управление тормозным парашютом. Аварийная система обеспечивает аварийное торможение основных колес шасси и аварийный выпуск шасси с одновременной уборкой поворотной части гребня. В качестве баллонов воздушной системы использованы полости основных стоек шасси. Система кондиционирования кабины служит для поддержания в кабине летчика и некоторых отсеках БРЭО оптимального температурного режима и давления. Воздух отбирается от компрессора двигателя. Силовая установка. Один ТРДФАЛ-21Ф-3(МиГ-23Б, 1х11.270 кгс) или Р-29Б-300 (1 х 11.500 кгс). Турбореактивный форсированный двигатель Р-29Б-300 имеет 11-ступенчатый компрессор, 2-ступенчатую турбину, кольцевую камеру сгорания и форсажную камеру. Система запуска - автоматическая автономная от турбостартера ТС-21. Воздух в турбостартер поступает через управляемую створку в хвостовой части фюзеляжа. Все агрегаты замкнутой масляной системы ТРДФ смонтированы непосредственно на двигателе, при его установке на самолет никакие дополнительные подсоединения коммуникаций не требуются. Топливная система емкостью 5400 л включает пять фюзеляжных и шесть крыльевых баков-отсеков, а также два отсека, обеспечивающих питание двигателя топливом при отрицательных перегрузках. Заданный порядок выработки топливных баков поддерживается автоматически при помощи специальных и поплавковых клапанов. Крыльевые ПТБ емкостью по 800 л устанавливаются и сбрасываются совместно с держателем. Их эксплуатация возможна только при крыле, установленном на угол 16 град. Система заправки топливом - централизованная для всех баков (кроме ПТБ). Допускается и открытая заправка топливом через заливные горловины топливных баков. © Виктор Марковский, Игорь Приходченко -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-27 Размах крыла, м минимальный 7.78 максимальный 13.97 Длина, м 17.04 Высота, м 5.00 Площадь крыла, м2 максимальная 37.27 минимальная 34.16 Масса пустого 11030 нормальная взлетная 17825 максимальная взлетная 20423 топлива 3970 Двигатели 1 ТРДФ Р-29Б-300 Тяга, кН форсированная 1 х 112,70 нефорсированная 1 х 78,40 Максимальная скорость, км/ч на высоте 1810 у земли 1350 Перегоночная дальность, км 2220 Практическая дальность, км 1810 Потолок практический, м 15600 Макс. эксплуатационная перегрузка 7 Экипаж, чел 1 Вооружение: 30-мм шестиствольная пушка ГШ-6-30А ( 260 патронов) Боевая нагрузка - 4000 кг УР воздух - воздух малой дальности Р-3С, УР воздух-земля Х-23М НУР С-5, С-8 или С-24, бомбы - до 8 ФАБ-500 ( возможна подвеска ядерных бомб 10-30 кТ) Возможна подвеска контейнеров СППУ-22 или УПК-23-250 с 23-мм пушкой ГШ-23

Для массового переучивания на МиГ-23 летного состава требовался двухместный вариант истребителя. Разработка учебно-боевого варианта МиГ-23 была задана постановлением Совета Министров СССР в ноябре 1967 г. Постройка прототипа такого самолета началась в 1968 г. и завершилась к концу 1969 г. Самолет получил обозначение МиГ-23УБ (23-51, изд.23У, изд.2У) - двухместный учебно-боевой вариант истребителя МиГ-23М с двигателем Р27Ф2М-300 тягой 10000 кгс, без РЛС и ракет средней дальности Р-23 (система вооружения включает автоматический стрелковый прицел АСП-23Д, аппаратуру наведения ракет Х-23 "Дельта-НМ" и фотопулемет, ракеты Р-3С и Р-13М). Как и первые серийные МиГ-23С, МиГ-23УБ оснащался крылом первой редакции, двигателем Р27Ф2-300 и системой вооружения С-21М с РЛС "Сапфир-21М" (в дальнейшем от применения РЛС на "спарке" отказались из-за ненадежной (именно на этой модификации) работы радара - его иногда снимали и заменяли весовым балансиром.). Вторая кабина была размещена в измененной носовой части фюзеляжа за счет сокращения объема топливного бака № 1 и перекомпоновки носового отсека оборудования. Для компенсации сокращения запаса топлива в хвостовой части фюзеляжа был установлен бак № 4 (как на МиГ-23 типа "23-21" и МиГ-23М). С целью обеспечения безопасности полета на самолете внедрены система ограничения и индикатор углов атаки, пилотажно-навигационный комплекс "Полет-1И-23" с системой автоматического управления САУ-23УБ, система сигнализации опасных режимов. Органы управления имелись в обеих кабинах, однако "приоритетом" пользовалась задняя, где размещался инструктор, снабженный для улучшения обзора при взлете и посадке убирающимся перископом. Первый полет на прототипе МиГ-23УБ (23-51/1, бортовой номер 251) был выполнен 10 апреля 1970 г. летчиком-испытателем М.М. Комаровым. В том же году самолет был запущен в серийное производство на Иркутском авиазаводе. Позже был создан вариант МиГ-23УМ, конструктивно близкий к МиГ-23МЛ. Серийное производство МиГ-23УБ и МиГ-23МЛ осуществлялось на Иркутском авиазаводе в 1970-78 гг. С 1971 г. серийные МиГ-23УБ оснащались крылом III редакции, обеспечивавшим применение ПТБ, и двигателем Р27Ф2М-300 тягой 10000 кгс. По боевым возможностям "спарка" значительно уступала одноместным машинам из-за отсутствия БРЛС, теплопеленгатора и ракет "воздух-воздух" средней дальности. Производство МиГ-23УБ в Иркутске для ВВС Советского Союза продолжалось до 1978 г., а на экспорт - до 1985 г., всего было построено свыше 1000 "спарок". В 1998 г. АНПК "МИГ" разработаны предложения по модернизации самолета МиГ-23УБ (МиГ-23УБ-99), предусматривающие внедрение современных систем диалога с экипажем, цифровой вычислительной техники, нового вооружения, за счет чего должен резко возрасти боевой и учебный потенциал самолета. -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23УБ Размах крыла, м минимальный 7.78 максимальный 13.97 Длина, м 16.70 Высота, м 4.82 Площадь крыла, м2 37.27 Масса, кг пустого 10920 нормальная взлетная 15080 максимальная взлетная 18000 -топлива 3520 Тип двигателя 1 ТРДФ Р-27Ф2М-300 Максимальная тяга, кгс 1 х 10200 Максимальна скорость, км/ч: у земли 910 на большой высоте 2200 Перегоночная дальность, км 1550 Практическая дальность, км 1210 Скороподъемность, м/мин 8700 Практический потолок, м 15800 Макс. эксплуатационная перегрузка 7 Экипаж, чел 2 Вооружение: одна 23-мм пушка ГШ-23Л ( боекомплект 200 патронов), Боевая нагрузка - 1600 кг на узлах подвески: УРВВ Р-3С и Р-13М, УРВП Х-23, НАР и свободнопадающие бомбы

МиГ-23С (23-21, 23-11С, изд.22) - первая серийная модификация фронтового истребителя МиГ-23. 21 мая 1969 г. совершил первый полет серийный истребитель МиГ-23С. Его выпуск развернули на Московском машиностроительном заводе (ММЗ) "Знамя труда" (в настоящее время - МАПО). Увы, доводка важнейшего элемента оборудования самолета - РЛС РП-23 "Сапфир-23" - затянулась, и поставляемые в войска машины пришлось оснащать станциями РП-22, которые использовались и на модернизированных МиГ-21. По аналогичной причине отсутствовал на первой серийной модификации МиГ-23 и теплопеленгатор ТП-23. На истребителе устанавливался автоматический коллиматорный прицел АСП-ПФД с индикацией на лобовом стекле, на который, в частности, выводилась информация о воздушной цели, поступающая от бортовой РЛС и предварительно обработанная аналоговым вычислителем. МиГ-23С получил автоматизированную систему управления САУ-23А, связанную с системой регистрации параметров полета САРПП-12Г. Наведение на воздушные цели по командам автоматизированной системы управления "Воздух" осуществлялось посредством аппаратуры "Лазурь-С" (самолет мог наводиться с земли автоматически через автопилот или посредством директорных символов, проецируемых на стекло прицела). Из-за отсутствия штатного радиоприцела вооружение первых серийных МиГ-23 было ограничено четырьмя ракетами малой дальности Р-3Р, Р-3С или Р-13М. Для поражения наземных целей самолет мог брать две управляемые по лучу РЛС ракеты Х-66 или радиокомандные УР Х-23, наводимые при помощи станции "Дельта", бомбы калибром 50-500 кг, а также блоки НАР С-5 или С-24. На подфюзеляжном узле подвески мог размещаться ПТБ емкостью 800 л, за характерные очертания прозванный "банан". Для поражения целей на дальности "кинжального огня" под фюзеляжем установили двуствольную 23-мм пушку ГШ-23Л, уникальное по своим весогабаритным характеристикам оружие, при собственной массе всего 51 кг посылающее 200-граммовые снаряды с начальной скоростью 700 м/с и обладавшее скорострельностью 3200 выстр/мин. (Для сравнения: американская шестиствольная 20-мм пушка М61 "Вулкан" при массе 120 кг выпускала 100-граммовые снаряды со скорострельностью 6000 выстр/мин и начальной скоростью 1036м/с). В конце 60-х гг. руководство МАП и ВВС считало, что МиГ-23 был в состоянии успешно бороться не только с лучшими из существовавших в то время зарубежными истребителями, но и противостоять перспективному самолету завоевания превосходства в воздухе Макдоннелл-Дуглас F-15. Хотя такая оценка оказалась несколько завышенной (во всяком случае, для МиГов ранних модификаций), все же новый истребитель превосходил другие, появившиеся практически одновременно с ним машины третьего поколения (французский "Мираж F. 1" и шведский "Вигген") по основным ЛТХ. Единственный американский истребитель третьего поколения F-111 в ходе разработки переродился фактически в бомбардировщик, не способный противостоять в воздушном бою не только МиГ-23, но и МиГ-21. Вскоре, основываясь на опыте конфликтов во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, командование советских ВВС пожелало получить истребитель, способный вести ближний, "классический" воздушный бой. Это заставило ОКБ искать пути повышения маневренных характеристик МиГ-23. Кроме того, как вспоминает Орлов, заказчик "вошел во вкус, увидев, что у машины неплохие летные данные, и потребовал, чтобы и на МиГ-23 можно было выполнять все, что выполняется на МиГ-21", т. е. была поставлена задача трансформации самолета из ограниченно маневренного в маневренный. В этих условиях одним из наиболее актуальных вопросов летных испытаний стало определение угла стреловидности, на котором лучше всего маневрировать в ближнем бою. Наиболее высокое аэродинамическое качество достигалось при минимальном угле стреловидности, однако в таком положении максимальная перегрузка ограничивалась лишь четырьмя единицами, кроме того, имелись ограничения и по числу М. На угле стреловидности 30° самолет, по словам Орлова, "летал тоже неплохо", но и здесь ограничения по приборной скорости и числу М не давали возможности вести полноценный воздушный бой. В конечном итоге было решено применять угол стреловидности 45°, что позволяло маневрировать с приемлемыми перегрузками и иметь неплохую скорость. Однако при таком положении крыла самолет оказался весьма "строгим" на больших углах атаки, что несколько ограничивало его маневренные возможности. В конце 1969 г. МиГ-23С был представлен на Государственные испытания (ГИ). Для их проведения образовали комиссию под председательством маршала авиации И. И. Пстыго, в состав которой вошли также генерал-л-т Н. Г. Шишков (ВВС) и А. В. Минаев (МАП), замененный после его внезапной смерти И. С. Силаевым. Рабочую бригаду испытателей ВВС возглавил ведущий инженер подп-к Ю. В. Голубев. Значительный вклад в проведение испытаний внесли Н. 3. Маткж, Г Е. Лозино-Лозинский, Г А. Седов, А. А. Чумаченко, М. R Вальденберг и многие другие микояновцы. Первый этап ГИ прошел на аэродроме ЛИИ в Жуковском. Первоначально в них задействовались четыре самолета, в дальнейшем их число увеличилось. И. И. Пстыго, не желая играть роль "свадебного генерала", с помощью Федотова освоил пилотирование новой машины. Первый самостоятельный полет он сделал в Липецке летом 1970 г., тогда же эффектно продемонстрировал возможности МиГа летчикам ЦБПиПЛС и Федотов. 9 декабря 1970 г., в самый разгар Госиспытаний МиГ-23, скончался Генеральный конструктор А. И. Микоян, и дальнейшие работы по программе шли под руководством Р. А. Белякова. По воспоминаниям Пстыго, испытания проходили трудно. Первым выявленным серьезным дефектом стало разрушение зализов между подвижными и неподвижными частями крыла. В дальнейшем возникла более серьезная проблема - помпаж воздухозаборника при скольжении самолета, после чего обычно происходил и помпаж двигателя (на лопатках компрессора происходил срыв потока). Воздухозаборники начинали помпировать не одновременно, угол скольжения нарастал, вызывая колебания по крену, часто переходящие в быстрое вращение. Впервые с этим явлением столкнулся летчик-испытатель завода в Луховицах И. Ноздрачев, сумевший благополучно посадить самолет. Летчикам-испытателям ОКБ потребовалось провести большую и довольно опасную работу по определению запасов устойчивости двигателя и воздухозаборника по помпажу. В январе 1973 г. очередной полет по этой программе выполнял Орлов. Разогнавшись до приборной скорости 1350 км/ч (М=2,35), летчик выключил двигатель и случайно задел расположенный рядом с РУД рычаг уборки-выпуска шасси. Те пошли на выпуск и... Однако Орлов смог справиться со сложной ситуацией, и полет закончился благополучно. После этого случая на всех самолетах конструкция рычага управления шасси была изменена. Промышленность трудно осваивала процесс термообработки узлов и деталей самолета, выполненных из высокопрочной стали. По этой причине при больших перегрузках крылья МиГ-23 первых серий "трещали". Территория завода "Знамя труда" в 1970 г. была буквально забита МиГами, требовавшими доработок. Пришлось заменить до четырех комплектов консолей прежде, чем истребители были, наконец, переданы заказчику. Имели место и дефекты сварных швов центрального интегрального топливного бака, которые не удалось выявить в ходе испытаний самолета. Однако, когда 14 марта летчик-испытатель Фастовец получил задание проверить в полете прочность нового варианта крыла увеличенной площади при перегрузке 7,3, бак разрушился, что привело к потере самолета (к счастью, летчик сумел благополучно катапультироваться). Причиной аварии явились раковины в стенке бака, образовавшиеся в результате попадания в металл молекул водорода. Пришлось пересмотреть весь технологический процесс сварки этого агрегата, а также подвергнуть проверке все ранее изготовленные баки. Серьезные трудности вызвала отработка вооружения МиГа. Почти каждый раз при пуске ракет возникал помпаж двигателя самолета в результате попадания в воздухозаборник большого количества продуктов сгорания ракетного топлива. Это потребовало перенести узлы подвески УР на самый край неподвижной части крыла, как можно дальше от воздухозаборников. В отличие от Госиспытаний МиГ-21, занявших примерно год, МиГ-23 испытывался в течение четырех лет: сказалась возросшая техническая сложность самолета, его бортовых систем и вооружения. Слухи об особенностях МиГ-23 дошли и до частей ВВС, где новая машина была встречена весьма насторожено. Первое знакомство строевых летчиков с МиГ-23С подтвердило их худшие опасения: истребитель имел уникальный набор ограничений по режимам полета. Справедливости ради следует отметить, что сходные проблемы возникали и у американцев. Так, у F-111 перегрузка длительное время была ограничена тремя единицами и лишь в дальнейшем увеличена до четырех, а у палубного истребителя F-14 "Томкэт" эксплуатационная перегрузка ограничена величиной 6,5. Однако в то время в СССР эти сведения еще не поступили, и советские летчики, сравнивая реальные возможности своих самолетов с рекламными характеристиками зарубежной техники, делали удручающие выводы. Учебные воздушные бои между МиГ-21 и МиГ-23С, проводившиеся, в частности, в Липецком ЦБПиПЛС, однозначно доказывали превосходство "двадцать первого" в горизонтальном маневре, несмотря на стремление руководства ВВС "выжать" из летных центров, занимающихся освоением новых машин, отчеты с противоположными результатами. Также не в пользу МиГ-23 завершились "поединки" и с трофейным истребителем F-5A, полученным из Вьетнама. Легкая американская машина переиграла в ближнем бою на малых высотах не только МиГ-23, но и значительно более маневренный МиГ-21МФ. Однако на вертикалях преимущество переходило к МиГ-23, который также имел и значительно лучшие разгонные характеристики. Сложности с выполнением фигур высшего пилотажа дали основания некоторым летчикам ГК НИИ ВВС пессимистически утверждать, что МиГ-23 "никогда не станет маневренным истребителем". В этих условиях очень важно было спасти имидж новой машины, показать, что опытный летчик может на ней успешно летать и воевать. За решение этой задачи взялся Пстыго, подобравший группу энтузиастов из летчиков-испытателей, которые поверили в возможности самолета. В команду, кроме самого автора идеи, вошли Федотов, Седов, Петров и ряд других опытных пилотов, приступивших к поэтапному освоению на МиГ-23 сложного и высшего пилотажа. По воспоминаниям Пстыго, после соответствующей подготовки он продемонстрировал высший пилотаж над аэродромом НИИ ВВС во Владимировке. Самолет с небольшим запасом топлива на борту эффектно выполнил все фигуры. Это в какой-то мере развеяло скепсис военных летчиков-испытателей относительно возможностей машины. Аналогичные "шоу" устраивали и другие пилоты группы на аэродромах в Липецке, Шаталово, Жуковском. В 1969-1970 гг. на "Знамени труда" построили около 50 МиГ-23С, после чего предприятие перешло на выпуск новых модификаций самолета. Первые серийные МиГ-23С с "восьмитонниками" - ТРДФ Р-27Ф-300 - получил Липецкий ЦБП и ПЛС. Следующей партией МиГ-23С с ТРДФ Р-27Ф2-300 "нулевой серии", имевших увеличенную тягу (6900/10200 кгс), был оснащен полк ВВС Белорусского военного округа, дислоцированный в районе станции Рось, откуда в 1977-78 гг. все самолеты этого типа передали Черниговскому ВВАУЛ. В 1971 г. на МиГ-23С установили двигатель, форсированный до тяги 12500 кгс. Если учесть, что нормальная взлетная масса самолета составляла 14500 кг, то без вооружения и с уменьшенным запасом топлива взлетная тяговооруженность этого истребителя превышала 1. Модернизированный МиГ с большим эффектом участвовал в "показе новой авиационной техники руководителям партии и правительства", проведенном во Владимировке летом 1971 г. (в официальных документах это мероприятие условно называлось темой "Кристалл"). Следует заметить, что аналогичную тяговооруженность американцам удалось достичь на опытном истребителе YF-15, совершившем первый полет лишь в июле 1973 г. -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23С Размах крыла, м минимальный 6.84 максимальный 13.97 Длина, м 16.71 Высота, м 4.50 Площадь крыла, м2 при угле стреловидности 16 32.10 при угле стреловидности 72 32.60 Масса, кг пустого 9790 нормальная взлетная 14090 максимальная взлетная 14800 топлива 3700 Тип двигателя 1 ТРДФ Р-27Ф2-300 Тяга, кгс на форсаже 1 х 10200 максимальная 1 х 6900 Максимальна скорость, км/ч: у земли 1350 на большой высоте 2500 Практическая дальность, км Скороподъемность, м/мин 10500 Практический потолок, м 18000 Макс. эксплуатационная перегрузка 5.55 Экипаж, чел 1 Вооружение: одна 23-мм пушка ГШ-23Л 4 ракеты воздух-воздух малой дальности Р-3С, Р-3Р или Р-13М. Для поражения наземных целей могли использоваться две управляемых ракеты Х-23 или Х-66 Боевая нагрузка общей массой до 2000 кг (бомбы калибром 50-500 кг, а также блоки НАР С-5 или С-24.) Доп. информация :

Кроме модификаций МиГ-23МЛ,-МЛД, в середине 70-х годов появился перехватчик, призванный заменить устаревающие Су-9. При разработке нового перехватчика (самолет 23-14, изд.6) за основу был взят МиГ-23МЛ. Так как изменения коснулись в основном комплекта оборудования, испытания перехватчика были проведены в короткие сроки. Уже в 1978-79 годах он начал поступать на вооружение в авиаполки ПВО под обозначением МиГ-23П (П - перехватчик), в кодах НАТО - Rogger-G. По конструкции планера он походил на своего собрата МиГ-23МЛ, поскольку также собирался на Московском машиностроительном заводе "Знамя Труда", причем на тех же стапелях. Однако отличие в решаемых задачах (основная из которых взаимодействие с системой ПВО страны) привело к установке на МиГ-23П иного оборудования, что вызвало изменение расположения части эксплуатационных люков. На МиГ-23П были установлены: стрелковый прицел АСП-23П; система автоматического управления САУ-23ПМ; РЛС "Сапфир-23П" ("Аметист" Н006); новая радиостанция Р-862; теплопеленгатор ТП-23М; аппаратура для автоматического наведения самолета на цель по командам различных автоматизированных систем наведения истребителей. После обнаружения и захвата цели бортовой РЛС управление самолетом брала на себя БЦВМ, выводящая его на рубеж пуска ракет по оптимальной траектории. Самолет строился серийно на МАПО в 1978-1983 гг. В 1978-79 гг. МиГ-23П начали поступать в авиацию ПВО, быстро вытеснив оттуда Су-9 и Су-11 Комплект вооружения, в том числе и для действий по наземным целям, был тот же, что и у МиГ-23МЛ, однако в строевых частях он использовался не полностью. Так на этом самолете летчики не отрабатывали задач по поражению наземных объектов, балочные держатели и другая оснастка для применения управляемого и неуправляемого ракетного и бомбового вооружения со складов никогда не востребовалась. После решения советского правительства в 1989 г. сократить тактические ядерные силы возможность применения МиГ-23П по наземным целям практически полностью исчезла. Дело в том, что в соответствии с этим решением, на большей части МиГ-23, в том числе на всех МиГ-23П, была демонтирована система специального бомбового вооружения и система "Дельта", позволявшая применять ракету Х-23 (изд. 68) класса "воздух-земля". Доработки по частичной "демилитаризации" МиГов производились специалистами прямо в строевых частях. В настоящее время эксплуатируется несколько десятков серий перехватчика МиГ-23П, незначительно отличающихся оборудованием. -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23П Размах крыла, м минимальный 7.78 максимальный 13.97 Длина, м 16.70 Высота, м 5.00 Площадь крыла, м2 минимальная 34.16 максимальная 37.27 Масса, кг пустого самолета 10215 нормальная взлетная 14900 максимальная взлетная 16520 топлива 3700 Тип двигателя 1 ТРДФ Р-35-300 Тяга, кгс на форсаже 1 х 13000 максимальная 1х 8550 Максимальная скорость , км/ч на высоте 2500 у земли 1350 Крейсерская скорость , км/ч 976 Перегоночная дальность, км 2820 Практическая дальность, км 1900 Максимальная скороподъемность, м/мин 12900 Практический потолок, м 18500 Макс. эксплуатационная перегрузка 7.5 Экипаж 1 Вооружение: одна 23-мм пушка ГШ-23Л (200 патронов) Боевая нагрузка - 2000 кг на 5 узлах подвески 2 УР Р-23, Р-24, 4 Р-60

В 1973 г. завершилось создание первой экспортной модификации "двадцать третьего" - МиГ-23МС. МиГ-23МС (изд.23МС, изд.2МС, вариант Б) - одноместный фронтовой истребитель с двигателем Р29-300, модификация МиГ-23М с упрощенной системой вооружения "Алмаз-23" (аналогична системе вооружения С-21М самолета МиГ-21бис). Самолет имел упрощенную электронику (в частности, РЛС "Сапфир-21") и вооружение, включавшее лишь УР малой дальности: Р-13М, Р3С и Р-3Р. Вскоре машина была принята на вооружение ВВС Сирии, Алжира, Ирака и ряда других стран-союзников СССР. Несколько МиГ-23МС были переданы США египетским правительством в конце 70-х годов. -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23МС Размах крыла, м минимальный 7.78 максимальный 13.97 Длина, м 16.71 Высота, м 4.82 Площадь крыла, м2 максимальная 37,27 минимальная 34.16 Масса, кг пустого 10890 нормальная взлетная 15700 максимальная взлетная 18400 топлива 4090 Тип двигателя 1 ТРДФ Р-29-300 Тяга, кгс на форсаже 1 х 12500 максимальная 1 х 8300 Максимальна скорость, км/ч: у земли 1350 на большой высоте 2500 Перегоночная дальность, км 2380 Практическая дальность, км 1450 Скороподъемность, м/мин 11700 Практический потолок, м 17500 Макс. эксплуатационная перегрузка 8,0 Экипаж, чел 1 Вооружение: 23-мм пушка ГШ-23Л (боекомплект 200 патронов), Боевая нагрузка - 2000 кг на 5 узлах подвески: две-четыре ракеты малой дальности Р-3С, Р-3Р или К-13М, НАР С-5, С-8 и С-24, свободнопадающие бомбы, разовые бомбовые кассеты и баки с напалмом массой до 500 кг. Доп. информация : Фотографии: МиГ-23МC

МиГ-23 могли летать на углах атаки до 24-26 град., что обеспечивало им определенные преимущества над западными истребителями 2-го и 3-го поколений. Но с появлением самолетов 4-го поколения это превосходство было утрачено (F-16 различных модификаций имели ограничение по углу атаки 26-28 град., a F-15C мог выходить на углы атаки до 30 град.). В то же время задел, полученный специалистами ЦАГИ и ОКБ при создании высокоманевренных МиГ-29 и Су-27, способных выходить на углы атаки более 30 град. за счет управления вихреобразованием, можно было реализовать и при модернизации МиГ-23. При доработке самолета перед конструкторами было поставлено условие внесения минимальных изменений в существующую конструкцию - выпуск истребителя завершался, и существенно переделывать производственную оснастку представлялось нецелесообразным. Исследовалось несколько новых аэродинамических компоновок самолета, отличающихся размерами и формой уступов на носке крыла, а также конфигурацией вертикального оперения (рассматривался даже вариант с килем обратной стреловидности). Однако в конечном итоге была выбрана наименее "экзотическая" компоновка, обеспечивающая существенное улучшение маневренности при минимальной модификации планера. На крыле, у самого основания, появился второй вихреобразующий "клык", обеспечивающий устойчивый полет на больших углах атаки. Он работал совместно с установленным на ПВД генератором вихрей, выполненным в виде небольшой пластины (длина 365 мм) с острыми кромками. Отклонение носка крыла при малой стреловидности (на скоростях до 900 км/ч) осуществлялось автоматически, в зависимости от скорости и угла атаки (так называемая адаптивная механизация). Так появился МиГ-23МЛД ("Д" - доработанный, изделие "23-18") - последний и наиболее совершенный самолет в семействе "двадцать третьих", серийное производство которого началось в 1984 г. На больших углах атаки создатели МиГ-23МЛД добились характеристик устойчивости и управляемости, сопоставимых с характеристиками F-16. Другим существенным нововведением, реализованным на МиГ-23МЛД, стало уменьшение "боевого" угла стреловидности с 45 до 33е (технология изготовления отъемных частей крыла была полностью отработана, было выяснено, что консоли даже на уменьшенном угле стреловидности могут держать перегрузку 8,5д). Об опасности выхода самолета на недопустимо большие углы атаки летчика предупреждала система ограничительных сигналов СОС-3-4, осуществлявшая при помощи специального механического устройства тряску ручки управления с приближением к режиму срыва. По мнению летчиков, СОС-3-4 сделала полет на критических углах атаки еще более простым. Весь комплекс мероприятий позволил создать истребитель, по словам летчика-испытателя Б. Орлова, практически не сваливающийся в штопор, "а если и удавалось его туда загнать, то легко из сего режима выходящий". Самолет оснастили новой аппаратурой предупреждения об облучении РЛС СПО-15Л, обеспечивающей более точное пеленгование цели, станцией активных помех СПС-141 и усовершенствованной аппаратурой системы государственного опознавания "Пароль". Массу боевой нагрузки удалось увеличить до 4500 кг, при этом максимальная взлетная масса возросла до 20100 кг. Специфические условия боевого применения МиГ-23МЛД в Афганистане потребовали дополнительных доработок. Была усовершенствована система запуска двигателя, способная более надежно работать при высоких температурах. Сверху на фюзеляже установили блоки отстрела ИК-ловушек БВП-50-60, вмещавших 60 50-мм патронов ЛО-43. В 1984-85 гг. ММЗ "Знамя труда" построил лишь 66 МиГ-23МЛД, однако большое число истребителей более ранних модификаций переоборудовалось в МиГ-23МЛД на военных ремзаводах. До появления на вооружении советских ВВС и ПВО самолетов четвертого поколения МиГ-23МЛД являлся практически единственным отечественным фронтовым истребителем, способным на равных вести воздушный бой с американскими "звездами" F-15, F-16 и F/A-18. Впрочем, самолет имел и ряд недостатков: на больших углах атаки (правда, в довольно узком диапазоне) возникали колебания по крену. Имелись сбои и в работе комплекса вооружения, которые объяснялись тем, что доработки проводились, в основном, на АРЗ ВВС, а не на заводах МАП. Советские МиГ-23МЛД участвовали в войне в Афганистане. Полк этих самолетов прикрывал Кабул, а затем Баграм в 1986-87 годах. Полк "работал" в основном по наземным целям (после успешных боевых вылетов на носовой части фюзеляжа этих самолетов рисовались маленькие белые звезды). Однако известен случай и воздушного боя, когда МиГ-23МЛД сбил ракетой Р-60М пакистанский F-16A. А несколько раньше, в 1984 году, эскадрилья из четырнадцати МиГ-23МЛД базировалась на вьетнамской военной базе Кам Ран, где прикрывала над морем бомбардировщики Ту-16 и Ту-95 ВВС СССР. МиГ-23 сбивали воздушные шары - разведчики в Подмосковье. А однажды полк, базирующийся на аэродроме Туношна, перехватывал НЛО. Уникальный случай произошел в одном истребительном полку ПВО (аэродром Стрый). Во время ночного учебного перехвата истребитель оказался несколько выше цели на расстоянии визуальной видимости. (В ночное время видно пламя, выходящее из сопла самолета.) Летчик доложил на командный пункт, что видит цель и начинает сближение с ней. Как выяснилось позже, летчик принял за самолет отражение Луны в озере. Однако пока было обнаружено, что истребитель атакует ложную цель, он преодолел в пикировании два звуковых барьера и подходил вплотную к третьему!!! На этой скорости летчику с трудом удалось вывести самолет из пикирования и благополучно сесть на свой аэродром. Последствия полета были ужасающими: обшивка в хвостовой части фюзеляжа стала гофрированной, а на стабилизаторе, руле направления она частями и вовсе отсутствовала. Никакой нивелировке самолет не "поддавался", так как силовой набор планера был деформирован. Этот самолет в течение года простоял на аэродроме, а затем был передан в Киевское высшее военное авиационное инженерное училище для учебных целей... Как показал опыт обслуживания МиГ-23МЛД в СССР и других странах (Чехословакии, ГДР, Сирии, Ираке и др.), эта модификация весьма неприхотлива в эксплуатации и по времени подготовки самолета к боевому вылету не только соответствовала аналогичным зарубежным образцам, но зачастую имела значительно лучшие результаты. Из-за отсутствия 4-го фюзеляжного бака была несколько упрощена процедура замены двигателя и, несмотря на усложнение авиационного и радиоэлектронного оборудования, трудозатраты на его обслуживание остались практически без изменений. Степень сложности оборудования была такова, что инженерно-технический и летный состав в короткое время мог освоить данный тип самолета. Это также существенно, поскольку "привыкание" инженеров и техников к новым самолетам процесс - зачастую долгий и болезненный. В 1982 г. на базе МиГ-23МЛД (23-18) был создан опытный истребитель 23-19 с более эффективной станцией предупреждения об облучении "Береза" и современной радиотехнической системой ближней навигации "Клистрон" и его вариант МиГ-23МЛДГ (23-35) со станцией активных помех "Гардения" в подвесном контейнере. Первый был рекомендован как эталон для переоборудования строевых МиГ-23МЛ ВВС Советского Союза, а второй - для серийного производства на экспорт. В 1984 г. разработали еще две модификации МиГ-23МЛД: МиГ-23МЛГ (23-37) для отечественных ВВС и МиГ-23МЛС (23-47) для зарубежных заказчиков. Обе оснащались станцией помех "Гардения" в подвесном контейнере, новой станцией предупреждения об облучении, устройствами выброса пассивных помех ВП-50-60, увеличенной боевой нагрузкой. Одним из последних вариантов модернизации истребителя в 80-е гг. стал самолет МиГ-23МЛДГ (23-57). В номенклатуру вооружения истребителей МиГ-23МЛГ, МиГ-23МЛС и МиГ-23МЛДГ была включена ракета Р-73, обеспечивающая эффективное поражение целей, маневрирующих с перегрузкой до 12 единиц. Росту эффективности способствовали дальнейшая модификация РЛС, внедрение нашлемной системы целеуказания "Щель-3УМ" и средств автоматизации полета; были также улучшены эксплуатационные характеристики. Однако в связи с тем, что место в сборочном цехе МАПО в это время уже прочно заняли истребители 4-го поколения МиГ-29 со значительно более высокими характеристиками, работы по этим самолетам не получили в то время дальнейшего развития. Самолет МиГ-23МЛД представляет собой моноплан с высокорасположенным крылом изменяемой геометрии и стреловидным хвостовым оперением. Фюзеляж самолета имеет форму заостренной сигары овального сечения, переходящего в прямоугольное со скругленными краями и по конструктивно-силовой схеме представляет собой полумонокок. Технологически фюзеляж выполнен из большого количества панелей, которые соединены контактной электросваркой и заклепками. Конструктивно-технологическим и эксплуатационным разъемом по шпангоутам № 28/28А фюзеляж делится на головную и хвостовую части. В головной части фюзеляжа размещены отсеки оборудования, кабина летчика, топливные баки и двигатель; к ней крепятся воздухозаборники, передняя опора шасси и поворотные консоли крыла. Отсек от носка фюзеляжа до шпангоута № 5 служит для размещения антенной системы и блоков РЛС. Для удобства обслуживания он выполнен легкосъемным с фланцевым креплением к головной части, а его носовая часть до шпангоута № 1 представляет собой радиопрозрачный кок из стеклотекстолита. В носке конуса установлена штанга с основным приемником воздушного давления. Отсек между шпангоутами № 6 и 14 вмещает герметичную кабину экипажа, нишу передней опоры шасси и закабинный отсек оборудования. Герметичная кабина размещена в районе шпангоутов № 6-12, включая наклонный шпангоут № 11 с направляющими рельсами катапультного кресла. Фонарь кабины состоит из откидной и неподвижной части (козырька). Откидная часть открывается вверх-назад при помощи пневматического цилиндра и при рулении может быть приоткрыта на 100 мм. Козырек состоит из плоского лобового бронестекла и боковых стекол. Летчик в кабине размещается на катапультируемом кресле КМ-1М. Под полом кабины размещается ниша передней опоры шасси, закрываемая двумя створками. Между наклонным шпаногоутом № 11 и шпангоутом № 14 расположен герметичный отсек оборудования. Горизонтальной перегородкой отсек делится на две части. В верхней части на специальной этажерке и по стенкам отсека размещены блоки оборудования, нижняя часть предназначена для размещения лафетной установки пушки ГШ-23Л. Отсек от шпангоута № 14 до шпангоута № 18 представляет собой герметичный топливный бак-отсек № 1. Отсек от шпангоута № 18 до шпангоута № 20, сваренный из стали ВНС-2, служит основой всей конструкции самолета и одновременно является топливным баком-отсеком № 2. Отсек от шпангоута № 20 до шпангоута № 22 содержит ниши основных опор шасси и объединенный канал воздухозаборников. Отсек от шпангоута № 22 до шпангоута № 28 предназначен для установки двигателя. Для замены двигатель после отстыковки хвостовой части фюзеляжа выкатывается на роликах по специальным рельсам, проложенным внутри отсека. Снизу отсека расположена коробка приводов двигателя с размещенными на ней гидронасосами, генераторами и другими агрегатами. На всем протяжении между шпангоутами № 20 и 28 над каналом и двигателем, частично охватывая их с боков, размещается бак-отсек № 3. Боковые плоские воздухозаборники прямоугольного сечения с вертикальным расположением регулируемого клина крепятся к головной части фюзеляжа в районе шпангоутов № 14-18. Входные части воздухозаборники отстоят от борта фюзеляжа на 55 мм, образуя щели для слива пограничного слоя с носовой части фюзеляжа. Регулирование воздухозаборника осуществляется изменением суммарного угла клина за счет поворота II и III ступеней системой управления. В зоне шпангоута № 14 под неподвижной частью крыла расположены две открывающихся внутрь при достижении соответствующего разряжения в канале створки дополнительной подпитки двигателя, в закрытом положении створки удерживалась избыточным давлением в канале и пружиной. В хвостовой части размещены форсажная камера и регулируемое сопло двигателя и двухкамерные бустеры стабилизатора; к хвостовой части крепятся горизонтальное и вертикальное хвостовое оперение, гондола тормозного парашюта, четыре тормозных щитка и сопло внешнего контура. Между форсажной камерой и обшивкой фюзеляжа располагается гофрированный тепловой экран из жаропрочной стали. Крыло самолета состоит из центральной неподвижной части и двух поворотных консолей. Центроплан выполнен как одно целое с отсеком фюзеляжа от шпангоута № 18 до шпангоута № 20, корневые наплывы стреловидностью 70? установлены в верхней части воздухозаборников. Задняя часть центроплана выполнена в виде прижимных щитков, закрывающих щель, образующуюся при переводе крыла в положение, соответствующее углу стреловидности 16?. Консоль крыла имеет трапециевидную форму в плане и двумя лонжеронами разделена на три части. Средняя часть представляет из себя бак-отсек из трех частей в каждой консоли. В полете с помощью специального привода крыла, установленного в фюзеляже, консоли крыла могут поворачиваться, изменяя стреловидность крыла в диапазоне 16-72?. Специальный гидравлический привод крыла СПК-1 имеет винтовые шариковые преобразователи ВП-23, преобразующие вращательное движение гидромоторов в поступательное. Преобразователи непосредственно присоединены к рычагам поворотных консолей. Управление поворотом крыла осуществляется рычагом, установленным в кабине на левом горизонтальном пульте. Каждая консоль механизирована трехсекционными закрылками, четырехсекционными отклоняемыми носками и двухсекционными интерцепторами. Носки и закрылки установлены по всему размаху консоли. Интерцепторы крепятся на верхней поверхности каждой консоли к заднему лонжерону с помощью шомпольно-петлевой навески и выполняют роль элеронов. При стреловидности крыла 16 град. интерцепторы могут поочередно отклоняться вверх на угол до 45 град., а по мере увеличения стреловидности возможный угол отклонения интерцепторов уменьшается и при стреловидности крыла 72? интерцептор остается убранным. Управление самолетом по крену в этом случае осуществляется только дифференциально отклоняемым стабилизатором. Применение интерцепторов вместо элеронов исключает закручивание крыла при отклонении элеронов на больших скоростях. Вертикальное хвостовое оперение состоит из киля с рулем направления и складывающегося подфюзеляжного гребня. В киле размещаются однокамерный бустер руля направления и антенны радиооборудования. В основании киля под рулем направления расположена гондола тормозного парашюта. Подфюзеляжный гребень состоит из трех частей, средняя часть гребня при выпуске шасси поворачивается на угол 90? вправо. В радиопрозрачном обтекателе передней части подфюзеляжного гребня размещаются приемо-передающая антенна маркерного радиоприемника, а в радиопрозрачном обтекателе поворотной части - приемная антенна бортовой аппаратуры КРУ "Лазурь". Горизонтальное хвостовое оперение состоит из двух половин цельноповоротного стабилизатора с косой осью вращения. Шасси самолета убирающееся, трехопорной схемы с передней опорой. Передняя опора имеет амортизационную стойку с полурычажной подвеской двух колес размером 520х125 мм. Управление передней стойкой осуществляется от педалей посредством механизма МРК-30, размещенного на стойке. Стойка убирается назад по полету в нишу под кабиной экипажа. Основные опоры шасси имеют стойки рычажного типа с выносным амортизатором. На полуосях стоек основных опор крепится по одному тормозному колесу размером 840х290 мм и грязезащитные щитки, являющиеся одновременно и щитками ниш шасси. При уборке стойка складывается в нишу фюзеляжа между шпангоутами № 20 и 22. Все колеса снабжены пневматическими дисковыми тормозами. Гидравлическая система состоит из двух независимых систем: бустерной и общей. Источниками питания в обеих гидросистемах служат насосы НП-70, установленные на коробке приводов двигателя. Бустерная система обеспечивает питание одной камеры двухкамерных бустеров стабилизатора и интерцепторов и питание одного гидродвигателя привода крыла. Основная гидросистема обеспечивает питание второй камеры бустеров стабилизатора и интерцепторов, питание однокамерного бустера руля поворота, питание второго гидродвигателя привода крыла, выпуск и уборку закрылков, выпуск и уборку шасси и подфюэеляжного гребня, управление передней стойкой шасси и подтормаживание колес шасси при уборке, управление клиньями воздухозаборников и управление створками сопла внешнего контура, выпуск и уборку тормозных щитков. Воздушная система самолета состоит из двух систем: основной и аварийной. Основная система предназначена для открытия, закрытия и герметизации фонаря кабины летчика, основного торможения колес шасси, выпуска и отцепки тормозного парашюта, управления системой вентиляции отсеков оборудования и обеспечения работы прижимных щитков крыла. Аварийная система предназначена для аварийного выпуска шасси и уборки подфюзеляжного гребня, а также аварийного торможения основных колес шасси и отключения механизма загрузки руля поворота. Силовая установка самолета МиГ-23МЛД включает один двухвальный ТРДФ Р-35 тягой 8550 кгс на максимальном режиме и 13000 кгс на форсаже. Топливо размещается в трех интегральных фюзеляжных и 6 крыльевых баках общей емкостью 4200 л. Под фюзеляжем возможна подвеска дополнительного бака емкостью 800 л, а под поворотными консолями крыла (в этом случае они должны иметь угол стреловидности 16?) - еще двух 800 л. баков. Общий запас топлива с тремя ПТБ достигает 6600 л. Оборудование. Система управления вооружением самолета МиГ-23МЛД С-23МЛа-2 включает радиолокационную станцию "Сапфир-23МЛа-2" (Н008), теплопеленгатор ТП-23М и автоматический стрелковый прицел С-17МЛД. Для приборного наведения самолета на воздушные цели с наземного командного пункта используется бортовая аппаратура командной радиолинии управления "Лазурь". В состав навигационного оборудования входят автоматический радиокомпас АРК-19, радиовысотомер РВ-5Р, маркерный радиоприемник МРП-56П, пилотажно-навигационная система "Полет-1И" с радиотехнической системой ближней навигации и посадки РСБН-6с. Радиооборудование включает УКВ-радиостанцию Р-862, самолетный ответчик СО-69, систему предупреждения об облучении СПО-15 "Береза", систему госопознавания "Пароль". На верхней поверхности фюзеляжа самолета устанавливаются блоки выброса пассивных помех БВП-50-60, снаряженные противорадиолокационными диполями и тепловыми ловушками для постановки помех головкам самонаведения ракет класса "воздух-воздух" и ЗУР. Вооружение самолета МиГ-23МЛД включает установленную на нижней поверхности фюзеляжа двухствольную пушку ГШ-23Л калибра 23 мм с боекомплектом 200 патронов и ракетно-бомбовое оружие, размещаемое на пяти внешних точках подвески (трех под фюзеляжем и двух под неподвижными частями крыла). Типовой вариант вооружения включает две ракеты средней дальности Р-24Р или Р-24Т (под крылом) и 4 ракеты ближнего маневренного боя Р-60 (на сдвоенных пусковых устройствах под фюзеляжем) или две Р-73. При действии против наземных целей самолет принимает на борт управляемую ракету "воздух-поверхность" Х-23М с радиокомандной системой наведения, блоки неуправляемых ракет калибра 57 или 80 мм, авиабомбы калибра 100-500 кг, пушечные контейнеры УПК-23-250 и другое вооружение общей массой до 2000 кг. -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23МЛД Размах крыла, м минимальный 13.97 максимальный 7.78 Длина, м 16.70 Высота, м 5.00 Площадь крыла, м2 минимальная 34.16 максимальная 37.27 Масса, кг пустого самолета 10230 нормальная взлетная 14770 максимальная взлетная 20100 топлива 3700 Тип двигателя 1 ТРД Р-35-300 Тяга, кгс на форсаже 1 х 13000 на максимале 1 х 8550 Максимальная скорость , км/ч на высоте 2500 у земли 1400 Крейсерская скорость , км/ч 990 Практическая дальность, км 2360 Боевой радиус действия, км 1450 Максимальная скороподъемность, м/мин 12900 Практический потолок, м 18600 Макс. эксплуатационная перегрузка 8.5 Экипаж, чел 1 Вооружение: одна 23-мм пушка ГШ-23Л (200 патронов) Боевая нагрузка - 2000 кг на 5 узлах подвески (максимально - 4500 кг) 2 УР воздух-воздух средней дальности Р-24Р и Т 4 УР воздух-воздух ближней дальности Р-60 или 2 Р-73 1 УР Х-23 блоки неуправляемых ракет калибра 57 или 80 мм, авиабомбы калибра 100-500 кг, пушечные контейнеры УПК-23-250 Доп. информация :

Для ВВС был создан усовершенствованный истребитель МиГ-23МЛА, по своим возможностям близкий МиГ-23П. Его оснастили облегченной на 170 кг РЛС "Сапфир-23МЛА", выполненной с использованием новой элементной базы, теплопеленгатором ТП-26 и автоматическим стрелковым прицелом ДСП-17. В состав вооружения вошли новейшие ракеты Р-24Р (максимальная дальность пуска - около 40 км) и Р-24Т (25-35 км), созданные как временная замена Р-27. Ракеты имели комбинированную систему наведения с радиокоррекцией на маршевом участке траектории. Несколько позже вооружение МиГа было дополнено наиболее совершенной ракетой малой дальности - всеракурсной Р-73. Она имела больший диапазон дальностей пуска и углов захвата цели головкой самонаведения, чем американский аналог AIM-9L "Сайвиндер". За счет некоторого облегчения конструкции и совершенствования аэродинамики удалось довести практический потолок самолета до 19000 м. Система вооружения обеспечивала борьбу с воздушными целями в диапазоне высот 40-24000 м, что давало истребителю возможность вести борьбу и новейшим оружием того времени - малоразмерными стратегическими крылатыми ракетами типа "Томагавк" и ALCM. В 1978-1983 гг. на заводе "Знамя труда" было построено 1100 самолетов этого типа. -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23МЛА Размах крыла, м минимальный 7.78 максимальный 13.97 Длина, м 16.70 Высота, м 5.00 Площадь крыла, м2 минимальная 34.16 максимальная 37.27 Масса, кг пустого самолета 10230 нормальная взлетная 14770 максимальная взлетная 17800 топлива 3700 Тип двигателя 1 ТРДФ Р-35-300 Тяга, кгс на форсаже 1 х 13000 максимальная 1х 8550 Максимальная скорость , км/ч на высоте 2500 у земли 1400 Крейсерская скорость , км/ч 976 Перегоночная дальность, км 2360 Практическая дальность, км 1450 Максимальная скороподъемность, м/мин 12900 Практический потолок, м 18600 Макс. эксплуатационная перегрузка 8.5 Экипаж 1 Вооружение: одна 23-мм пушка ГШ-23Л (200 патронов) Боевая нагрузка - 2000 кг на 5 узлах подвески 2 УР Р-23, Р-24, 4 УР Р-60 или 2 Р-73

МиГ-23МФ (изд.23МФ, изд.2МФ, вариант А) - одноместный фронтовой истребитель с двигателем Р29-300, модификация МиГ-23М с системой вооружения С-23Э, практически не отличающейся по характеристикам от системы вооружения истребителя МиГ-23М, для поставок на экспорт в страны Варшавского Договора, а затем и арабские государства. В 1977 г. на базе МиГ-23М был создан истребитель МиГ-23МФ, который предназначался, в основном, для оснащения ВВС стран Варшавского договора. Он отличался от своего прототипа лишь незначительно упрощенным БРЭО. Так, на самолете установили экспортный вариант системы командного наведения "Лазурь-СМА", радиоприцел "Сапфир-23Э" ("Э" - экспортный), теплопеленгатор ТП-23-1, имеющие несколько худшие характеристики. Часть МиГ-23МФ была переоборудована из МиГ-23М. Строился на МАПО в 1974-1978 гг. для поставок на экспорт в страны Ближнего Востока и Африки. Первой страной-импортером МиГ-23МФ стала Болгария, получившая эти истребители в 1978 г. Строился серийно на МАПО в 1978-1983 гг. В ходе воздушных боев на Ближнем Востоке с 1982 по 1985 гг. МиГ-23 уничтожили 12 самолетов противника (в том числе, как минимум, пять F-16 и три F-15), при своих потерях в 11-13 машин. Не такой уж плохой баланс, если учесть, что большинство "двадцать третьих" относились к далеко не самым последним модификациям, а противостояли им наиболее современные в то время американские истребители четвертого поколения, в кабинах которых сидели летчики, имевшие, пожалуй, лучшую в мире профессиональную подготовку. В боях над Ливаном были продемонстрированы как сильные, так и слабые стороны МиГ-23. К первым относились высокие скоростные и разгонные характеристики, дававшие возможность выполнять стремительную атаку и выходить из боя с высокой скоростью (по мнению ряда западных специалистов, МиГ-23 при умелом пилотировании был способен успешно атаковать и выходить из атаки при встрече с любым другим истребителем). Определенные шансы на победу давала МиГу и способность к относительно длительному скоростному полету на малой высоте с крылом, установленным в положение максимальной стреловидности: F-15 и F-16 с низкой удельной нагрузкой на крыло испытывали у земли слишком сильную тряску, и такую "езду по булыжной мостовой" не могли долго выдерживать даже хорошо тренированные летчики. В то же время МиГ-23 несколько уступал F-15 как по максимальной, так и по минимальной скоростям (впрочем, превосходство "Игла" по скорости было скорее теоретическим: на практике "2,5-маховый" F-15 не мог превышать М=2,3). Слабой стороной "двадцать третьего" явилась худшая горизонтальная маневренность по сравнению с новейшими американскими машинами. До скорости 1200 км/ч МиГ-23 имел меньшую располагаемую перегрузку, чем F-15, а следовательно, и меньшие угловые скорости разворота, а также большее время виража (проигрыш МиГа по установившейся угловой скорости разворота на скорости 900 км/ч составлял для различных высот 2-6°/с). Однако при скоростях свыше 1200 км/ч преимущество постепенно переходило к МиГу. Несколько уступал МиГ-23 американской машине в разгонных характеристиках при угле стреловидности 45° и маневрировании с перегрузками, близкими к предельным. Это позволяло F-15 в ходе боя постепенно накапливать превосходство в энергии (по скорости и высоте). Потребная скорость ввода МиГ-23 в вертикальный маневр была также несколько выше, чем у F-15. Максимальная высота ввода в петлю Нестерова для МиГа составляла 4000 м, а для F-15 - 7000 м, при этом в верхней точке вертикальных маневров МиГ-23 имел меньшую скорость, чем "Игл". Радиолокационный комплекс американского самолета обладал определенными преимуществами перед РЛС МиГ-23МФ. Однако возможности усовершенствованных МиГ-23МЛ и F-15A оказались примерно равными. Установленная на "Игле" РЛС AN/APG-63 была в состоянии обнаружить МиГ-23 на максимальной дальности до 100-110 км (при курсовом угле 90 град.), а МиГ-23МЛ "видел" противника при тех же условиях на удалении 90-95 км. Радары обоих самолетов имели возможность обнаруживать цели на фоне земли. Хотя зона обзора AN/APG-63 по азимуту вдвое превосходила зону обзора РП-23 (соответственно, +/-60 и +/-30 град.), разрешение по угловым координатам у советской станции было в 1,5 раза лучше, чем у американской, что позволяло, в частности, скрывать от противника истинное число самолетов, летящих в плотном строю. Теоретически, если сравнивать опубликованные в начале 80-х гг. характеристики другого американского самолета четвертого поколения - легкого истребителя F-16A с реальными данными МиГ-23, то превосходство заокеанской машины над ним в ближнем бою (по угловым скоростям разворота, разгонным характеристикам и в вертикальном маневре) должно было получиться еще более впечатляющим, чем у F-15A. Однако результаты сражений над долиной Бекаа не показали столь явных преимуществ F-16A. Более того, выяснилось, что по ряду показателей (в частности, разгонным характеристикам) последние модификации МиГ-23 не только не уступают, но и несколько превосходят возможности американской машины. Причина такого конфуза заключалась в несоответствии реальных возможностей F-16A и его рекламных параметров, попавших во все авиационные справочники мира. Так, сообщалось, что нормальная взлетная масса F-16A (с двумя УР "Сайдвиндер", без ПТБ) составляет немногим более 10 т. При заявленной форсажной тяге двигателя Пратт-Уитни F100-PW-200 в 11340 кгс это обеспечило тяговооруженность более 1,1 при удельной нагрузке на крыло 370 кг/м2 (соответствующие параметры МиГ-23МФ составляли 0,8 и 440 кг/м2). В действительности нормальная взлетная масса F-16A, поставленных Израилю, превышала 11000 кг, а максимальная тяга ТРДФ была лишь 10800 кгс. При этом израильтяне тут же принялись усовершенствовать свои истребители, что привело к неизбежному увеличению веса. В итоге взлетная тяговооруженность F-16A составила чуть более 0,9, а удельная нагрузка на крыло - 430 кг/м2, т. е. американский самолет почти "опустился" до уровня МиГ-23МФ и практически сравнялся с более легким МиГ-23МЛ. Интересно отметить, что в отличие от рекламных игр создавшей F-16 "Дженерал Дайнэмикс" фирма "Макдоннелл-Дуглас" - поставщик F-15 -всегда старалась сообщать достаточно достоверную информацию о своих самолетах. Поэтому оценки боевых возможностей "Игла", сделанные авиационными специалистами до конфликта 1982 г., в ходе боевых действий практически полностью подтвердились. "Макдоннелл-Дуглас" проявила добросовестность и в предоставлении информации об итогах боевого применения своих машин, сообщив, что в 1979-82 гг. F-15А ВВС Израиля сбили 56,5 сирийского истребителя (один МиГ-21 "Игл" поделил с "Кфиром"). Это с точностью до самолета согласуется с сирийскими данными. В то же время, объявленные "Дженерал Дайнэмикс" 45 побед F-16 одержаны, в подавляющем большинстве, лишь на бумаге. Определенное тактическое превосходство давал F-15 и F-16 значительно лучший обзор из кабины летчика (в одном из западных журналов МиГ-23 был назван "истребителем с обзором как из бронетранспортера"). В то же время наличие на МиГах автоматической системы командного наведения "Лазурь" (аналога которой не было на F-15 и F-16) могло бы обеспечить сирийской авиации преимущества в организации управления боем. Однако поставленная из СССР наземная аппаратура не была введена в строй, к тому же сирийцы не располагали над Ливаном сплошным радиолокационным полем для ее эффективного использования. Кроме того, израильтянам в начале боевых действий удалось уничтожить развернутый в Ливане сирийский центр управления истребительной авиацией. Теоретически советские УР Р-23Р несколько уступали американским ракетам средней дальности AIM-7E "Спэрроу". Кроме большей дальности пуска (33 км против 23 км на большой высоте, 16 и 9 км на малой), американская ракета могла поражать цели, маневрирующие с большими перегрузками (соответственно - 7 и 5) и в более широком диапазоне курсовых углов. Затрудняла применение оружия средней дальности, установленного на МиГ-23МФ, довольно сложная и длительная процедура предпусковой подготовки. Так, один из сирийских летчиков привез из боя превосходное изображение F-16, запечатленное на пленке кинофотопулемета, тогда как сам израильский истребитель отделался лишь испугом: сириец не успел правильно изготовить оружие к пуску и ракета ушла "в молоко". Однако сравнивая результаты реальных пусков Р-23Р и AIM-7E, нельзя не признать, что сирийцы добились значительно большего относительного числа попаданий, чем их противники. С появлением в составе ВВС Сирии МиГ-23МЛ с ракетами Р-24 превосходство в оружии средней дальности полностью перешло к арабам. -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23МФ Размах крыла, м минимальный 7.78 максимальный 13.97 Длина, м 16.71 Высота, м 4.82 Площадь крыла, м2 максимальная 37,27 минимальная 34.16 Масса, кг пустого 10890 нормальная взлетная 15700 максимальная взлетная 18400 топлива 4090 Тип двигателя 1 ТРДФ Р-29-300 Тяга, кгс на форсаже 1 х 12500 максимальная 1 х 8300 Максимальна скорость, км/ч: у земли 1350 на большой высоте 2500 Перегоночная дальность, км 2380 Практическая дальность, км 1450 Скороподъемность, м/мин 11700 Практический потолок, м 17500 Макс. эксплуатационная перегрузка 8,0 Экипаж, чел 1 Вооружение: 23-мм пушка ГШ-23Л (боекомплект 200 патронов), Боевая нагрузка - 2000 кг на узлах подвески: две УР средней дальности Р-23Р или Р-23Т, две-четыре ракеты малой дальности Р-3С, Р-3Р или К-13М, или УР ближнего боя Р-60. управляемые ракеты Х-66 и Х-23Р, НАР С-5, С-8 и С-24, свободнопадающие бомбы, разовые бомбовые кассеты и баки с напалмом массой до 500 кг. Доп. информация :

Ливия и другие арабские страны покупали у СССР упрощенную экспортную модификацию МиГ-23М(Э) (в классификации НАТО - Flogger-Е). Этот самолет сохранил конструкцию базовой модели, но был оснащен двигателем Р-27Ф2М-300 тягой 10 200 кг. Он также комплектовался менее мощным радаром "Сапфир-21", размещенным в укороченном носовом обтекателе. Этот радар имел дальность обзора и слежения соответственно 29 км и 18 км и не обнаруживал цели в нижней полусфере. Бортовая радиоэлектроника не комплектовалась инфракрасными датчиками и доплеровской системой навигации. Эта модификация с незначительными изменениями оборудования поставлялась на вооружение многих арабских стран. Все экспортные модификации машины существенно уступают по мощности и возможностях самолетам, стоящим на вооружении стран СНГ. -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23М(Э) Размах крыла, м минимальный 7.80 максимальный 14.00 Длина, м 16.70 Высота, м 4.28 Площадь крыла, м2 37,25 Масса, кг пустого 10000 нормальная взлетная 15200 максимальная взлетная 18145 Тип двигателя 1 ТРДФ Р-27Ф2М-300 Максимальная тяга, кгс 1 х 10200 Максимальна скорость, км/ч: у земли 920 на большой высоте 2245 Практический потолок, м 18200 Практическая дальность, км без ПТБ 1750 с ПТБ (3 х 800 л) 2420 Боевой радиус действия, км 900 Макс. эксплуатационная перегрузка 8,5 Экипаж, чел 1 Вооружение: 23-мм пушка ГШ-23Л (боекомплект 260 патронов), Боевая нагрузка - 3000 кг на узлах подвески: УР средней дальности Р-23Р и Р-24Р с радиолокационной полуактивной системой наведения а также Р-23Т и Р-24Т с ТГС на двух подкрыльевых узлах внешней подвески и до четырех УР ближнего боя Р-60 и Р-60М на двух подфюзеляжных узлах. Возможна подвеска УР Р-27 и Р-73. Для поражения наземных целей применяются УР Х-23 с наведением по лучу, НАР и свободнопадающие бомбы общей массой до 2000 кг.

Развитие МиГа шло по пути совершенствования конструкции планера и электроники, улучшения технологии производства. Неизбежное увеличение массы самолета потребовало принятия мер по сохранению удельной нагрузки на крыло. Решить эту проблему удалось за счет разработки новой поворотной части крыла с большей хордой. Его характерным признаком стал "клык" на передней кромке, придавший машине некоторое сходство с летучей мышью. В 1971 г. была выпущена небольшая партия МиГ-23, не имевших буквенного индекса, с новыми консолями крыла (т. н. "МиГ-23 образца 1971 г."). Хвостовое оперение этих машин сместили назад на 860 мм, а кроме того, добавили четвертый фюзеляжный топливный бак. Конструкторам пришлось отказаться от предкрылка, в результате самолет получил предрасположенность к сваливанию на взлетно-посадочных режимах. Вскоре в неприятные ситуации у земли попали летчик-испытатель ОКБ В. Меницкий и военный летчик Ю. Маслов, которым, к счастью, удалось успешно посадить самолеты. Однако для летчика-испытателя ЛИИ Энна Каарма полет на таком МиГ-23 завершился катастрофой. Тем не менее, ограниченное количество этих самолетов поступило в войска. Дальнейшим этапом в эволюции машины стал МиГ-23М ("23-11М"), оказавшийся наиболее массовым истребителем из семейства "двадцать третьих". Самолет тоже имел крыло с "клыком" и четвертый фюзеляжный топливный бак, однако консоли были оборудованы отклоняемым носком, приводимым в действие синхронно с закрылком, что значительно повысило несущие свойства крыла на взлетно-посадочных режимах. Самолет оснастили двигателем Р-29-300 (тяга 8300/11500 кгс). В состав БРЭО была включена РЛС "Сапфир-23Д", наконец-то доведенная до стадии массового производства. Впервые отечественные серийные истребители получили радар, способный работать по самолетам противника на фоне земли. Дальность обнаружения типовой цели составляла 55 км, дальность захвата - 35 км, обработка радиолокационной информации перед выводом ее на прицел осуществлялась аналоговым вычислителем АВМ-23. Для обеспечения станции более "комфортных" условий работы была изменена форма радиопрозрачного обтекателя, ставшего из конического оживальным. Под фюзеляжем МиГ-23М за клинообразным остеклением разместили теплопеленгатор ТП-23. На самолете установили усовершенствованную автоматизированную систему управления САУ-23А, а также навигационную систему "Полет-1 И-23". Состав вооружения МиГ-23М был существенно расширен и включал: встроенную пушку ГШ-23Л, две УР средней дальности Р-23Р (радиолокационная полуактивная система наведения) или Р-23Т (ИК самонаведение), две-четыре ракеты малой дальности Р-3С, Р-3Р или К-13М, или УР ближнего боя Р-60. Для подвески последних могли использоваться АПУ-60/2, рассчитанные на две УР, что позволило довести их общее число на борту самолета до шести. "Шестидесятка" была создана под руководством М. Р. Бисновата и стала первой в мире ракетой данного класса, способной стартовать при перегрузке носителя до 7 единиц, то есть практически на пределе маневренных возможностей самолета. Для поражения наземных целей истребитель оснащался управляемыми ракетами Х-66 и Х-23Р, НАР С-5, С-8 и С-24, а также свободнопадающими бомбами, разовыми бомбовыми кассетами и баками с напалмом массой до 500 кг. МиГ-23М совершил первый полет в июне 1972 г. под управлением Федотова. Новый самолет, как и МиГ-23С, не встретил особой любви у военных летчиков, хотя в его конструкции и были устранены многие недостатки первой серийной версии "двадцать третьего". Неотработанность технологии изготовления консолей крыла по-прежнему накладывала серьезные ограничения на перегрузку. Летчики и техники ГК НИИ ВВС, намучившись с МиГ-23М, горько шутили: "Скорей бы их сняли с вооружения и переделали в летающие мишени, вот тогда мы на них отыграемся!". Однако выпуск МиГ-23М постоянно набирал темпы, достигнув к 1976 г. восьми самолетов в месяц. Увеличение выпуска МиГ-23М отрицательно сказалось на программе создания другого сверхзвукового самолета - опытного бомбардировщика ОКБ П. О. Сухого Т-4 ("100"): Тушинский машиностроительный завод (ТМЗ), строивший эту машину, получил большой заказ на изготовление сварных секций фюзеляжа МиГ-23М. Командование ВВС и руководство МАП сочли программу МиГ-23 более приоритетной, и работы по "сотке" постепенно прекратились. Используя отработанную на этой машине технологию, на ТМЗ пытались освоить выпуск секций фюзеляжа МиГ-23М из титанового сплава, однако такие силовые элементы трещали еще сильнее стальных, и от этой затеи отказались. Совершенствование МиГа продолжалось. Его конструкция постепенно доводилась, а форсажная тяга двигателя была повышена до 12300-12500 кгс. Следует заметить, что лучший американский серийный истребитель начала 70-х гг. F-4E "Фантом-2", будучи значительно тяжелее и дороже советской машины, уступал МиГ-23М по маневренным и разгонным характеристикам, скороподъемности, максимальной скорости и потолку. Вместе с новейшим истребителем завоевания превосходства в воздухе МиГ-21бис - фактически новым самолетом со значительно улучшенными ЛТХ, МиГ-23М обеспечил отечественным ВВС качественное превосходство над американской истребительной авиацией вплоть до появления на вооружении ВВС США во второй половине 70-х гг. машин четвертого поколения F-15А и F-16A. В качестве основных вероятных противников МиГ-23М в 1970-е годы рассматривались американский истребитель F-4Е "Фантом II" (фирма "МакДоннел" выпустила их 1127 экземпляров) и французский "Мираж" F-1. В единоборстве с этими грозными противниками летчик МиГ-23М, в зависимости от условий воздушного боя, мог в полной мере использовать положительные качества самолета с изменяемой геометрией крыла, что давало ему максимально возможное превосходство в маневренности для каждой скорости полета. Так, при догоне противника, а также отрыве от него летчик МиГ-23М мог производить перекладку крыла на максимальную стреловидность и переходить на сверхзвуковой режим, в котором МиГ-23М обладал меньшим временем разгона. Минимальная стреловидность могла использоваться в бою при скоростях полета менее 700-800 км/ч, особенно на вертикальных маневрах. Практически во всем диапазоне высот на скоростях 700-1100 км/ч МиГ-23М превосходил "Мираж" F-1 по маневренности и скороподъемности. При скоростях более 1100 км/ч на средних и больших высотах летчику МиГ-23М было невыгодно вести бой с "Миражом" на установившихся виражах. Имеющееся превосходство "МиГа" в скороподъемности целесообразно было использовать для перевода боя на восходящие вертикальные маневры с малыми перегрузками, что приводило бы к уменьшению скорости и переводило бой в условия, где МиГ-23 превосходил "Мираж" F-1. При ведении воздушного боя с F-4E на скоростях 800-1100 км/ч на малых и средних высотах при перегрузках, близких к предельным по тяге, МиГ-23М в горизонтальном маневре превосходил противника, уступая ему в вертикальном маневре. Превосходство МиГ-23М над F-4Е (самым массовым самолетом израильских ВВС), косвенно подтверждает и тот факт, что со второй половины 1970-х годов, с момента появления МиГ-23 на Ближнем Востоке, ВВС Израиля перестали использовать "Фантомы" для ведения воздушных боев. Сравнивая возможности боевых самолетов, очень важно дать оценку их прицельных систем и средств поражения. Без преувеличения можно отметить, что прицельная система истребителя МиГ-23М не уступала прицельным системам истребителей F-4E (РЛС AN/APQ-120, оптический прицел AN/ASG-26) и "Мираж" F-1 (РЛС "Сирано" IV, оптический прицел CSF-196), а по некоторым параметрам существенно превосходила их. (Возможности РЛС "Сапфир-23Д-III", AN/APQ-120 и "Сирано" IV проиллюстрированы на схеме.2.) РЛС AN/APQ-120 по сравнению с французской и советской РЛС не имела режима обнаружения цели на фоне земли, а также была менее помехозащищенной. Наличие на МиГ-23М теплопеленгатора существенно расширяло его боевые возможности и позволяло успешно выполнять боевые задачи даже в условиях мощного радиоэлектронного противодействия. Дальность обнаружения ТП-23 истребителя F-4 с задней полусферы в простых метеоусловиях составляла около 20 км. УР Р-23Р превосходили по своим возможностям ракеты AIM-7B "Спэрроу" и "Матра" R.530 с радиолокационной ГСН, однако несколько уступали поступившим на вооружение F-4E во второй половине 1970-х годов УР AIM-7F "Спэрроу", что, впрочем, компенсировалось более мощной у МиГ-23М прицельной системой. (Допустимые зоны пусков УР Р-23Р, AIM-7B и AIM-7F приведены на схеме.3.) Рассматривая ракеты ближнего боя с тепловой ГСН, можно отметить, что УР AIM-9A "Сайдуиндер" и P-3C были аналогичны, также, как и AIM-9C, "Матра" R.550 и Р-13М. Преимущество МиГ-23М заключалось в оснащении его УР ближнего маневренного воздушного боя Р-60. Аналогичных ракет в 1975-м на вооружении вероятных противников не было. Ситуация изменилась лишь позднее, с принятием на вооружение в США УР AIM-9L с более чувствительной тепловой ГСН, чем у Р-60. Оценивая пушечное вооружение, можно отметить, что по сравнению с американской пушкой "Вулкан" MG1 советская ГШ-23Л имела лучшие баллистические характеристики, больший калибр и больший вес снаряда. Секундный залп у обеих пушек был примерно одинаков. Однако у F-4E время ведения огня составляло 6-7 с, у МиГ-23М - 4 с, а у "Мираж" F-1 - более 10 с, хотя две французские пушки DEFA по секундному залпу несколько уступали ГШ-23Л. Сравнение систем прицеливания и вооружения трех машин показывает, что возможности радиолокационных прицелов по обнаружению воздушных целей, а также по решению задач прицеливания практически одинаковы, с небольшим преимуществом у советской РЛС. "Сапфир-23Д-III" имела более высокую помехозащищенность и преимущество над РЛС AN/APQ-120 по дальности взаимного обнаружения самолетов МиГ-23М и F-4Е на малых, предельно малых и средних высотах. Использование теплопеленгатора на МиГ-23М давало возможность осуществлять скрытные атаки в задней полусфере. В ближнем бою МиГ-23М имел превосходство над F-4E и "Миражом" F.1 за счет возможности применения ракет ближнего боя Р-60, компенсировавшее недостатки пушечного вооружения МиГ-23М. Из вышеизложенного можно сделать вывод, что МиГ-23М по боевым возможностям превосходил современные ему западные истребители. Однако непосредственно в бою встретиться этим самолетам не довелось. А воевать МиГ-23М пришлось в 1982-м с израильскими F-15 и F-16 над Ливаном. Некоторые недобросовестные аналитики, чисто механически сравнивая советский истребитель с F-15 и F-16, делают некорректный вывод, что МиГ-23М был плохим истребителем и не удовлетворял требованиям времени. Необходимо помнить, что в годы массового выпуска МиГ-23М (1974-1976 гг.) ни F-15, ни тем более F-16 еще не состояли на вооружении. Первые F-15A появились в составе ВВС США лишь в конце 1976 года (в ВВС США в Европе - весной 1977 г.), а F-16 - только в конце 1978-го. Конечно, по своим летным характеристикам и боевым возможностям новые американские истребители превосходили МиГ-23М, но они уже были самолетами другого поколения. Более того, первые серийные F-16, выпускавшиеся на протяжении нескольких лет, не имели в составе своего вооружения УР средней дальности и могли успешно вести бой с МиГ-23М лишь в ближнем бою, что и подтвердилось в 1982-м в ходе боев над Ливаном. В 1982-м сирийские летчики на МиГ-23МФ (экспортный вариант МиГ-23М), даже не обученные ведению ближнего маневренного боя (он стал осваиваться в СССР лишь в 1980 г., после снятия ограничений по перегрузкам на МиГ-23), успешно противостояли израильским F-15 и F-16. К началу боевых действий, в 1982-м, в составе истребительной эскадрильи 17-й авиабригады ВВС Сирии (авиабаза Сигаль) находился 21 самолет МиГ-23МФ. Боевая нагрузка большинства истребителей эскадрильи включала две УР Р-23Р, две УР Р-60 и 200 снарядов к пушке ГШ-23А. За шесть дней ливанской войны летчики эскадрильи совершили на МиГ-23МФ 52 самолетовылета, уничтожив по одним данным 6 израильских самолетов, по другим - 9 (шесть F-16, два F-15 один беспилотный разведчик). Все израильские самолеты были сбиты с первой атаки ракетами Р-23Р, что подтвердило высокие возможности РЛС "Сапфир-23Д-III" и советских УР. Потери сирийцев составили шесть МиГ-23МФ (два летчика погибли, четверо благополучно катапультировались). Необходимо отметить, что удаление сирийских наземных радиолокационных постов от театра боевых действий исключало обнаружение низколетящих израильских истребителей. При этом израильские наземные РЛС, установленные на Голанских высотах и усиленные самолетами ДРЛО "Хокай", полностью контролировали воздушное пространство на всем диапазоне высот, обеспечивая эффективное наведение своих истребителей. Учитывая это, а также использование в воздушных боях исключительно новейших истребителей F-15 и F-16, применение МиГ-23МФ в 1982-м над Ливаном можно считать успешным. Уже в начале эксплуатации МиГ-23М в строевых частях было подтверждено значительное превосходство его боевых возможностей по сравнению с основным истребителем советских ВВС - МиГ-21. Так, использование РСБН-6С существенно облегчило навигацию, а наличие мощной РЛС в сочетании с теплопеленгатором и новыми ракетами повысило эффективность перехватов воздушных целей. Однако резкое усложнение оборудования, по сравнению с МиГ-21, одновременно предъявило повышенные требования к подготовке летчиков. Недостаточный уровень знаний нередко приводил к невыполнению учебных задач, неполному использованию возможностей навигационных и прицельных систем. К примеру, практические пуски УР Р-13М с подфюзеляжных точек подвески требовали от пилота четких и грамотных действий из-за угрозы помпажа двигателя. По этой причине были случаи непреднамеренного вывода двигателя из строя. Полет истребителя не отличается монотонностью, но энергичные маневры в зонах отсутствия радиокоррекции, скажем, на малой высоте, приводили к быстрому накоплению ошибок счисления координат, что часто вводило летчиков в замешательство. На первоначальном этапе освоения МиГ-23 в строевых частях имели место разрушения механизмов поворота крыла. В результате летную подготовку на МиГ-23 на долгое время ограничили полетами по маршруту и выполнением дальних ракетных боев. После усиления механизма поворота крыла временное ограничение по допустимым перегрузкам опять ввели в 1977-м, а летную подготовку дополнили ближними воздушными боями. Практически при полетах днем в простых метеоусловиях все учебные перехваты заканчивались ближними воздушными боями в составе пар или звеньев. Как уже отмечалось выше, поспешное принятие МиГ-23 на вооружение не позволило полностью исследовать его боевые возможности. Поэтому в ходе боевых действий в 1982 г, в Ливане эти исследования под руководством маршала авиации А.Ефимова в авральном порядке продолжили на базе истребительного авиаполка, базировавшегося в п.Вазиани (ЗакВО) и вооруженного истребителями МиГ-23МЛ. К этой работе привлекались также летчики из липецкого Центра боевого применения ВВС и разработчики РЛС "Сапфир-23". Основной целью исследований было доскональное изучение возможностей РЛС при перехватах в горах. В ходе работы полеты переместились на аэродром Насосный, где в течение нескольких летных дней изучалась возможность наведения истребителей МиГ-23 на цели по командам с МиГ-31, использовавшегося как самолет ДРЛО. С этой целью в Насосный перебазировали проходившие в то время войсковые испытания четыре МиГ-31. Результаты взаимодействия обоих истребителей оказались явно неудовлетворительными. Следует отметить, что для работы по наземным целям МиГ-23М был приспособлен минимально. Бомбометание на нем выполнялось "на глазок" и никогда не было точным. Даже наиболее подготовленные летчики, как правило, допускали промахи на 300-500 м и более. Стрельба из пушки ГШ-23 и пуски НАР C-5 выполнялись более-менее точно, хотя при учебных стрельбах в УБ-16 заряжали всего от 2 до 6 снарядов. Внедрение на МиГ-23М новых и не всегда отработанных технических решений отрицательно сказалось на надежности систем и агрегатов. Болезнью МиГ-23 были частые забоины лопаток двигателя (иногда в полках по забоинам двигателей простаивало до 10 самолетов). Это обстоятельство предъявляло повышенные требования и чистоте рулежных дорожек и ВПП. С заменой двигателя, связанной с расстыковкой фюзеляжа, лишь в исключительно благоприятных случаях справлялись в течение одного дня. Обычно же при наличии массы текущих дел эта операция совместно с контрольной газовкой затягивалась на 3-5 суток. Весьма трудоемкой была наладка и настройка САУ-23. Важность этих работ обуславливалась введением в 1978 г, обязательного освоения автоматической посадки. Отказы РЛС "Сапфир-23Д-III" были постоянной головной болью специалистов. Очень трудоемкой оказалась замена передатчиков РЛС, связанная со снятием носового обтекателя и выкаткой носового моноблока. Сами передатчики (импульсный весом 140 кг и передатчик канала непрерывного подсвета для ракет - весом 110 кг) приходилось заменять с помощью специального крана. Даже у опытных специалистов на эту операцию уходило не менее 2 часов. Внедрение системы охлаждения РЛС антифризом (на МиГ-21 с РП-22 эта система была спиртовой) также создавало проблемы. В ходе эксплуатации в антифризе появлялись сгустки, забивающие фильтр. Это приводило к аварийному выключению станции, иногда даже в полете. К конструктивным недостаткам РЛС следует отнести также неудовлетворительное математическое обеспечение вычисления АВМ-23 максимальных дальностей пуска для ракет Р-60 - они были явно завышены (этот недостаток устранили позднее на МиГ-23МЛ). Однако, справедливости ради, необходимо отметить, что отказы РЛС были достаточно редкими при эксплуатации истребителя в районах с пониженной влажностью и небольшими перепадами суточных температур. Впрочем, надежность РЛС "Сапфир-23Д-III" в то время была вполне сопоставима с надежностью аналогичных зарубежных РЛС. Очень неустойчиво работал радиокомпас АРК-15. Большой проблемой являлись плохая герметичность МиГ-23МЛ, особенно закабинного отсека. Влага (конденсат) нередко попадала в контрольные разъемы, что вызывало выход из строя цепей питания оборудования (обычно это заканчивалось перегоранием предохранителей). Ремонт оборудования МиГ-23М затруднялся его сложным расположением на специальной этажерке, в закабинном отсеке. Для доступа к блокам этажерку приходилось поднимать с помощью специальной самолетной гидросистемы, приводимой в действие ручным насосом, установленным на буксировочном водиле и подсоединяемым к самолету с помощью шланга. Когда же самолетный гидроподъемник ломался, что, правда, случалось крайне редко, этажерку приходилось извлекать из закабинного отсека краном или вручную. При стрельбах из пушки ГШ-23Л на АФС "Пион" самопроизвольно открывались крышки предохранительных гнезд, разрывая цепи питания и выводя из строя канал радиокоррекции системы навигации. Серьезные проблемы возникали при подвеске и смене боекомплекта. Хотя и существовали специальные тележки-подъемники, практически все вооружение, за исключением авиабомб больших калибров, подвешивалось и снималось вручную. Замена в боекомплекте УР Р-23Р на Р-23Т и наоборот была связана с соответствующей заменой соответствующего блока РЛС. Замена одной ракеты Р-23Р в боекомплекте на другую требовала дополнительно подстройки на земле радиолокационной ГСН новой ракеты на частоту передатчика канала подсвета цели РЛС "Сапфир-23Д-III". Для выполнения предполетных и предварительных подготовок на всех системах самолета, а также для некоторых ремонтных работ на базе автомобиля ГАЗ-66 для МиГ-23М имелась удобная подвижная комплексная система контроля КСК-23. Для выполнения ремонта РЛС "Сапфир-23Д-III" и проведения на ней ремонтных работ имелись спецавтомобили, отличавшиеся большими габаритами. Для летного состава был создан тренажер КТС-6. Все эти недостатки, конечно же, не стоит считать явными недоработками конструкторов - более справедливо их отнести к "проблемам роста". Ремонтопригодность МиГ-23 была не ниже, чем у МиГ-21, в то время как уровень оборудования - на порядок выше. Большинство же недостатков, присущих МиГ-23М, устранили на последующих модификациях. МиГ-23, безусловно, стал заметным явлением, ознаменовав своим появлением важный шаг в развитии отечественных фронтовых истребителей. Он мало участвовал в боевых действиях, но если уж воевал, то с достойной эффективностью. Многие же технические решения, особенно в области прицельных и навигационных систем, опробованные на МиГ-23, явились хорошей базой для создания машин четвертого поколения - МиГ-29 и Су-27. -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23М Размах крыла, м минимальный 7.78 максимальный 13.97 Длина, м 16.71 Высота, м 4.82 Площадь крыла, м2 максимальная 37,27 минимальная 34.16 Масса, кг пустого 10890 нормальная взлетная 15700 максимальная взлетная 18400 топлива 4090 Тип двигателя 1 ТРДФ Р-29-300 Тяга, кгс на форсаже 1 х 12500 максимальная 1 х 8300 Максимальна скорость, км/ч: у земли 1350 на большой высоте 2500 Перегоночная дальность, км 2380 Практическая дальность, км 1450 Скороподъемность, м/мин 11700 Практический потолок, м 17500 Макс. эксплуатационная перегрузка 8,0 Экипаж, чел 1 Вооружение: 23-мм пушка ГШ-23Л (боекомплект 200 патронов), Боевая нагрузка - 2000 кг на узлах подвески: две УР средней дальности Р-23Р или Р-23Т, две-четыре ракеты малой дальности Р-3С, Р-3Р или К-13М, или УР ближнего боя Р-60. управляемые ракеты Х-66 и Х-23Р, НАР С-5, С-8 и С-24, свободнопадающие бомбы, разовые бомбовые кассеты и баки с напалмом массой до 500 кг

С первых лет существования военной авиации важнейшей ее задачей являлась работа в интересах армии, и в первую очередь - поддержка с воздуха сухопутных войск и флота. Преодолев расхождения во взглядах и радикализм в подходах, имевшие место в разные периоды, военные теоретики на основе богатого опыта боевого использования авиации сошлись в оценке авиаподдержки армии как одного из базовых условий успеха войск во всех видах военных действий - от обороны до наступления. Работа в интересах армии и флота стала объективной необходимостью и залогом эффективности действий Вооруженных Сил в целом. Убедительным подтверждением этого является опыт Второй мировой войны. Так, авиационная поддержка сухопутных войск в годы Великой Отечественной войны по значимости занимала первое место в боевой работе ВВС Красной Армии. На выполнение задач авиаподдержки войск фронтовая авиация (ФА) в 1941-1945 годах произвела 1351372 самолето-вылета, затратив 46,52% от общего числа вылетов, выполненных ею в годы войны. Основным средством авиационной поддержки войск в период войны была штурмовая авиация, вооруженная штурмовиками Ил-2. На их долю пришлась без малого половина всех боевых заданий на авиаподдержку - 575600 самолето-вылетов. Для этих же задач привлекалась фронтовая бомбардировочная авиация (БА), а на приморских направлениях - и авиация Военно-Морского Флота (АВМФ). Достаточно часто, особенно в первый период войны, для удара по наземным целям привлекалась и истребительная авиация. Свою долю вносили и дальние бомбардировщики: недостаточное количество фронтовых бомбардировщиков вынуждало в годы войны использовать 40,4% (88 901 самолето-вылет) всех заданий дальней авиации (ДА) для уничтожения войск противника на поле боя. В качестве авиационных средств поражения использовались различные авиабомбы, реактивные снаряды, пушечный и пулеметный огонь. После войны, с бурным ростом научно-технического прогресса, особенно в военном деле, катализатором для которого и послужила мировая война, на вооружение ВВС стали поступать первые реактивные самолеты, сулившие со временем значительные изменения не только в тактике, но и в стратегии ведения боевых действий. Способствовало этому и появление ядерного оружия, средством доставки которого в его "детские" годы была практически только авиация. Между тем первые послевоенные годы были лишь пробой сил, реактивные первенцы только "становились на крыло", начинался их выпуск и освоение. Основной же ударной силой ВВС продолжали оставаться поршневые самолеты. Качественный рост начался в начале пятидесятых годов, с освоением новых материалов и технологий, обобщением и использованием опыта, накопленного при проектировании, производстве и эксплуатации первых реактивных машин. Это время можно назвать повторением тридцатых годов - "золотого века авиации". Но если до войны прирост скорости составил переход с 250 на 600 км/ч, то в пятидесятые - уже с 1000 до 2000-2500 км/ч. Преодоление звукового барьера и столь бурный рост скорости, одного из основных показателей боевого самолета, вселяло большие надежды, поскольку вся предыдущая история авиации была гонкой за скоростью. На смену сверхзвуку не за горами был и гиперзвук. Грядущий прогресс рассматривался как дальнейшее "покорение барьеров" - теплового, связанного с аэродинамическим нагревом конструкции и потерей прочности материалов при этом, звукового удара и акустических нагрузок и даже психологического барьера с преодолением чрезмерных психических и физиологических нагрузок на экипаж, вызывающих быстрое уставание летчиков в скоростном полете, где естественная работоспособность могла подойти к своим пределам. Прогнозировался бурный рост скорости и впредь, причем самые смелые прогнозы того времени нередко звучали более чем дерзко: "Если к концу XX века будет достигнута сверхорбитальная скорость для самолетов, управляемых человеком, то они смогут приблизиться к скорости света" Естественно, что открывающиеся перспективы и горизонты научно-технической мысли (впрочем, кто помнит, и построение основ коммунизма тогда оценивалось Программой КПСС как дело пары десятков лет) ощутимо сказывались на запросах заказчика, старавшегося шагать в ногу с прогрессом. Максимальная скорость полета на длительное время стала одним из главных критериев оценки целесообразности создания и серийного производства конкретного самолета. Столь стремительный рост летно-технических характеристик и совершенствование технологии привели к тому, что самолеты, считавшиеся еще вчера современными и передовыми, сегодня уже становились устаревшими и требовали замены. Выпускавшиеся и продолжавшие поступать на вооружение основные на тот период истребители МиГ-15, МиГ-1 7, фронтовые бомбардировщики Ил-28, не говоря уже о штурмовиках Ил-10, в свете новых теорий выглядели техникой вчерашнего дня, причем на смену им должны были прийти машины, не только отсутствовавшие в металле, но и для которых только еще предстояло определить требования. Ситуация обострялась также тем, что из-за рубежа потоком шли сообщения об интенсивной разработке, постройке и, не сегодня-завтра, принятии на вооружение поражавших воображение боевых машин с фантастическими характеристиками. Недостатка в такой информации не было ни в популярных изданиях, ни в технической литературе, ни в сведениях, получаемых по другим каналам и ложившихся на стол руководства в папках с грифом "Секретно". Отчасти это было верно, и в строю на Западе действительно уже находились новые скоростные машины, но в качестве боевых самолетов вероятного противника на учебных плакатах и на занятиях приводились полумифические бомбардировщики и ударные самолеты с потрясающими воображение летными данными - скоростью за 3000 км/ч, потолком под 25-30 км и дальностью, позволяющей облететь половину земного шара. В декабре 1956 года по указанию Министерства обороны Генштаб сформулировал предложения по созданию и развитию основных видов вооружений и военной техники на ближайшие 10-15 лет. В ответ на происки мирового империализма в подготовленном документе начальник Генштаба Маршал Советского Союза В.Д.Соколовский с тревогой сообщал о многочисленных и нетерпимых примерах "значительного отставания наших исследовательских и опытных работ по авиационной технике от уровня вероятного противника". В середине пятидесятых организационная структура советских ВВС включала три вида авиации: фронтовую, дальнюю и военно-транспортную. Во фронтовой авиации ударные силы сосредотачивались в бомбардировочных и штурмовых соединениях. По состоянию на 1 января 1955 года фронтовая авиация располагала 30 бомбардировочными (более 1650 Ил-28), 19 штурмовыми (130 МиГ-15бис и около 1700 Ил-ЮМ) и 45 истребительными авиадивизиями (без ПВО, всего около 1700 МиГ-15бис и 2150 МиГ-17). Кроме того, Военно-Морской Флот располагал своей собственной авиацией. К началу 1954 года авиация ВМФ насчитывала 31 авиационную дивизию (10 минно-торпедных, 20 истребительных, 1 специальную, всего 110 авиационных полков), 10 отдельных разведывательных авиационных полков, 29 отдельных авиационных эскадрилий и отрядов. Предвидя и в дальнейшем резкое повышение скоростей полета, руководство ВВС решает прекратить производство уже устаревших, по его мнению, машин и ускорить разработку новых. Определяясь с заказом новой авиатехники на 1956 год, Главком ВВС Главный Маршал авиации П.Ф. Жигарев предлагал отказаться от дальнейшего серийного выпуска фронтового бомбардировщика Ил-28. Обосновывал он это следующими соображениями: "Самолет Ил-28 по своим летно-техническим данным и особенно по скоростям полета не отвечает полностью современным требованиям, предъявляемым к фронтовому бомбардировщику; в конце 1955 г. Министерство авиационной промышленности обязано отработать новые, более совершенные фронтовые бомбардировщики Ил-54, Як-26 и Ту-98 с около и зазвуковой скоростью полета" Ситуация со штурмовиками была еще более острой. Маршал П.Ф.Жигарев считал давно назревшей замену устаревшего поршневого Ил-10 на новый реактивный Ил-40 , "имеющий хорошее бронирование, большой диапазон скоростей (300-985 км/ч), а также достаточно мощное реактивное, пушечное и штурмовое вооружение". Планировалась постройка серии из 50 машин для проведения широкомасштабных испытаний с целью выявления тактических возможностей машины и целесообразности принятия на вооружение Советской Армии такого типа самолета. На базе Ила планировалось разработать и предъявить на госиспытания в мае 1956 года вариант с подвижной пушечной батареей, а в 1957 году - самолет-разведчик и учебный вариант Ил-40У. Крутой поворот в судьбе Ил-40 произошел в апреле 1956 года . Тогда министр обороны маршал Советского Союза Г.К.Жуков, за месяц до этого обращавшийся в Президиум ЦК КПСС с предложением о принятии на вооружение нового штурмовика, представил "в соответствии с поручением ЦК КПСС" руководству страны согласованный с Генштабом и Главным штабом ВВС доклад о состоянии и перспективах штурмовой авиации. В нем мнение о самой штурмовой авиации и Ил-40, в частности, было уже диаметрально противоположным. В документе указывалось, что, по опыту Великой Отечественной войны, несмотря на бронирование, штурмовики несли неоправданно высокие потери и, имея бомбовую нагрузку в 400 кг, были менее эффективны над полем боя, чем бомбардировщики. В отношении Ил-40 критике подвергалась сама идея сохранения штурмовых частей: "В современной войне штурмовая авиация, по нашему мнению, малопригодна. Основные ее задачи по поддержке и сопровождению войск с успехом может решать бомбардировочная авиация, которой у нас не хватает и которую нам необходимо увеличить, а часть задач будет решаться истребителями". С этим докладом сейчас трудно согласиться, но тогда открыто возражений никто не высказывал, памятуя о негативном отношении к штурмовикам самого первого секретаря ЦК КПСС Н.С.Хрущева. Такое предубеждение сложилось у него еще во время войны, когда члену Военного совета фронта Н.С.Хрущеву приходилось участвовать в разборе боевых действий и оценке результативности родов войск и техники. Выносимые им суровые оценки не были лишены оснований: проведенное по горячим следам Курской битвы изучение повреждений боевой техники противника показало "недостаточную эффективность штурмовиков "Ильюшин", притом что "особенно хорошо проявили себя пикирующие бомбардировщики "Петляков". Мнение укрепилось после проведенного по его указанию испытательного обстрела немецких танков пушками и реактивными снарядами с Ил-2, также с удручающими результатами: даже в полигонных условиях процент попаданий был минимальным, а эффективность "эресов" и пушек слабой. Не очень высокую результативность показывали и другие контрольные испытания, особенно с учетом недостатков тактики и крайне невысокого уровня выучки летчиков, попадавших на фронт со считанными часами налета и всего несколькими учебными стрельбами и бомбометаниями. Что же касается уровня потерь, то за счет совершенствования тактики, средств поражения и организации работы штурмовики медленно, но верно становились все более надежным оружием: за годы войны боевая живучесть Ил-2, оценивавшаяся в количестве боевых вылетов на одну потерю, возросла в семь раз - с 13 самолето-вылетов в первый год войны до 90 в 1945 году. И все же для самолета, действующего над полем боя и под огнем ПВО, она оставалась в полтора раза ниже, чем у бомбардировщиков, и более чем вдвое ниже по сравнению с истребителями. Вывод, казалось, напрашивался сам - в новую реактивную эпоху неповоротливым уязвимым штурмовикам места не находилось, и на смену им должны были прийти скоростные машины с солидной боевой нагрузкой и досягаемостью. Дозвуковой самолет явно не выглядел впечатляющим в свете новых взглядов и не "показался" руководству, выглядя явным "коньком-горбунком" на фоне скоростных красавцев (пусть и существовавших только на бумаге). Таже история случилась и с Ту-91, оцененным как "винтовой анахронизм" и буквально запрещенным волевым решением "первого" в свойственном ему "стиле волюнтаризма". В реальности мнение об отказе от штурмовой авиации, высказанное в вышеупомянутом докладе, было быстро принято военным руководством к действию. Директивой МО СССР № 30660 от 29 апреля 1956 года штурмовая авиация была ликвидирована. Под документом стояла подпись министра обороны Р.Я.Малиновского, но очевидно, что окончательное решение о судьбе штурмовой авиации, вынесшей всю тяжесть войны, диктовалось "рулевым" на более высоком уровне. И это было только начало... Испытания Ил-40 и все дальнейшие работы по штурмовикам были прекращены, установочная серия самолетов была уничтожена на заводе в Воронеже, а поршневые Ил-10 и Ил-10М было решено списать "по плану МО". Ликвидация штурмовых частей и соединений стало ощутимой потерей для ударной авиации, разом лишив ее двух третей сил. В виде компенсации 19 ликвидированным штурмовым авиадивизиям в ударные перевели 10 истребительных дивизий на МиГ-15бис, при этом дивизии переформировывались в легкобомбардировочные. Личный состав расформировываемых соединений частично переучивался на МиГ-15бис, а частично передавался на усиление истребительных частей ВВС и ПВО. В январе 1957 года новым Главкомом ВВС стал маршал авиации К.А. Вершинин, уже занимавший этот важный пост с 1946 по 1949 год. К моменту назначения он имел вполне сформировавшиеся взгляды на перспективы развития истребителей и дальних бомбардировщиков. Здесь все было, по мнению главкома, практически ясно. Наибольшие же сомнения вызывала фронтовая бомбардировочная авиация. Опытные Ил-54, Ту-98 и Як-26, созданные по постановлению Совмина от 12 апреля 1954 года, уже не отвечали в полной мере предъявляемым к ним требованиям. Главкома перестала удовлетворять полученная на испытаниях скорость полета, бомбовая нагрузка, невозможность ильюшинской и туполевской машины работать с грунта. В мае 1957 года маршал В.Д.Соколовский рекомендовал К.А.Вершинину в запланированном докладе для ЦК КПСС "особо указать об имеющемся отставании в развитии фронтовой бомбардировочной авиации и необходимых мерах, которые нужно предпринять для ликвидации этого отставания". Заданные ВВС в 1956 году тактико-технические требования к перспективным фронтовым бомбардировщикам, призванным сменить Ил-54, Ту-98 и Як-26 (которые так и остались в опытных образцах), при взгляде на них с позиций сегодняшнего дня не могут не удивить смелостью ставившейся задачи и вместе с тем нереальными на тот момент запросами. Так, максимальная скорость задавалась от 2200 для Туполева до 3000 км/ч для Ильюшина, практический потолок от 20000 до 24000 метров, дальность полета 2400-3500 км. Вооружение должно было включать бомбы до 3000 кг, соответственно имевшимся тогда ядерным боеприпасам. Однако попытка "прыгнуть выше головы" не удалась. Как и следовало ожидать, ни ОКБ Туполева, ни ОКБ Ильюшина дальше эскизных проектов продвинуться не смогли. ОКБ Яковлева предложило проект переделки своего разведчика Як-32, кстати, существовавшего тоже на бумаге, в бомбардировщик, но не встретило поддержки ВВС. Ситуацию Министр обороны Р.Я.Малиновский на заседании Военного Совета в феврале 1 959 года оценивал в мрачных тонах: "Очень плохо у нас с бомбардировщиками, главным образом, - с фронтовыми бомбардировщиками. Сейчас мы летаем на Ил-28. Самолет этот, как говорят, вылетался. Но другого мы сейчас не имеем". Расправившись со штурмовой авиацией, военное руководство страны все же ощущало, что задач непосредственной авиационной поддержки войск на поле боя и ударов по его ближним тылам никто не отменял. Свято место пусто не бывает, и практически через год после упразднения ША директивой начальника Генерального штаба ВС СССР от 17 мая 1957 года было начато создание нового рода авиации - истребительно-бомбардировочной (ИБА). Основной задачей вновь созданного рода ударной авиации стала поддержка войск и сил флота путем уничтожения важных, главным образом малоразмерных и подвижных наземных и морских объектов в тактической и ближайшей оперативной глубине. Для этих целей ИБА получила истребители МиГ-15бис, ранее входившие в состав ША, а после ее расформирования выполнявшие роль бомбардировщиков, для которой они совсем не подходили из-за своей малой боевой нагрузки, отсутствия необходимого прицельно-навигационного оборудования и низкой живучести. Поступившие позднее МиГ-17 передавались из истребительной авиации, страдали теми же недостатками, что и их знаменитый предшественник. Кроме вышеперечисленных задач, ИБА могла привлекаться и для борьбы в воздухе с пилотируемыми и беспилотными летательными аппаратами противника, а также для ведения воздушной разведки. Таким образом, ИБА обладала некоторой универсальностью - основными машинами были МиГ-15 и МиГ-17, которые, несмотря на их переориентацию, все же сохраняли "истребительные повадки". Все это сулило экономию сил и средств. Новые самолеты становились все дороже и дороже, возрастали расходы на их обслуживание и эксплуатацию. Использование самолетов в новом качестве не было отечественным открытием: не имея штурмовой авиации, западные союзники всю войну широко использовали для ударов по наземным целям истребители, к тем же задачам привлекалась и германская истребительная авиация. В реактивную эру в США сформировался класс тактических истребителей, несущих вооружение и оборудование для борьбы с наземными и воздушными целями, аналогичные машины заполнили нишу ударных самолетов и у других потенциальных противников, причем в этой роли выступали как устаревшие истребители, так и специально создававшиеся самолеты, такие, как английский "Нэт" и французский "Мираж 5". Ко второй половине 50-х годов новое направление в строительстве ВВС можно было считать сформировавшимся и оформленным соответствующими директивами. Между тем состояние и перспективы ИБА в том виде, в котором она имелась, выглядели не очень впечатляющими. Слабость МиГ-15бис и МиГ-17 как ударных машин была очевидной, а сроки выхода на испытания мощных истребителей-бомбардировщиков постоянно переносились. В конечном счете их создание так и не увенчалось успехом. Отставание продолжало тревожить руководство страны и военных. Между тем под рукой имелся новейший фронтовой истребитель Су-7 конструкции ОКБ П.О.Сухого. Путем некоторых доработок он вполне мог заполнить нишу в ударной авиации. Обладавшая впечатляющими характеристиками машина с мощнейшим двигателем менее удачно вписывалась в концепцию фронтового истребителя, чем легкие микояновские самолеты, выглядя непривычно большой и тяжелой. Но это никоим образом не мешало приспособить ее к новым требованиям. Истребитель-бомбардировщик Су-7Б практически не уступал Як-26 по максимальной боевой нагрузке, имел высокую скорость у земли и недостижимую для Яка на высоте, а его дальность тогда оценивалась равной 2000 км. Более того, никто не сомневался, что новый самолет с запланированной длиной разбега и пробега сможет работать с полевых аэродромов, что сулило повышение выживаемости боевых частей при внезапном нападении противника и их оперативную подвижность - в случае угрозы полки и эскадрильи рассредоточивались по грунтовым площадкам и запасным аэродромам, появляясь в неожиданных для противника местах. Успехи ракетостроения и широкий резонанс в мире, вызванный запуском первого искусственного спутника, имели свои отголоски и у руководства страны, и у военных. Уже в ноябре 1957 года в Президиуме ЦК КПСС состоялся "обмен мнениями" по вопросу о более широком и решительном внедрении на вооружение ВС СССР ракетного оружия различного назначения. Главкому ВВС поручалось подготовить доклад о перспективах и путях развития военной авиации - ответственнейший документ, заслушивавшийся нечасто, раз в три-пять лет, и определявший состояние ВВС на многие годы вперед. В предложенном Главкомом ВВС и "поправленном" Президиумом ЦК документе шла речь о полном отказе от стратегических бомбардировщиков (право на жизнь имели только ракетоносцы), развертывании в составе ВВС межконтинентальных и крылатых ракет (фронтовые "инженерные" бригады баллистических ракет командование Сухопутных войск оставляло за собой), а также о замене устаревших Ил-28 на новые перспективные "покорители барьеров". В отношении Су-7Б Главком настаивал на начале их массового выпуска и перевооружения ими всех имеющихся 30-и полков ИБА. Кроме этого, переходили на новую технику войска ПВО и флот. Масштабы планов по переоснащению вооруженных сил потрясали воображение. Только для полного перевооружения истребительных полков требовалось в пятилетний срок построить 14000 новых самолетов! В итоге высшее руководство пришло к постепенному пониманию того, что одновременная реализация столь многочисленных военных программ ляжет непосильным бременем на экономику страны и "мы сами себя победим". В связи с этим письмо Министра обороны Р.Я.Малиновского и Главкома ВВС К.А.Вершинина от 12 августа 1958 года, адресованное Н.С.Хрущеву, вызвало у него совершенно непредсказуемую и обратную ожидавшейся реакцию. Главком и министр докладывали Генсеку: "Положение, сложившееся за последние 3-5 лет в наших Вооруженных Силах с самолетами, вызывает тревогу, поскольку оно не обеспечивает обороноспособность страны от нападения вероятного противника. Это явилось результатом того, что наши авиационные конструкторы после известных успехов, достигнутых по созданию в 1950-54 годах самолетов, отвечавших тому периоду времени, успокоились и за последние годы не обеспечили выполнения заданий правительства в установленные сроки по созданию новых боевых самолетов. Длительная задержка в отработке и поступлении в войска новых типов самолетов, отвечающих современным требованиям, привела к отставанию наших ВВС, которые не могут успешно отразить воздушные удары вероятного противника и нанести ответные удары..." Тут же руководители вооруженных сил (ВС) просили Генерального секретаря оказать давление на промышленность и, таким образом, ускорить доводку и принятие на вооружение новых самолетов. Но решение, принятое Хрущевым, оказалось совершенно иным. Склонный к скорым и радикальным мерам, Генсек решил разом решить все проблемы: раз уж авиация отстает, надо начать радикальное сокращение расходов на разработку и производство авиатехники, а также значительное уменьшение средств, выделяемых на содержание ОКБ, авиазаводов и строевых частей ВВС. Взамен предлагалось расширить производство и переоснащение ВВС различными ракетными комплексами, причем "специалистами" убедительно доказывалось, что это даст "значительную экономию народных денег". На смену всем прочим методикам оценки эффективности боевой техники тогда пришел один, простой и наглядный - стоимость комплекса вооружения и его содержания. Так, стоимость техники, содержание личного состава и эксплуатационные расходы для трех полков фронтовых крылатых ракет ФКР-1 (в полку по штату имелось 20 снарядов) назывались в полтора раза меньшими аналогичных показателей для бомбардировочной дивизии на Ил-28. С той же доказательностью три полка крылатых ракет должны были заменить истребительную дивизию на МиГ-1 7, суля экономию эксплуатационных расходов в четверть. В декабре 1959 года новая доктрина была обнародована Хрущевым на сессии Верховного Совета СССР. Отныне все задачи решались только ракетным оружием, а прочим средствам отводилась второстепенная роль. Выступая на XXI съезде КПСС, Министр обороны Р.Я.Малиновский говорил: "Империалисты выступают за продолжение курса на подготовку агрессивной войны с применением ядерного оружия против Советского Союза и стран социалистического лагеря, продолжение гонки вооружения, усиление агрессивных военных группировок и военных союзов. Они грозят нам могуществом своей авиации и военно-морского флота. Мы можем ответить, что это - уже относительно устаревшее средство войны, есть более грозное и новейшее средство - это межконтинентальные баллистические ракеты. Их действительно не остановишь никакими средствами противовоздушной обороны, они способны неотвратимо доставить водородный заряд колоссальной мощи в любую точку земного шара (именно в точку - они очень точны). В этом сомневаться не приходится, ибо первая подобная им ракета так триумфально взвилась в космос и теперь с гордостью носит советский вымпел вокруг Солнца. Какое еще нужно доказательство ракетной мощи Советской державы?! Наши Вооруженные Силы располагают великолепной боевой реактивной техникой, способной поражать врага как на полях сражений, так и в любой точке земного шара. Если война нам будет навязана, то мы считаем, что именно реактивное оружие является оружием, наиболее отвечающим современным боевым требованиям, позволяющим эффективно решать стратегические, оперативные и тактические задачи на суше, в воздухе и на море." Принятые решения о перевооружении ряда авиационных частей на ракетную технику привели к существенному сокращению численности самолетов. На июль 1959 года во фронтовой авиации оставалось только 25 бомбардировочных и 6 истребительно-бомбардировочных дивизий , насчитывавших на вооружении около 2600 Ил-28 и МиГ-15бис. Тем не менее сокращение авиации продолжалось, а минно-торпедные соединения во флоте были полностью расформированы. Началось безжалостное уничтожение бомбардировщиков Ил-28, многие из которых еще имели значительный ресурс. Их резали в три смены, уничтожали дорогостоящие приборы и оптику. В некоторых гарнизонах, "перевыполняя план", давили самолеты танками. Масштабы уничтожения можно представить себе только по количеству пущенных под нож Илов в авиации Тихоокеанского флота - 400 машин! Планы перевооружения фронтовых бомбардировочных полков в этой ситуации пришлось отложить. Кроме того, ни Як-32, ни Ту-28 в варианте бомбардировщика реально не существовали. В "металле" имелся лишь Як-28, да и тот у руководства Министерства обороны не вызывал особого оптимизма. Он имел массу недостатков, и к концу 1961 года выпущенных Як-28 едва удалось наскрести на один полнокровный бомбардировочный полк. В этой обстановке будущее ИБА выглядело более предпочтительным, и она постепенно начала заполнять и нишу, занимаемую ранее фронтовой бомбардировочной авиацией, будущее которой виделось под вопросом. В результате сокращения ВВС и трудностей с созданием новых двигателей, обещанные новые машины так и не появились, и основным самолетом ИБА с начала 60-х годов все увереннее становился Су-7Б. Пусть он и не был столь "продвинутым", как другие проекты, но все же в сложившейся обстановке выглядел на порядок лучше устаревших МиГов, составлявших тогда львиную долю машин, имевшихся на вооружении ИБА. Кроме того, Су-7Б мог нести ядерные бомбы, и это "средство доставки" выглядело солидным аргументом в спорах с "ракетчиками". Разворачивание ИБА совпало с изменением во взглядах на ведение непосредственной авиационной поддержки войск. Они было связаны с совершенствованием ядерного оружия, радикально изменившим расстановку сил на поле боя. Первые ядерные боеприпасы имели значительные габариты, связанные с трудностью создания в то время небольших зарядов. Доставить их к цели могли лишь тяжелые бомбардировщики с соответствующей грузоподъемностью и размерами бомбового отсека. Кроме того, первые ядерные бомбы были непросты в эксплуатации, требовали для себя "тепличных условий" и могли транспортироваться к месту сброса только в термостабилизированном отсеке самолета-носителя. Но к концу пятидесятых новые достижения в технологии, новые материалы и технические решения позволили создать боеприпасы массой менее 500 кг, которые могли доставляться к цели и на внешней подвеске истребителя-бомбардировщика. Постепенно ядерное оружие стало спускаться со "стратегических" высот на оперативный и даже тактический уровень. Мощь ядерных боеприпасов на время затмила сознание многих военачальников и политиков, превратив их в "идеальное" средство ведения войны. Использовать их планировалось не только по крупным объектам противника, по скоплениям войск и техники, но и по точечным целям - артиллерийским и ракетным батареям, взводам танков или отдельным укреплениям. В этот период авиационная поддержка войск с применением только обычных боеприпасов в замыслах и при проведении учений ВС СССР не предусматривалась. Все, что было разработано военной теорией по вопросам непосредственной авиационной поддержки войск, проверено войной и практикой, было сочтено устаревшим в свете политической стратегии высшего руководства страны, делавшего ставку в усиливающейся холодной войне на ядерное оружие. По опыту учений, а также при обучении слушателей в военных академиях, проведение авиационной поддержки войск обычными авиационными средствами поражения планировалось только в развитие успеха ядерного удара или массированного применения химического оружия. Это считалось революцией в теории и практике военного дела, а всякие работы по оценке эффективности прочих средств поражения вообще были прекращены. В связи с этим изменилась и тактика ИБА, имевшей в своем составе единственный носитель ядерного оружия -Су-7Б. Характерной особенностью этих нововведений являлся отказ от возможности и целесообразности нанесения одновременных ударов большими группами машин. Считалось, что в связи с возросшей на порядки огневой мощью самолетов при применении ими ядерного оружия не требуется выделять большой наряд сил. Ядерная бомба становилась необходимым и достаточным средством решения всех задач и поражения любых целей, а доставить ее мог и один, для надежности - пара самолетов. Соответственно, в ту пору бытовало мнение, что из-за заметно возросших скоростей полета самолетов и якобы заметного ухудшения их маневренных характеристик выполнение полета в составе больших групп слишком сложно, да и небезопасно. Формирование этих взглядов происходило по ряду причин: необоснованно завышались боевые возможности Су-7Б и МиГ-17 по поражению различных наземных целей, считалось нецелесообразным наносить одновременные удары большими силами по площадным объектам, недооценивались реальные возможности ПВО вероятного противника и перспективы их совершенствования. Кроме того, в расчет не принимались маневренные качества указанных самолетов, отрицалась сама возможность нанесения одновременных ударов составом эскадрилий и полков. Постепенно основным самолетом истребительно-бомбардировочной авиации становился Су-7Б и его модификации. На протяжении шестидесятых годов он оставался самым массовым среди отечественных фронтовых ударных самолетов, но путь к этому не был усыпан розами. Первые машины страдали от недостатков, связанных, в основном, с недоведенностью двигателя АЛ-7Ф, что задержало массовый выпуск самолета на два года. Это отставание не сулило ничего хорошего ОКБ Сухого, в "семерке" руководство ВВС видело лишь вынужденный паллиатив до принятия на вооружения нового ударного самолета Яковлева. Но жизнь, в конечном итоге, опровергла эту точку зрения, сделав Су-7Б на удивление долго-живущим и массовым самолетом. Существовали и более важные недостатки, чем эти, по большей части "детские" болезни. Они были связаны с тактикой применения истребителей-бомбардировщиков. Ведь предав забвению само понятие "штурмовик", командование ВВС не смогло отменить того факта, что действовать новым самолетам приходилось все на тех же средних и малых высотах, с которых удавалось обнаружить и прицельно поразить противника. К тому же эйфория от "всемогущества" ядерного оружия стала уступать место трезвому пониманию рациональности его применения - вряд ли стоило атаковать каждую огневую точку или танк атомными бомбами, да и не напастись было килотонных "игрушек" на все цели на поле боя. Несмотря на все новомодные "атомные" доктрины, решить махом все проблемы не получилось и от использования обычных средств поражения отказаться не удалось, да и было невозможно. К концу 60-х годов оформилось понимание авиационной поддержки как одного из средств огневого поражения противника, в котором, помимо ВВС, участвовали ракетные войска, артиллерия и боевые вертолеты. На учениях на авиаподдержку войск выделялось до 70% сил привлекавшейся фронтовой авиации. Однако при этом с новой остротой встал вопрос эффективности действий ударной авиации, напрямую связанный с трудностями точного поражения целей летчиками скоростных машин. Результативность атак с использованием обычных средств поражения была далека от желаемой, чему были вполне объективные причины - трудности поиска и обнаружения целей, низкие точностные характеристики имевшегося целевого оборудования и слабое взаимодействие с войсками, нуждавшимися в помощи с воздуха. В итоге стал назревать настоящий кризис ударной авиации. Для надежного обнаружения и поражения целей необходимо было уменьшить скорость полета до 700-800 км/ч, но при этом машина становилась более удобной целью для ПВО противника, оснащенной не только зенитной артиллерией, но и первыми переносными зенитными ракетными комплексами (ПЗРК), предназначавшимися как раз для поражения низколетящих самолетов. В связи с этим вновь, как и в годы войны, важными свойствами ударных машин становилась живучесть и способность выдерживать значительные повреждения. Авиационные конструкторы вновь стали уделять внимание броне, схемам построения многократно резервируемых бортовых систем, устойчивости к боевым повреждениям. К началу 70-х годов с внедрением вначале аналоговой, а затем и цифровой вычислительной техники появилась возможность значительно упростить пилотирование самолета у земли, а вкупе с элементами радиотехнических систем навигации обеспечить уверенный выход самолета в район цели. Требовалось увеличить боевую нагрузку отечественных фронтовых ударных машин - по этому важному параметру они традиционно отставали от аналогичных в стане "вероятного противника"....Конструкторы и военные определились во мнениях на перспективы ударных машин, а технический прогресс дал возможности для их осуществления. Начинался новый этап в совершенствовании фронтовой авиации - "реактивной, ракетоносной, всепогодной". К концу 60-х годов ИБА выступала главной ударной силой советской фронтовой авиации. На ее вооружении находились несколько типов боевых самолетов - Су-7Б различных модификаций, МиГ-15 и МиГ-17, МиГ-21 ПФ и ПФМ. Полки на "сухих" являлись основой ИБА: промышленность дала 1950 самолетов этого типа (вместе с экспортными), и к этому времени ими были оснащены 25 авиаполков советских ВВС. В странах Варшавского договора Су-7Б находились на вооружении Польши и Чехословакии. От других типов истребитель-бомбардировщик выгодно отличался как завидной боевой нагрузкой, так и характеристиками - по скорости и скороподъемности он не уступал истребителям МиГ-21, существенно превосходя их в вооружении. К концу десятилетия Су-7Б оставались одними из наиболее массовых самолетов ВВС, выглядя подлинным воплощением мощи военной авиации: стремительные сверхзвуковые стрелы проносились по небу на парадах, обрушивали бомбовые и ракетные удары на учениях и прошли проверку боем в многочисленных локальных конфликтах. Однако со стороны руководства ВВС все чаще звучали нотки недовольства по отношению к "надежде и опоре ИБА". Чаще других высказывались претензии к недостаточной боевой эффективности Су-7Б, обусловленной, прежде всего, невысоким уровнем бортового прицельного и навигационного оборудования. Возможности самолетных систем, которыми располагал летчик для решения боевой задачи, оценивались как невысокие уже вскоре после принятия самолета на вооружение. Фактически Су-7Б обеспечивал боевое применение лишь в хороших погодных условиях при визуальной видимости цели и, преимущественно, в дневное время. Помимо этого, с переоценкой роли ядерного оружия и признанием значимости обычных средств огневого поражения (бомб, НАР, авиационных пушек) вновь встал вопрос его боевой эффективности, напрямую зависевшей от точности применения оружия. Задача формулировалась просто: для поражения цели следовало ее вовремя обнаружить, а затем прицелиться и нанести точный удар (особенно при атаке малоразмерного защищенного объекта, требовавшего прямого попадания - танка, бронемашины или укрытия). В то же время сам выход на цель был проблемой, ведь навигационное оборудование на отечественных истребителях-бомбардировщиках в те годы было небогатым - гиромагнитный и автоматический радиокомпас, помогавшие выдерживать направление на маршруте. Располагая на Су-7Б только курсовой системой КСИ и радиокомпасом АРК-54И, летчики испытывали трудности с ориентированием, а призванный облегчить пилотирование автопилот АП-28И1 по инструкции разрешалось включать на высоте не менее 1000м, причем он мог стабилизировать машину только по крену и тангажу. По оценкам, выполненным в те годы, вероятность выполнения удачной атаки с первого захода по малоразмерным целям не превосходила 0,1-0,2. Это же доказала и практика на учениях и при боевых стрельбах. Летчики путались даже на полигонах, среди знакомой обстановки, где положение целей обычно было заранее известно на карте. Лучшего оставляли желать и эксплуатационные характеристики прицелов АСП-5Н и ПБК-2, напрямую влиявшие на результативность удара. Низкая боевая эффективность самолета, являвшегося ударным типом во фронтовой авиации, не устраивала заказчика. Уже в 1961 году, при принятии Су-7Б на вооружение, руководство ВВС настояло на внесении в текст Постановления правительства задания на разработку модификации самолета, способной к боевой работе в любое время суток и в сложных метеоусловиях. Основой модификации всепогодного истребителя-бомбардировщика должно было стать новое прицельно-пилотажное оборудование, головным подрядчиком в разработке которого выступала ведущая отечественная организация по этой тематике - ленинградское КБ-283 Госкомитета по радиоэлектронике, с 1965 года преобразованное в НИИ РЭ, а затем в НПО "Ленинец". Уже в ходе предварительного проектирования выяснилось, что габариты и масса будущей системы выходят за пределы компоновочных объемов Су-7Б, куда не удавалось вписать ни поисковый локатор, ни блоки прицельной аппаратуры. Поиски решения привели к пересмотру всего предложения о модификации и разработке новой, более крупной машины. 24 августа 1 965 года вышло соответствующее Постановление ЦК и Совмина СССР №648-241 о создании "тяжелого самолета-штурмовика", как он тогда именовался - самолета, впоследствии превратившегося в удачный и популярный фронтовой бомбардировщик Су-24. Тем не менее вопрос о полноценной замене Су-7Б не снимался. Более того, эту тему руководство ВВС считало одной из наиболее насущных по целому ряду причин. Помимо неудовлетворительного уровня целевого оборудования, сохранявшегося без особых изменений все годы службы самолета, военные обращали внимание на недостаточную дальность самолета и неудовлетворительные взлетно-посадочные характеристики. На дальность самым отрицательным образом сказывались высокие расходные характеристики двигателя, буквально пожиравшего керосин и обусловившего самолету репутацию "реактивной трубы", в которую "вылетало" топливо, а также значительная удельная нагрузка на крыло, ставшая платой за скоростные и динамические характеристики. За час крейсерского полета на дозвуке Су-7Б расходовал 3950 кг топлива (при емкости внутренних баков 2760 кг), из-за чего в строевой эксплуатации практически все полеты приходилось выполнять с использованием ПТБ. Ситуация с взлетно-посадочными качествами Су-7Б выглядела еще более настораживающей. Тяжелый самолет, нормальный взлетный вес которого переваливал за 12 т, был сложен в пилотировании и имел репутацию строгой машины, небезопасной на этих режимах (особенно для малоподготовленного летчика). При утрате контроля за углом атаки Су-7Б проявлял склонность к сваливанию уже на скоростях менее 350 км/ч, из-за чего посадку приходилось выполнять на значительных скоростях и точно "притереть" несущуюся по посадочной глиссаде машину было нелегким делом. Положение с безопасностью полетов на Су-7Б неоднократно оценивались Главкоматом ВВС как критическое, причем в новых вариантах Су-7БМ и Су-7БКЛ самолет только потяжелел, что не лучшим образом сказалось на его взлетно-посадочных качествах. Маршал авиации К.А. Вершинин в своем докладе по итогам 1965 года прямо указывал, что по аварийности Су-7Б более чем вдвое превосходит МиГ-21. При среднем налете на самолет менее 80 часов, за год были разбиты в авариях и катастрофах 1 7 Су-7Б - каждый тринадцатый из находившихся тогда в эксплуатации 450 машин. Возросшие скорости взлета и посадки сделали также несостоятельными надежды на работу ударной авиации с полевых аэродромов. Су-7Б требовал аэродромов значительных размеров с бетонированным покрытием, причем для них длина полосы была больше, чем у любого другого типа боевых машин фронтовой авиации, включая и бомбардировщики Як-28. Перевооружение на "сухие" практически повсюду сопровождалось переоборудованием аэродромов, удлинением и расширением ВПП и рулежных дорожек. Дороговизна и сложность обустройства авиабаз в этом вопросе тогда не были определяющими. Военное строительство являлось делом государственной важности, и "Военпроект" каждый год сдавал все больше аэродромов 1-го и 2-го классов. Очевидным было, что крупные аэродромные узлы со стоянками, складами и хранилищами станут первоочередной целью в случае войны. Скрыть или замаскировать такие заметные объекты не представлялось возможным (хотя шаги по строительству подземных аэродромов и предпринимались), и их положение было загодя известно, что делало авиабазы привлекательной целью для авиационной или ракетной атаки противника, который первым же ударом по аэродромной сети постарался бы обеспечить себе превосходство, "расчистив небо". Подтверждением тому были свежие примеры очередной ближневосточной войны, в июне 1967 года начавшейся налетом израильской авиации на арабские аэродромы. Машины, находившиеся на стоянках, стали прекрасными мишенями для атакующих, которым за первый день удалось уничтожить 416 арабских самолетов. 393 из них были расстреляны на земле, так и не успев подняться в воздух. Сами израильтяне не скрывали, что успех кампании, занявшей всего шесть дней, они обеспечили в первые же часы - внезапностью и точной направленностью ударов. Задача разрушения авиабаз потенциального противника стала обязательной частью стратегических планов. Прикрытие своих аэродромов силами ПВО не решало всей проблемы, ведь взлетно-посадочные полосы, стоянки и объекты аэродромного хозяйства были крайне уязвимы даже для одиночного самолета или ракетного удара. Выходом, в прямом смысле слова, являлось своевременное рассредоточение авиации на запасные аэродромы, грунтовые полосы и подходящие участки шоссе. Для каждого авиаполка предполагалось иметь несколько таких полевых площадок. Если бы противнику все же удалось бы нанести первый удар и повредить аэродромы базирования, сохранившие боеспособность авиационные силы должны были иметь возможность подняться с полуразрушенных полос, перелететь и работать с запасных баз, наскоро подготовленных и ограниченных размеров. Определившись, командование ВВС выдвинуло требования: фронтовые боевые самолеты должны удовлетворять условию базирования на грунтовых аэродромах с полосой не более 400 м. Применявшиеся на некоторых сухопутных машинах взлетные ускорители, огромные тормозные парашюты и посадочные гаки для аэрофинишеров радикально проблемы не решали, как и использование системы сдува погранслоя, снижавшей скорость сваливания и посадочную скорость, и лыжных шасси, предназначавшихся для работы с грунта. Все эти конструктивные меры так и не прижились в строевой эксплуатации. Большие надежды возлагались на использование вертикальных подъемных двигателей, включавшихся на взлете и посадке и "разгружавших" крыло самолета, приобретавшего качества КВП - более крутую кривую набора высоты и посадочную глиссаду, малые взлетные и посадочные скорости и, соответственно, минимальный разбег и пробег. В перспективе развитие этой идеи сулило появление боевых машин с вертикальным взлетом и посадкой, не нуждавшихся в стационарных аэродромах и способных скрытно действовать с лесных полян, маскироваться в оврагах, распадках и даже городских кварталах. Отражением концепции, реализованной в рамках принятой в 1964 году программы улучшения взлетно-посадочных свойств фронтовых самолетов, стали построенные в ОКБ П.О. Сухого Т-58ВД ("вертикальные двигатели") и Т6-1 (первый прототип будущего Су-24), а также самолеты ОКБ А.И. Микояна "23-01" и "23-11". Показательным для приоритетности программы выглядело то, что будущий МиГ-23 в своем первом исполнении отрабатывался именно в варианте с подъемными двигателями. После ряда экспериментов идею признали бесперспективной: включение подъемных двигателей приводило к перебалансировке самолета, резко менявшей его устойчивость и управляемость на и без того сложных режимах. При посадке и на малых высотах возникал сильный подсос газовых струй от земли, тянувший самолет вниз. Преодолеть его удавалось только увеличением тяги основного двигателя до "максимала", а то и форсажа, разгоняя самолет и интенсивно расходуя топливо. Само наличие на борту пакета подъемных двигателей "съедало" и без того ограниченные внутренние объемы, заставляя урезать запас топлива и препятствуя размещению целевого оборудования. Весовая отдача такой схемы с несколькими сотнями килограммов избыточной массы дополнительных двигателей оказывалась низкой, а в крейсерском полете неработающие двигатели становились обузой, отрицательно сказывавшейся на характеристиках машины - высотно-скоростных качествах, маневренности, продолжительности, дальности полета и полезной нагрузке. В итоге направление было признано тупиковым и после нескольких десятков испытательных полетов программу свернули. Подъемные двигатели прижились только на палубных самолетах вертикального взлета и посадки, где компенсировали недостаточную тягу основной силовой установки и особенности конструкции, парируя вынос тяги далеко за центр тяжести самолета. С освоением сверхзвуковых самолетов выявился и другой круг проблем, напрямую влиявших на их боевую эффективность. Скорость, казалось, разом решала многие вопросы - уменьшалось подлетное время до цели и возрастала оперативность воздействия, стремительная и внезапная атака сокращала время нахождения в районе цели и способствовала выживаемости, компенсируя отсутствие брони и других конструктивных мер защиты, от которых поспешили отказаться вместе со штурмовой авиацией. В СССР проводились также эксперименты по воздействию ударной волны низколетящего сверхзвукового самолета на живую силу, строения и сельхозобъекты неприятеля. Сверхзвуковой истребитель-бомбардировщик мог уйти от преследования и обладал, по крайней мере, не худшими шансами в воздушном бою с самолетами противника. Однако погоня за скоростью принесла неожиданные издержки - летчики "сверхзвуковых ракетоносцев" испытывали трудности с ориентированием в полете, особенно на малых высотах, и обнаружением целей. Вот тут и открылась вторая сторона скорости, за которой так стремились и которая так неблагодарно "отомстила" за это своим почитателям. Ведь одно дело, когда "Рев и грохот заглушают все - в небе проносятся реактивные самолеты", и другое, когда необходимо в полете отыскать малоразмерную цель на поле боя, да еще и часто хорошо замаскированную. ...Обозначившаяся тенденция подтвердилась при отработке боевого применения на полигонах и учениях, где то и дело выполнение задачи срывалось из-за сложностей с навигацией, поиском, распознаванием и точной идентификацией объекта атаки на несущейся внизу местности. Даже при выходе прямо на цель, лежащую среди знакомого мишенного поля полигона, было нелегко уложиться в скоротечные секунды контакта, которых часто не хватало для построения боевого маневра, прицеливания и удара. При скорости в 1000 км/ч за 3-5 секунд, минимально необходимых для прицеливания, самолет проскакивал километр-полтора. Бомбы то и дело летели мимо целей, не говоря уже о том, что задачу осложняло совершенствование средств ПВО и насыщение ими прифронтовой зоны, которое также приходилось принимать во внимание. При промахе повторный заход срывал весь эффект внезапности, грозя подставить атакующего под огонь зенитчиков. Громкий резонанс имели прошедшие в 1969 году в Белоруссии учения "Березина", в которых участвовали несколько полков ИБА на Су-7Б, МиГ-21 и МиГ-17. При разборе результатов учений руководство ВВС обратило внимание на неожиданный факт: "...наземные цели поразили только самолеты МиГ-17, в то время как МиГ-21 и Су-7Б эту задачу выполнить не смогли". Рассмотрением вопроса эффективности авиационной поддержки занимались представители самолетных ОКБ и 30-го ЦНИИ МО, ведавшего общими вопросами строительства военной авиации. Они пришли к следующему выводу: именно возможность летать у земли с меньшей скоростью, выполняя боевое маневрирование над целью на скоростях 500-600 км/ч, делает дозвуковые самолеты более эффективным оружием для штурмовых ударов. Огневое поражение становилось более точным, а хорошая маневренность (а не только скорость, как считалось недавно) вместе с использованием предельно малых высот становятся средством, повышающем шансы в противоборстве с ПВО. Подтверждения этому приходили и с Ближнего Востока, где арабские летчики не спешили отказываться от дозвуковых МиГов, зачастую предпочитая их современным истребителям-бомбардировщикам. Показательным было то, что обладавшие хорошей маневренностью, простотой в пилотировании и отличным обзором из кабины, МиГ-17 широко привлекались к борьбе с вражескими средствами ПВО, включая и ЗРК. Небольшой и верткий самолет оказывался трудной целью для зенитчиков: летчики МиГ-17 выполняли по 2-3 захода на цель, в то время как для Су-7БМК повторный заход считался неприемлемым ввиду большего риска и если и допускался, то лишь при отсутствии зенитного огня. По опыту трехлетних стычек египетско-израильской "войны на истощение" уровень боевых потерь МиГ-17, использовавшихся более интенсивно, чем их сверхзвуковые преемники, оказался ощутимо ниже: за период с июля 1967 года по август 1970 года, когда было подписано соглашение о прекращении огня, при ударах по наземным целям были сбиты всего четыре египетских МиГ-17 против 16 Су-7БМК. Решением виделся многорежимный боевой самолет, который бы сочетал хорошие взлетно-посадочные качества с высокими летными характеристиками во всем диапазоне используемых скоростей - от высокой сверхзвуковой в полете, преодолении ПВО и прорыве к цели до умеренной при нанесении удара, с сохранением хорошей управляемости и маневренности, способствовавшими точности огневого поражения. Задача сменила прежние подходы, когда во главу ставились "главные" характеристики, как считалось, определяющие для боевой машины данного класса и достигаемые для ограниченных режимов полета (та же скорость для истребителя и ударного самолета или высотность для перехватчика). Универсальность самолета обеспечила бы также повышение его боевой эффективности с учетом разнообразия задач и условий боевого применения, позволив с максимальной выгодой использовать как имеющийся парк машин, так и различные средства поражения и тактические приемы. Основная задача при создании такого самолета, в общем случае, сводилась к обеспечению широкого диапазона скоростей и увеличению отношения максимальной скорости полета к посадочной. Определяющими при этом являлись параметры основной несущей поверхности - крыла самолета. Оптимальным для обеспечения высоких взлетно-посадочных качеств и выгодных несущих характеристик на крейсерских скоростях было крыло небольшой стреловидности (в идеале - прямое), значительной толщины и удлинения, которое бы обладало наибольшими значениями коэффициента подъемной силы и критического угла атаки. Однако толстое прямое крыло отличало высокое сопротивление, волновая и индуктивная составляющие которого резко возрастали с увеличением скорости, а возникновение местных скачков уплотнения на околозвуковых скоростях круто снижало аэродинамическое качество самолета. Выход на сверхзвук для самолета с таким крылом был практически невозможен из-за роста сопротивления, проявлявшегося в виде "стенки" уплотненного воздуха - прямого скачка уплотнения, "садившегося" на переднюю кромку. Увеличение стреловидности затягивало "волновой кризис", повышая скоростные качества, однако влекло за собой ухудшение несущих свойств, продольной и поперечной устойчивости и управляемости. Естественным образом вопрос достижения требуемого диапазона скоростей на всех эксплуатационных режимах решался изменением стреловидности в полете, "приспосабливавшей" самолет к условиям полета - уходом консолей назад с увеличением стреловидности на большой скорости и разворотом вперед, приближаясь к прямому крылу на взлете, посадке и полете на максимальную дальность, когда требовалось максимальное аэродинамическое качество. С изменением стреловидности крыла менялись все его параметры, определяющие аэродинамические характеристики, из-за чего за такой схемой утвердилось наименование "крыло изменяемой геометрии" (КИТ), более полно отвечающее сути решения. При развернутом ("выпущенном") крыле увеличивался его размах, удлинение, относительная толщина, радиус закругления носка профиля и, в меньшей степени, площадь, причем одновременно создавались благоприятные условия работы взлетно-посадочной механизации, наиболее эффективной на такой несущей плоскости и позволяющей дополнительно опустить нижнюю границу диапазона эксплуатационных скоростей. При складывании ("уборке") крыла часть его уходила внутрь неподвижной конструкции - центроплана, уменьшая несущую площадь, омываемую потоком, удлинение и относительную толщину, а стреловидность приближалась к оптимальной для заданной скорости. С освоением тактики скрытного прорыва к цели и удара с малых высот существенным оказалось то, что с уменьшением размаха и ростом удельной нагрузки на крыло снижалось влияние на самолет атмосферных возмущений, обычных вблизи земли, - турбулентности, порывов ветра, восходящих и нисходящих потоков, вызывающих болтанку, на высокой скорости труднопереносимые и экипажем, и машиной. Сложив крыло, самолет приобретал компактные формы, меньше подвергался тряске и получал ощутимые преимущества в отношении сохранения самочувствия и работоспособности летчиков. При всей привлекательности решения не менее очевидными были и связанные с ним проблемы. Помимо вопросов аэродинамики, изменения устойчивости и управляемости, на первый план выдвигались трудности конструктивного и технологического плана - обеспечение перемещения консолей, управления и синхронизации их отклонения, сохранение требуемой прочности и жесткости подвижной конструкции и, особо, передача нагрузок (снять многотонные силы и моменты, обычно воспринимаемые всей силовой схемой, предстояло одним узлом поворота, к тому же небольшим по размерам и определяемым строительной высотой крыла, буквально сантиметровой). Эксперименты с раздвижными и поворотными крыльями велись в авиации еще с 30-х годов, однако практический интерес к ним созрел с освоением сверхзвуковых скоростей и появлением связанных с этим проблем. Эффективность КИГ становилась ощутимой при разнообразии эксплуатационных режимов и рабочих скоростей, удовлетворять которым должна была машина. Проблема требовала решения, и работы по тематике КИГ развернулись сразу в нескольких странах. В 50-е годы в США испытывался самолет X-5 с КИГ, который делался по заказу ВВС как прототип легкого штурмовика, а затем экспериментальный истребитель XF10F-1 для ВМС. Обе машины не вышли из стадии испытаний. В начале 60-х гг. в США приступили к реализации нового проекта, разрабатывая многоцелевой истребитель ТЕХ (позднее F-111), а несколькими годами спустя аналогичными проектами занялись в СССР и Франции. Начав работы с опережением по отношению к конкурентам, американцы вложили в проект F-111 огромные по тем временам суммы. Справиться с задачей достаточно быстро помог как опыт предыдущих попыток 50-х гг. (тогда КИГ пытались приспособить для самолетов палубной авиации, где проблема взлетно-посадочных характеристик всегда была первостепенной), так и развертыванием обширной исследовательской и экспериментальной базы со множеством испытательных стендов, натурных экспериментов и тестов материалов, конструктивных и технологических решений. Только на продувки в аэродинамических трубах было затрачено более 21000 часов, что соответствовало 2,5 годам напряженной работы. В воздух новая машина поднялась уже через два года после выдачи заказа -в декабре 1964 года, а уже в 1967 году первые серийные F-111 поступили на вооружение. Самолет получился в полтора раза тяжелее современного ему F-4 "Фантом II", стоил втрое дороже и оказался буквально "золотым" - килограмм массы его конструкции составлял в ценах 1968 года около 330 долларов, что было намного дороже, чем у любой другой машины. Последние выпущенные F-111 поднялись в "удельной цене" до 765 долларов за килограмм (для "Фантом II" эта цифра составляла порядка 180 долларов). За многоцелевым F-111 в США последовали палубный истребитель с КИГ F-14 "Томкэт" и стратегический бомбардировщик В-1. Экономные французы в то время отказались от принятия на вооружение самолетов с КИГ, сочтя решение избыточно сложным и накладным. Поэкспериментировав с истребителями "Мираж" G и G.8, в начале 70-х гг. свернули программу. В Англии и вовсе отказались от постройки подобных машин только своими силами, ограничившись испытаниями моделей на этапе опытно-конструкторских работ....Совместными усилиями европейцы с 1970 года взялись за создание самолета с КИГ по программе MRCA-75. Результатом работ самолетостроителей Англии, Италии и ФРГ стал многоцелевой двухместный истребитель "Торнадо", первый опытный образец которого был облетан летом 1974 года... В Советском Союзе за дело взялись куда более масштабно, достигнув впечатляющих результатов. Свою роль тут сыграл сам факт появления американского F-111, предполагавшегося к принятию на вооружение ВВС и на флоте в качестве универсального самолета - многоцелевого истребителя-бомбардировщика, палубного перехватчика, разведчика и бомбардировщика стратегической авиации. Ударный самолет, поражавший возможностями, хорошо вооруженный и высокоавтоматизированный, американцы планировали закупать в многотысячных количествах, притом вскоре после принятия на вооружение он приобрел репутацию по-настоящему воюющей машины, пройдя боевое крещение во Вьетнаме (правда, из шести посланных туда F-111 в течение нескольких месяцев три были сбиты). Ощущение брошенного вызова носило тем более ревностный характер, что противопоставить "агрессивному империализму" было нечего -как констатировал в своем докладе Главком ВВС А.К.Вершинин, "в Советском Союзе к 1965 году результаты НИОКР по самолетам с крылом изменяемой геометрии - крайне незначительные". Отставание стали исправлять скорыми и решительными методами, для чего соответствующие задания получили практически все ОКБ, занимавшиеся боевыми самолетами, от перехватчиков до дальних бомбардировщиков. Для обеспечения решения проблем по КИГ были привлечены десятки КБ и НИИ авиапрома и смежных ведомств. Особый вклад внесли исследования специалистов ЦАГИ, где тематикой КИГ занимались Г.С.Бюшгенс, Г.В.Александров, СМ. Белоцерковский и другие ведущие аэродинамики, выполнившие огромный объем фундаментальных расчетов и экспериментов, на основе которых ЦАГИ настойчиво рекомендовал внедрение КИГ. Особо подчеркивалось, что такая схема будет наиболее перспективна для многоцелевого боевого самолета, способного решать разнообразные задачи, выступая как в роли фронтового истребителя, так и маловысотного ударного самолета. Назначению самолета ИБА такие возможности были как раз впору. Планы были определены, задачи поставлены, и к началу 70-х гг. были построены и запущены в производство боевые самолеты с КИГ для основных видов ВВС, как для фронтовой, так и дальней авиации. Оценка "науки" полностью соответствовала взглядам командования ВВС, и новое направление приняло характер магистрального, получая мощную поддержку во всех инстанциях. Развернуть полномасштабные программы перевооружения ВВС на новейшую технику тогда могли лишь две страны в мире - СССР и США, что придавало заданию особое значение, ведь уступить в гонке в те годы было немыслимо. Потенциальному противнику следовало в кратчайшие сроки противопоставить ответ - качественный и, по возможности, более эффективный. Первым в СССР самолетом с КИГ стал разработанный в ОКБ П.О.Сухого С-22И, ставший результатом модификации Су-7Б. Вскоре под наименованием Су-17 он был принят на вооружение в качестве истребителя-бомбардировщика и с 1969 года стал поступать в ВВС. Основным самолетом истребительной авиации стал МиГ-23, фронтовым бомбардировщиком - Су-24, дальняя авиация начала переходить на Ту-22М (а впоследствии получила и тяжелый бомбардировщик Ту-160). Как уже говорилось, помимо Су-7Б и Су-17, на вооружении ИБА к этому времени находились также МиГи, однако в истребители-бомбардировщики они переклассифицировались по "остаточному принципу": когда машины морально устаревали, заметно отставая от более современных типов и модификаций, их переводили в ударную авиацию, где МиГ-17 и МиГ-21 составляли заметную часть. Будучи преимущественно загруженным работами по истребительной тематике для ВВС и авиации ПВО, ОКБ А.И.Микояна практически не занималось разработками в интересах ИБА и БА - направлениях со своей спецификой, кругом вопросов, интересов, не в последнюю очередь, отношений (исключением являлись разведывательно-ударные модификации МиГ-25, приспособленные для высотного бомбометания). Министр авиапромышленности П.В.Дементьев, занимавший эту должность без малого четверть века, с 1953 по 1977 годы, также ратовал за специализацию ОКБ по определенным и устоявшимся тематикам, что обеспечивало использование их потенциала с максимальной отдачей. Впрочем, после снятия Н.С.Хрущева в октябре 1964 года сохранивший свой пост Дементьев, заглаживая "допущенные перегибы" и участие в "ракетизации", сопровождавшейся разгромом авиации, объехал все авиационные ОКБ, обещая полную поддержку в реализации всех их начинаний. Наверстывая упущенное, перспективные и самые смелые проекты самолетостроителей получили "зеленый свет", причем приоритетными признавались машины ударного назначения, отставание по которым было наиболее ощутимым. Так, разочаровавшись в возможностях Су-7Б, ВВС вообще отказывались заказывать эти самолеты на 1967 год, требуя машину более современную и эффективную. Новый министр обороны А.А.Гречко, сменивший Р.Я.Малиновского на этом посту в 1 967 году, также придерживался реалистических взглядов на роль ВВС, настаивая на развитии их ударной составляющей, включая и самолеты поля боя. С этим предложением весной 1969 года он обратился в МАП, вскоре объявивший конкурс на "самолет-штурмовик" с участием ОКБ А.С.Яковлева, С.В.Ильюшина, А.И.Микояна и П.О.Сухого. Надо сказать, что к этому времени еще толком не оформилась диверсификация темы ударного самолета. Задание на "самолет-штурмовик" предполагало характеристики и возможности более широкие, нежели необходимые самолету поля боя в обычном понимании. В соответствии с ним предлагавшиеся проекты представляли собой достаточно отличные типы ударной машины, как ее видели создатели, от фронтового бомбардировщика-ракетоносца, воплощавшего в себе новейшие достижения авиастроения, радиоэлектроники и служившего противовесом F-111 (им стал Су-24), и скоростного истребителя-бомбардировщика с широким ассортиментом прицельно-навигационного оборудования и новейшего вооружения (по типу западных тактических истребителей) до собственно "войскового штурмовика" -дозвукового, маневренного, хорошо защищенного и действующего преимущественно в армейских интересах (как явствовало и из названия). Проекты были представлены на Научно-технический Совет МАП, где перспективными были признаны разработки ОКБ А.И.Микояна и П.О.Сухого. Яковлевский проект, представлявший собой вариант того же Як-28 с бронированием кабины экипажа, и вновь предложенный Ильюшиным Ил-40 вызвали много претензий и были отвергнуты как недостаточно проработанные - в первую очередь, по уровню специализированного целевого оборудования и вооружения. На втором этапе конкурса ОКБ А.И.Микояна и П.О.Сухого соревновались уже между собой, отстаивая не только проекты, но и собственное видение ударного самолета поля боя. В числе других вариантов "суховцами" рассматривался и уменьшенный вариант Су-17 с КИГ и бронированной кабиной, предлагавшийся A.M. Поляковым, но в конечном счете, более удачным признали проект Ю.В. Ивашечкина -дозвуковой легкий войсковой самолет-штурмовик ЛВСШ (будущий Су-25), приглянувшийся не только и не столько руководству ВВС, сколько Главкому Сухопутных войск И.Г. Павловскому. Генерал армии с военным прошлым сразу оценил концепцию самолета и даже настаивал на его передаче из ВВС сухопутным войскам, где штурмовая авиация всегда была бы под рукой. Представленные на конкурс микояновские проекты являлись вариациями на тему заслуженного МиГ-21, что сулило экономию времени и удешевление самолетов и, в общем, отвечали требованиям заказчика, настаивавшего на сверхзвуковой машине со скоростью у земли не менее 1200 км/ч (это условие в ТТТ было продиктовано обеспечением выживаемости самолета при прорыве ПВО и опиралось на данные о возможностях основного в армиях НАТО ЗРК "Хок", боевая эффективность которого резко снижалась при указанных скоростях маловысотных целей)... Первоначально ОКБ предложило превращение простого и надежного истребителя МиГ-21 в штурмовик МиГ-21 Ш кратчайшим путем. Предполагалось обойтись "малой кровью" - установить на МиГ-21 новое крыло увеличенной площади с шестью узлами подвески вооружения и новое прицельно-навигационное оборудование. Однако расчеты и прикидки показали, что решить проблему "в лоб" с требуемой эффективностью вряд ли удастся. Было решено значительно модернизировать конструкцию "двадцать первого", больше уделить внимание вопросам живучести и вооружения. Работы по новой теме, получившей индекс "27", велись сразу над двумя проектами: МиГ-27Ш и "27-11". Первая машина создавалась на базе МиГ-21, но в итоге от него в новом самолете осталась только хвостовая часть фюзеляжа с оперением, остальное проектировалось заново. МиГ-27Ш получил низкорасположенное трапециевидное крыло большой площади, боковые воздухозаборники, бесфорсажный двигатель, короткий нос и кабину с хорошим обзором. Для защиты от огня стрелкового оружия и осколков снарядов кабина летчика проектировалась полностью бронированной. Вооружение машины было представлено двухствольной 23 мм пушкой ГШ-23 (АО-9), бомбами и НАР массой до трех тонн, размещаемым на девяти наружных точках подвески. Базой для второго проекта послужил самолет "21-11", больше известный как МиГ-21 И или "Аналог". Он был создан для отработки оживального крыла сверхзвукового пассажирского лайнера Ту-144 и изготовлен в двух экземплярах. "Бесхвостка" с оживальным крылом тонкого профиля, имевшим коническую крутку, была привлекательной ввиду высокого аэродинамического качества, меньшего сопротивления и балансировочных моментов, что делало ее удачным решением в удовлетворении противоречивых требований аэродинамики и прочности конструкции. Крутка крыла позволяла затянуть срыв потока в концевых сечениях до больших углов атаки, улучшая его несущие качества на взлетно-посадочных скоростях и повышая эффективность управления. Схема отличалась также малой удельной нагрузкой на крыло, что позволяло нести значительное вооружение, повышало маневренность и взлетно-посадочные характеристики ударной машины (на "аналоге" была получена минимальная эволютивная скорость полета 212 км/ч). Испытания "Аналога" дали положительные результаты, и новое крыло решили использовать на истребителе-бомбардировщике. Тем не менее фюзеляж "27-11" тоже стал совершенно иным. Были применены боковые воздухозаборники, бронированная кабина и новая форма носовой части, в которой предполагалось разместить аппаратуру радиоэлектронной борьбы (РЭБ) и систему наведения управляемых ракет класса "воздух-поверхность". Шасси по сравнению с МиГ-21 было усилено и позволяло эксплуатировать потяжелевшую машину с полевых аэродромов. Силовая установка для повышения надежности состояла из двух турбореактивных двигателей, расположенных бок о бок в хвостовой части фюзеляжа. Вооружение массой до трех тон планировали разместить на восьми подкрыльевых и четырех подфюзеляжных держателях. Но обе машины так и остались в виде эскизов и моделей. К тому времени основа этих проектов, МиГ-21, уже не был последним достижением конструкторской мысли. Модернизация, мало что оставлявшая от прототипа, фактически выливалась в создание нового самолета, а обещанная боевая эффективность не поспевала за расходами и не обеспечивала желаемого качественного рывка. Заказчик также высказывал недовольство отвлечением сил и средств от приоритетной тематики -самолета МиГ-23 с крылом изменяемой геометрии, широкие перспективы которого, как тогда виделось, разом решали многие проблемы. Следует заметить, что руководство ВВС не было полностью удовлетворено состоянием ударной авиации: принятие на вооружение Су-1 7 решило лишь часть проблем, фактически лишь позволив несколько поднять дальность полета и улучшить взлетно-посадочные качества по сравнению с Су-7Б. Боевая эффективность Су-17, несшего практически тот же комплект прицельно-навигационного оборудования и вооружения, что и Су-7БКЛ, осталась практически на прежнем уровне, так что ожидавшегося качественного и количественного роста боевых возможностей сразу достичь не удалось. ОКБ П.О.Сухого избрало проверенный путь постепенной модификации машины, упрощавший проблемы с преемственностью новой техники в производстве и эксплуатации и снижавший технический риск по принципу "лучшее - враг хорошего", позволяя "подтягивать" самолет следом за постоянно растущими требованиями заказчика. Конструкторы Микояна предприняли иной ход, заложив в новую машину множество радикальных новшеств, обеспечивавших приоритет по многим направлениям. МиГ-23 обещал стать не только многорежимным, но и многоцелевым. Его возможности выглядели настолько многообещающими, что позволяли рассчитывать на появление целого семейства боевых машин - от перехватчика и фронтового истребителя до разведчика и ударного самолета. На МиГ-23 возлагались большие надежды: П.С. Кутахов, в 1969 году назначенный с должности 1-го заместителя на пост Главкома ВВС, сам был выходцем из истребителей и не скрывал своего расположения к "двадцать третьему", открыто заявляя, что из новых самолетов он признает только МиГ-23. По мнению Главкома, самолет должен был стать основной боевой машиной военной авиации и его модификациями следовало вооружить как истребительную авиацию и авиацию ПВО, так и ИБА и разведывательные части. Надо сказать, что позиция руководства ВВС опиралась не только на личную приязнь. Помимо схемы, общепризнанно перспективной на то время, и многообещающих летных характеристик, в числе достоинств МиГ-23 находилось весьма современное бортовое оборудование. Одной из назревших к тому времени проблем стала психофизиологическая перегрузка летчика, особенно проявлявшаяся в полетах на малых высотах, необходимость использования которых, в свою очередь, стала очевидной. Поначалу казалось, что основной риск при этом связан с опасностью столкновения с землей и препятствиями, достаточно высокой в скоростном полете. Первые же опыты выполнения боевых задач на малых и предельно малых высотах показали, что более существенной оказывается быстрая утомляемость экипажа из-за сильной болтанки и внезапных перегрузок в неспокойной атмосфере у земли и высокой рабочей нагрузки, требующей постоянного внимания и сосредоточенности, ведь малейшая ошибка в пилотировании над летящей навстречу местностью могла стать фатальной. У летчиков отмечалось нараставшее чувство неуверенности, беспокойство, большое число просчетов и увеличение времени реакции. В целом эти факторы даже вызвали понятие психологического барьера, когда выполнение задачи, требовавшее еще и наблюдения за местностью, ориентирами, собственно поиска цели и атаки, становилось проблематичным. Не менее критичным для боевой эффективности становилось применение оружия в скоротечные секунды контакта с целью. В ручных режимах малейшие ошибки летчика приводили к серьезным промахам - стоило неточно задать или не выдержать расчетную скорость, высоту, дальность или угол пикирования, чтобы бомбы летели мимо цели. Так, при скорости 900 км/ч задержка со сбросом бомбы всего на полсекунды приводила к перелету на 125 м; при бомбометании с горизонтального полета перетянутая на 1° ручка давала уход бомбы примерно на 120 м; ошибка с определением высоты сброса на 50 м относительно расчетной оборачивалась недолетом или перелетом в 160 м. На помощь экипажу должна была прийти автоматика, связанная с бортовыми системами. Она позволила бы частично разгрузить летчика, избавив его от некоторых задач, связанных с навигацией и пилотированием, позволив сосредоточиться на основном - поиске и поражении объекта атаки. Требованиями к такому оборудованию оговаривались возможность полета по заложенной программе с автоматическим выходом на цель и возвращением на аэродром посадки, управление самолетом со стабилизацией по курсу и высоте, соблюдение ограничений по предельным режимам, балансировка машины в полете на разных режимах, выполнение заданных боевых маневров и решение прицельных задач. Созданием комплекса навигации КН-23 для самолета занималось ПО "Электросила", специализированное на вычислительной технике и приборном оборудовании. Микояновцы уже имели опыт работы с близкой по назначению системой "Пеленг", отработанной и принятой в эксплуатацию на МиГ-25РБ, где оборудование в комплексе с ЦВМ "Орбита 10-155" обеспечивало выполнение автоматизированного полета и бомбометания. Комплекс КН-23 обладал более широкими возможностями, соответствуя предполагавшемуся назначению и специфике работы истребителя-бомбардировщика - многоцелевого самолета с обширным диапазоном скоростей, высот и задач. Основными составляющими КН-23 являлись инерционная курсовертикаль ИКВ-1, доплеровский измеритель скорости и угла сноса ДИСС-7 "Поиск" с аналоговым вычислителем В-144, аппаратура радиосистемы ближней навигации и посадки РСБН-6С "Ромб-1К" и датчики воздушных параметров. В качестве решающего устройства в комплексе использовалась вычислительная и радиотехническая часть РСБН. Гироскопы и чувствительные акселерометры ИКВ-1 фиксировали мгновенные значения данных о пространственном положении машины, их изменениях и перегрузках. ДИСС-7 выдавал текущие данные о скорости полета и скольжении, РСБН-6С позволяла определять собственные координаты самолета относительно наземных радиомаяков и направление на них. КН-23 был связан также с автоматическим радиокомпасом АРК-10 и радиовысотомером РВ-4. Вычислитель, выполняя обработку поступающих текущих данных, обеспечивал непрерывное решение навигационных задач для самолетовождения в автоматическом режиме, при котором самолет по маршруту вела САУ, или в директорном, с выдачей летчику курса и расстояния до цели, поворотной точки маршрута или аэродрома. При решении прицельной задачи для бомбометания, пуска ракет и стрельбы из пушки автоматика вычислителя выдавала в прицельный комплекс сигналы углов крена, тангажа, модуля путевой скорости и угла сноса. К 1969 году отработка навигационного комплекса была, в основном, завершена. КН-23 обладал высокой по тем временам эффективностью: совместно с САУ он позволял выполнять полет по заданному маршруту с тремя поворотными точками (они же могли служить и целями), обеспечивая возврат на один из четырех аэродромов посадки, куда система выводила самолет со снижением до высоты 50-60 м (саму посадку летчик выполнял вручную), обеспечивал стабилизацию режима, положения в пространстве и высоты полета самолета с возвращением в горизонтальный полет при потере ориентации ночью и в облаках. Для этого был предусмотрен режим "приведение к горизонту", автоматический увод с опасной малой высоты, балансировка машины по крену и тангажу, демпфирование колебаний от порывов ветра, турбулентности и других причин, снятие усилий на ручке управления, а также выполнение боевых маневров, включая выход из атаки. При испытаниях КН-23 летчики отмечали его значительные преимущества. Автоматика комплекса освобождала летчика от рутинной работы, позволяя сконцентрировать внимание на ориентировании и поиске цели, упрощая выполнение атаки и существенно повышая точность применения оружия. При работе в автоматическом режиме КН-23 обеспечивал прохождение маршрута практически без участия летчика, в резервном директорном режиме тому достаточно было лишь отслеживать показания приборов - стрелки указателя курса и счетчика пути, отрабатывая их и точно выводя самолет к цели. Работы над МиГ-23 продвигались весьма интенсивно. Первый опытный самолет "23-11/1" поднялся в воздух 26 мая 1967 года под управлением А.В. Федотова. Ведущим инженером на испытаниях был назначен сын Генерального Конструктора В.А.Микоян. Уже четвертый опытный экземпляр "23-го" - самолет "23-11/4" был собран в варианте истребителя-бомбардировщика МиГ-23Б (Б - бомбардировщик), а с учетом того, что лишь третий прототип получил комплектное радиолокационное оборудование и вооружение, ударная машина последовала сразу за истребителем. МиГ-бомбардировщик, выпущенный на испытания летом 1969 года, отличался от базовой машины, главным образом, установкой иного оборудования и вооружения. Носовой радиопрозрачный конус под "истребительный" радиолокационный прицел "Сапфир-23" заменил дюралевый обтекатель, а носовая часть была занята блоками прицельной системы "Сокол-23" (на машине "23-11/4" еще некомплектной). Пушечное вооружение в виде подфюзеляжной ГШ-23Л было сохранено, однако обеспечить размещение заданной трехтонной боевой нагрузки оказалось проблемой (стоит напомнить, что недавно такой бомбовый груз был "по плечу" разве что бомбардировщикам Ил-28 и Як-28). Особенности компоновки МиГ-23 оставляли возможности установки лишь небольшого числа держателей - двух подкрыльевых под центропланом и, с учетом центровки, двух подфюзеляжных по бокам пушечной установки. От выноса узлов подвески под поворотные консоли отказались сразу ввиду сложности решения кинематики синхронного поворота при раскладке и уборке крыла, к тому же соответствующие тяги и качалки пришлось бы монтировать в кессон-баках крыла с неизбежными проблемами герметизации и уплотнений проводки. Для подвески требуемой бомбовой нагрузки пришлось использовать многозамковые тандемные бомбовые держатели, заимствованные из комплекта вооружения МиГ-25РБ. На них размещалось по паре бомб калибром до 500 кг. Держатели смонтировали под неподвижной частью крыла, и с их помощью самолет получил возможность нести до шести "пятисоток". Помимо бомб, МиГ-23Б мог использовать блоки НАР УБ-16-57 и тяжелые НАР С-24. Самолет получил невысокую оценку испытателей и военных: значительная часть прицельной системы еще не была готова, а обзор из кабины и условия работы прицельного оборудования были неудовлетворительны для ударной машины (так, угол обзора вниз-вперед составлял всего 8,5° - меньше, чем у МиГ-21, из-за чего прицельная марка при визировании цели быстро "садилась на капот", а сама цель исчезала из вида). Восьмитонная тяга двигателя Р27Ф-300 оценивалась как недостаточная для сохранения приемлемых взлетных характеристик прибавившей в весе машины. Назрела также необходимость пересмотра ряда узлов конструкции с учетом возросших нагрузок - в первую очередь, шасси, державшего на пределе потяжелевший самолет, особенно с учетом требований базирования на полевых аэродромах. Соответствующие изменения были заложены при разработке модификации МиГ-23Ш (Ш - штурмовик), аванпроект которого выпустили в том же году. Самолет отличался измененной носовой частью фюзеляжа для улучшения обзора вперед и вниз, введением бронезащиты кабины и улучшенной прицельной системой "Сокол-23С". Проект получил одобрение заказчика, причем при обсуждении были особенно отмечены рациональность компоновки и использование перспективных систем и аппаратуры. Познакомившись с макетом самолета, военные оценили обзор из кабины как наилучший не только изо всех имевшихся, но и новейших самолетов (нескрываемый упрек при этом звучал в отношении только что принятого на вооружение Су-17, где обзор остался на уровне Су-7Б). Создание самолета получило официальное подтверждение Постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР №1 16 от 4 февраля 1970 года. В соответствии с ним по установленной процедуре 20 апреля 1970 года состоялось Решение Военно-Промышленной Комиссии (ВПК) при Совмине, а в его исполнение Минавиапром 20 августа 1970 года выпустил Приказ №157. Документы были приняты "по факту" строительства опытных машин, шедшего полным ходом. Проект МиГ-23Ш был принят за основу при разработке МиГ-23Б (второго с этим названием). Сама машина во многих документах именовалась "ударным бомбардировщиком". Главным конструктором по теме был назначен ГА Седов. В группе разработчиков самолета был также работавший в ОКБ в должности инженера-конструктора сын Министра авиапрома Г.П.Дементьев. Характерные очертания носовой части определились однозначно по условиям работы прицела АСП-17. Автоматический стрелковый прицел был разработан на ленинградском предприятии "Арсенал" для перспективных ударных самолетов и обеспечивал точное прицельное бомбометание, пуск НАР и стрельбу с горизонтального полета и пикирования. В ходе визирования цели его подвижная прицельная марка могла отклоняться вниз на угол до 18°, проецируясь на стекло-отражатель прицела. Чтобы носовая часть самолета не затеняла цель, ее обводы определились соответствующим углом, задавшим образующую верхней части носа, скошенную вниз сразу от козырька фонаря и сектор обзора из кабины составил как раз 18°. Компоновка оказалась не только удачной, но и выразительной, буквально подчеркивая назначение самолета. Истребитель-бомбардировщик приобрел на редкость функциональный и внушительный хищный облик, ставший характерным для всех последующих модификаций, попутно закрепив за собой популярное прозвище "Крокодил Гена". Кроме стрелкового прицела, самолет был оснащен специальным прицелом бомбометания с кабрирования ПБК-3-23С (бомбометание с кабрирования в те годы являлось одним из основных способов нанесения удара ядерными бомбами, принятым по условиям безопасности: полет уходившей вверх по параболе бомбы длился минуты, оставляя летчику запас времени для выхода из атаки и удаления от места взрыва). В соответствии с пожеланиями военных, на самолете предполагалась установка бронирования, которое должно было защитить кабину летчика и важнейшие агрегаты двигателя. По опыту локальных конфликтов, наиболее уязвимыми частями ударных самолетов являлись силовая установка, топливная система, органы управления, а необходимость защиты экипажа диктовалось очевидным расчетом -даже будучи раненым, летчик может спасти машину, в то время как выход его из строя однозначно ведет к потере даже исправного самолета. Для обеспечения требуемой дальности полета (не менее 1500 км с одной тонной бомб) увеличили запас топлива во внутренних баках, добавив в хвостовой части фюзеляжа топливный бак-отсек №4, до этого устанавливавшийся только на "спарках" МиГ-23УБ. Позднее этот бак нашел применение и на истребителе МиГ-23М. Кроме того, за кабиной летчика под этажеркой с радиооборудованием установили "боченок" - дополнительный бак №1 А, вмещавший 225 литров керосина. Из-за сокращения блоков РЭО в закабинном отсеке, доставшемся самолету от истребителя, высвободился свободный объем. В нем разместили дополнительный топливный бак №1 (так он именовался в документах) на 435 литров, представлявший собой выгородку между рукавами воздухозаборника. Общее количество топлива во внутренних баках достигло 5630 литров. На подфюзеляжный пилон мог подвешиваться подвесной топливный бак (ПТБ) на 800 литров (в традициях ОКБ он именовался "подвесным керобаком"). Хвостовое оперение из-за перекомпоновки сместили назад на 860 мм. Возросший вес, с нормальной заправкой достигший 15450 кг, а также условие обеспечения эксплуатации с плохо подготовленных и грунтовых аэродромов, потребовали усилить носовую стойку шасси. Колеса заменили увеличенными тормозными с пневматиками низкого давления (носовые размером 570x140 против 520x125 на истребителе и основными 840x290 против 830x225). Полный ход амортизаторов основных стоек составил 294 мм, носовой - 345 мм. МиГ-бомбардировщик предполагалось оснастить также новой силовой установкой. Вопрос о ней имел первостепенную важность: потяжелевший самолет при расчетном весе с 1000 кг бомб уже на две тонны превышал нормальный взлетный вес истребителя. У двигателя Р-27Ф2М-300 за счет перепрофилирования первых ступеней компрессора, изменения регулировки топливной аппаратуры и конструкции реактивного сопла были повышены степень сжатия в компрессоре и температура газов за турбиной, что обеспечило форсажную тягу 10200 кгс. Однако "десятитонник" уже не удовлетворял самолетчиков, к тому же двигатель был весьма "прожорлив", отличаясь изрядным удельным расходом топлива, что отрицательно сказывалось на дальности полета. Новая модификация Р29-300 с конструктивными улучшениями, включавшими изменение профилей лопаток компрессора, турбины и увеличение диаметра проходного сечения, на которой двигателисты ТМКБ "Союз" обещали дать тягу в 12500 кгс, еще проходила доводку (опытный МиГ-23М с этим двигателем поднялся в воздух только в июне 1972 года). В то же время прошел испытания и был поставлен на производство двигатель АЛ-21Ф, сконструированный в КБ Московского машиностроительного завода "Сатурн" под руководством A.M. Люльки. Двигатель создавался с 1965 года как ТРДФ третьего поколения и представлял собой достаточно оригинальную конструкцию - одноконтурный одновальный ТРД, оптимизированный для скоростного полета на малых высотах. В серийной модификации АЛ-21Ф-3 (изделие 89) форсажная тяга была доведена до 11215 кгс (7800 кгс на максимале) при неплохой экономичности. Удачный двигатель был привлекательным для ударного МиГа, однако Постановлением правительства и соответствующим Приказом МАП предписывался в первую очередь, для установки на Су-17М и Су-24 (соответствующее 111 ВВС о комплектации будущего ударного самолета двумя маршевыми ТРДФ АЛ-21Ф Главный Маршал авиации К.А. Вершинин подписал еще 14 февраля 1965 года). * В 1966 году ОКБ-155 было переименовано в Московский машиностроительный завод (ММЗ) "Зенит" Сухого с КБ Люльки связывало двадцатилетнее сотрудничество и взаимопонимание, и вполне естественно, что "Кулон" мог рассчитывать на "свой" двигатель. У микояновцев связи и контакты с двигателистами "Сатурна" носили, в общем-то, номинальный характер, а опыт совместной работы ограничивался не слишком успешным эпизодом середины 50-х гг. Перехватчик И-7У с "люльковским" двигателем АЛ-7Ф не показал тогда ожидаемых характеристик, а испытания его доработанного варианта И-75Ф с тем же двигателем затянулись. ОКБ Сухого обошло конкурентов и на вооружение были приняты их перехватчики Су-9 и Су-1 1. После этого сотрудничество практически не возобновлялось, тем более что у ведущего проектировщика "Зенита" Г.Е.Лозино-Лозинского не сложились отношения с А.М.Люлькой. Все разработки микояновцев с начала 60-х гг. опирались исключительно на силовые установки с использованием двигателей "Союза", которыми оснащались МиГ-21, МиГ-25 и МиГ-23. Вопрос о силовой установке для МиГ-23Б требовал решения. Все же АЛ-21Ф-3 обладал требуемыми характеристиками, был тем, что нужно и уже находился в производстве. Решение в его пользу поддерживало руководство МАП и ВВС. Начальник Управления заказов ВВС генерал-лейтенант В.Р.Ефремов, грамотный инженер и образованный человек, при встречах с представителями ОКБ Микояна также отстаивал выбор двигателя, "скроенного по мерке" истребителя-бомбардировщика. В то же время положение с АЛ-21 Ф складывалось не без проблем: на испытаниях и в эксплуатации двигатель поначалу не отличался надежностью, случались поломки и высокотемпературные "титановые пожары", мгновенно разгоравшиеся и уничтожавшие всю конструкцию. Кропотливой доводкой "детские болезни" удалось устранить, снизив число отказов и обеспечив двигателю достаточный ресурс. Другой особенностью сложного в производстве АЛ-21 Ф была его чрезвычайная дороговизна: как все новое, он требовал специальных материалов и технологий, обходясь почти вчетверо дороже Р27Ф2-300. Однако последнее тогда никого не пугало, вопрос о стоимости не был решающим и даже позволял предприятию рассчитывать на выделение дополнительных средств. Начальник оборонного отдела ЦК КПСС И.Д.Сербии, известный своей жесткостью, лично занимался вопросом и отстаивал выпуск АЛ-21 Ф. Это решение поддерживал и Главком ВВС П.С.Кутахов, заинтересованный в перспективах "двадцать третьего", любимого детища. Кутахов склонялся к унификации парка ИБА и ФБА - оснащение МиГ-23Б той же силовой установкой, что и Су-17М и Су-24, позволяло значительно упростить их обслуживание, снабжение и подготовку летного и технического состава. Министр авиационной промышленности П.В.Дементьев, с большим уважением относившийся к Микояну, был на их стороне и выражал заинтересованность в производстве ударного МиГа. После соответствующего решения ОКБ весной 1970 года получило двигатели. Для отработки силовой установки и систем АЛ-21 Ф был установлен на истребитель МиГ-23 (изделие "23-41/1"), который 20 августа 1970 года поднял в воздух летчик-испытатель П.М.Остапенко. Постройка первого опытного экземпляра истребителя-бомбардировщика МиГ-23Б была завершена в январе 1971 года. Самолет нес номер "321", в традициях ОКБ отражавший наименование изделия (работы велись под шифром "32-24") и его очередность в опытной серии (так, первый "двадцать третий" имел номер "231"). 18 февраля 1971 года ведущий летчик-испытатель ОКБ А.В.Федотов поднял его в воздух. Шеф-пилот фирмы имел тогда воинское звание майора, несмотря на службу в гражданской организации, какой являлось ОКБ. Генеральный Конструктор не дождался полета новой машины - тяжело болевший А.И.Микоян умер двумя месяцами ранее, 9 декабря 1970 года. За исключением описанных новшеств, по планеру самолет мало отличался от истребителя МиГ-23С, с начала 1970 года находящегося в серийном производстве. Первый прототип был оснащен крылом так называемой I (первой) редакции, применявшимся и на МиГ-23С и имевшем предкрылок. Но уже второй и третий экземпляры МиГ-23Б, построенные в том же году получили новое крыло II редакции (по типу МиГ-23 образца 1971 года). Оно отличалось увеличенной на 5 м2 площадью консолей, из-за чего появился характерный "зуб", придавший самолету в плане сходство с летучей мышью, и аэродинамической круткой. Увеличение площади крыла было обеспечено расширением консолей по хорде на 20% и диктовалось необходимостью сохранения приемлемой удельной нагрузки на крыло, определяющей как взлетно-посадочные характеристики, так и дальность. Крыло изменяемой стреловидности управлялось ручкой, установленной возле РУДа в кабине, с помощью специальной системы поворота крыла СПК-1А, в которую входил гидравлический мотор ГПК-1А и винтовые преобразователи ВП-23, и могло устанавливаться в трех фиксированных положениях - 16°, 45° или 72° по четверти хорды. При изменении стреловидности с 72° до 16° размах крыла увеличивался почти вдвое, площадь возрастала с 34,16 м2 до 37,27м2, а удлинение - с 1,48 до 5,26. Соответственно, повышалось аэродинамическое качество "прямокрылого" самолета и его взлетно-посадочные характеристики. Крыло II редакции оборудовалось узлами подвески дополнительных топливных баков, пилоны которых крепились к нервюрам №2 подвижных консолей. При подвеске всех трех ПТБ-800 (фюзеляжного и двух крыльевых) запас топлива увеличился в полтора раза, а дальность возрастала почти на 40% (часть "съедала" сама подвеска, увеличивавшая массу самолета и сопротивление). Пилоны имели жесткое крепление с помощью рым-болтов и были неповоротными, из-за чего в систему поворота крыла включалась блокировка при их подвеске, препятствовавшая складыванию консолей. После выработки топлива ПТБ можно было сбросить вместе с пилонами, расфиксировав крыло перед атакой или для разгона. Первая опытная машина еще не несла большей части оборудования и служила, в первую очередь, для подтверждения самой концепции и заложенных решений. Второй и третий самолеты (бортовые номера 322 и 323) оснащались комплектным оборудованием, включая комплекс КН-23 и лазерный дальномер "Фон". Масса самолета росла, и сохранение удельной нагрузки на крыло становилось лимитирующим фактором. Самолет оборудовали комплексной системой управления, значительно повысившей безопасность полета и обеспечившей высокую эффективность боевого применения за счет повышения точности управления на всех этапах полета и облегчения условий работы летчика. Система включала в себя системы ручного и автоматического управления САУ-23Б, комплекс навигации КН-23, прицельный комплекс "Сокол-23С" (С-23), систему индикации и радиовысотомер РВ-5Р. В состав "Сокола" вошли прицел ПБК-3-23С, оптическая головка С-17ВГ прицела АСП-17 с пультом управления и лазерный дальномер "Фон". "Фон", разработанный в московском ЦКБ "Геофизика", являлся новинкой в прицельной аппаратуре, обеспечивая лучшую, нежели радиодальномеры, точность определения дальности до цели - важнейшего параметра при решении прицельной задачи. Лазерный дальномер (или, как его тогда называли, оптический квантовый локатор), сопряженный с прицелом, выдавал на его вычислитель текущее значение дальности, бравшееся за основу при бомбометании, стрельбе и пуске ракет. В качестве передатчика использовался квантовый генератор, приемника - фотодиод на основе кремния. Наклонная дальность до наземной цели могла определяться в диапазоне от 400 до 5000 м и вычислялась по разнице во времени между моментом излучения и приемом светового импульса. Подвижное зеркало "Фона", связанное с автоматикой прицела, отслеживало угол визирования подвижной марки и его луч синхронно следовал вместе с маркой, отклоняясь на угол от 0° до -17°. При атаке "Фон" включался за 5-10 сек до начала прицеливания, а через полминуты после совмещения прицельной марки с целью автоматически выключался, излучая за это время 32 импульса с частотой повторения 1 Гц. Лазерный дальномер был весьма эффективным устройством, однако, как и все оптические устройства, обеспечивал выполнение задачи преимущественно в ясную погоду при метеорологической видимости не менее 10 км, в то время как туман, дождь и снег (и, особенно, пыль или дым) значительно поглощали луч и затрудняли работу "Фона". В состав вооружения самолета входил практически весь арсенал тогдашних авиационных средств поражения наземных целей - от пушки до ядерных бомб и управляемых ракет. На МиГ-23Б сохранялась двухствольная подфюзеляжная пушка ГШ-23Л с боекомплектом 200 патронов. Пушка являлась достаточно эффективным оружием, при небольшой собственной массе в 50 кг обладавшим скорострельностью до 3200 выстр./мин. и обеспечивавшим десятикилограммовый секундный залп. ГШ-23Л могла использоваться не только в борьбе с легкоуязвимыми целями -ее 180-г снаряды пробивали броню до 15 мм, поражая БТР и БМП (для сравнения: американские авиационные пушки при стандартном калибре в 20 мм вели огонь 100-г снарядами). Предусматривалась также подвеска еще двух таких пушек в унифицированных пушечных контейнерах УПК-23-250 с боезапасом по 250 патронов. Неуправляемые ракеты типа С-5 калибра 57мм могли применяться из 16- и 32-зарядных блоков УБ-16-57УМП и УБ-32А, которых самолет мог нести до четырех штук. 57-мм ракеты предназначались не только для поражения наземных, но и воздушных целей. По замыслу, залп нескольких десятков ракет градом мог накрыть самолет противника даже на предельных дальностях, надежно поражая цель типа истребитель даже одним попаданием полуторакилограммового заряда. На узлах под крылом и фюзеляжем самолета могли подвешиваться до четырех тяжелых НАР С-24 калибра 240 мм и массой 235 кг. С-24 комплектовались как механическим ударным взрывателем В-24А, так и радиовзрывателем РВ-24 "Жук", подрывавшим ракету над целью, что значительно повышало эффективность воздействия - фугасный удар и тысячи осколков поражали цель сверху. В то же время на МиГ-23Б не предусматривалось использование управляемых ракет "воздух-воздух". Как было сочтено, для "ударного бомбардировщика" борьба с воздушными целями не является приоритетной, а для самообороны будет достаточно пушки и НАР. В таком виде самолет проходил испытания и был принят на вооружение. Лишь впоследствии заказчик пришел к выводу о необходимости вооружения самолета этого класса ракетным оружием ближнего боя, существенно расширявшим его возможности как в оборонительном бою, так и при использовании в качестве истребителя. Самолет мог нести до 3000 кг бомб, однако уже при разработке машины конструкторы группы вооружения обнаружили, что их размещение на "двадцать третьем" является нелегкой задачей. Подвеска вооружения, в первую очередь, бомбового, стала в буквальном смысле узким местом: имевшихся четырех точек размещения оружия для ударного самолета было явно недостаточно (даже предварительные эскизы предусматривали 6-8 узлов подвески). Возникла проблема: где оборудовать дополнительные держатели. Бомбы и блоки следовало разместить поближе к центру тяжести (ЦТ), чтобы их разгрузка не сказывалась на центровке самолета. Однако под крылом "лишние" узлы просто некуда было пристроить. Незанятым местом оставалась хвостовая часть, где за нишами основных стоек шасси и пришлось изыскивать возможность обустройства бомбодержателей. Решение было вынужденным - все же узлы здесь оказывались вынесенными почти на три метра от ЦТ, из-за чего они, во избежание задней центровки, могли загружаться только вмеcте с передними держателями, но иного выхода не нашлось было. При проработке конструкции узла задача осложнялась тем, что хвостовая часть фюзеляжа в этом месте не несла силовых шпангоутов или балок, достаточно мощных для установки держателей с массивными боеприпасами. Пришлось прибегнуть к нетрадиционному решению, оформив в нужном месте панели в виде мощных литых крышек из алюминиевого сплава, которые крепились к поясам шпангоутов на множестве винтов и выполняли роль держателей, несших сами замки ДЗУ-1 под бомбы весом до 250 кг (из опасений за центровку "пятисотки" вешать не решились). Под крышками находились агрегаты гидросистемы, для доступа к которым те могли открываться на шарнирах (естественно, при отсутствии подвесок). Импровизированный характер конструкции подчеркивался и подводом электроарматуры управления к задним узлам: если у "нормальных" держателей кабеля и разъемы электропиротехнического взведения взрывателей монтировались внутри их балок-корпусов, то здесь им места не нашлось и понадобилось выводить разъемы электроцепей наружу через лючки в борту самолета, причем при подвеске и в полете они оставались открытыми и фиксировались в распахнутом положении. По опыту локальных конфликтов выявилось, что многие боевые задачи требуют использования не только тяжелых боеприпасов (при всей мощи те обладали ограниченным радиусом поражения). Чаще целесообразным было применение большого количества бомб среднего и небольшого калибра, которые бы обеспечили поражение протяженных и площадных целей - рассредоточенных сил противника, боевых порядков и колонн на марше, стоянок и складов, которые требовалось засыпать градом осколочных и фугасных авиабомб. Впечатляющие картины американских бомбардировок Вьетнама и ударов израильской авиации на Ближнем Востоке подтверждали, что ударный самолет должен нести, по возможности, большее число авиабомб - не менее 6-8 "пятисоток" и до 18-20 бомб стокилограммового калибра. Дополнительные возможности предоставляли многозамковые балочные держатели, разработка которых началась в 1967 году в ответ на требование увеличить число бомб на самолетах. На МиГ-23Б использовались держатели МБДЗ-У2Т-1 под бомбы калибра до 500 кг (вариант отработанных на МиГ-25РБ) и МБД2-67У для бомб калибра 100 кг. МБД позволяли загрузить каждую точку, в пределах ее грузоподъемности, максимальным количеством бомб: так, типовой для истребителя-бомбардировщика держатель 3-го класса грузоподъемности вместо одной бомбы в 500 кг с применением МБД2-67У мог нести до четырех "соток" или по две "пятисотки" на МБДЗ-У2Т-1. МиГ-23Б получил возможность использовать до четырех "малых" МБД под крылом и фюзеляжем, поднимая с их помощью до 1 8 стокилограммовых бомб, а с установкой двух подкрыльевых "больших" балок самолет загружался шестью пятисоткилограммовыми бомбами. Существенной новинкой стало оснащение ударного МиГа управляемым ракетным вооружением. С пересмотром взглядов на использование фронтовой авиации появилась необходимость в новых средствах борьбы с малоразмерными подвижными и защищенными целями - бронетехникой, огневыми точками и укреплениями. Опыт показал, что такие цели необходимо выводить из строя прямым попаданием. Те же уроки военных конфликтов свидетельствовали: далеко не всегда целесообразно нанесение мощных площадных ударов и не всякого противника можно поразить обычными бомбами и НАР. Зарывшись в землю и защитившись укрытиями, тот существенно повышал шансы на выживание. В то же время совершенствование средств ПВО, появление ЗСУ, ЗРК и ПЗРК, насыщение ими боевых порядков и объектовой обороны снижали результативность воздушных атак и увеличивали риск. Обычные боеприпасы требовали сближения с объектом атаки на небезопасные дистанции, где не менее действенным был ответный огонь. В новой обстановке летчикам приходилось больше внимания уделять способам преодоления ПВО и уклонения от зенитного огня. В результате вероятность успеха при прорыве к цели и атаке снижалась, а собственные потери росли. Решением назревшей проблемы стало создание авиационных управляемых ракет, сочетавших мощность, точность и большую дальность применения, что позволяло наносить удар из-за рубежей ближней зоны ПВО. Работы над таким оружием развернулись у нас в стране с изрядным опозданием: до 1964 года, по известным причинам, авиационному вооружению вместе с самой военной авиацией отводилась второстепенная роль и средств на разработки практически не выделялось. В то же время в США по опыту корейской войны вплотную занялись созданием управляемых ракет уже с 1954 года и в апреле 1959 года приняли на вооружение ракету AGM-12 "Буллпап". Наличие у потенциального противника такого оружия и поступившие из Вьетнама сведения о его эффективном применении подстегнули разработку и у нас, тем более что отставание в высокоточном оружии на то время оценивалось минимум как десятилетнее. Задание было выдано ОКБ-134 (с 1966 года - МКБ "Вымпел") и КБ завода №455 в подмосковном Калининграде (позднее - ОКБ "Звезда" при ПО "Стрела", известном также как "Звезда-Стрела"), занимавшимся выпуском авиационного вооружения, включая и управляемые ракеты для истребительной авиации. Позднее все работы по ракете Х-23 для самолетов фронтовой авиации были сосредоточены на "Звезде", а "Вымпел" сконцентрировался на тематике ракет класса "воздух-воздух". Проектирование Х-23 возглавил Г.И.Хохлов. Будущая ракета, как явствовало уже из ее названия, создавалась в тесной связке с основным многоцелевым самолетом МиГ-23. Под нее соответствующим образом оборудовались уже первые "двадцать третьи", аппаратуру управления ракетой несли все истребители и "спарки". На первом МиГ-23Б (изделие "23-11/4") станцию наведения предусматривалось разместить на месте радиолокационного прицела, а антенну вынести в носовой конус, где несущему команды управления радиолучу обеспечивались наилучшие условия. В конструкции Х-23 был заложен простой и достаточно отработанный радиокомандный принцип управления, при котором наведение на цель осуществлялось самим летчиком, управляющим полетом ракеты по радиоканалу. В ходе наведения летчик, наблюдая цель и следя за ракетой, корректировал ее отклонение от цели при помощи специальной подвижной кнопки-кнюппеля на ручке управления, перемещение которой вверх-вниз и вправо-влево система управления ракеты отрабатывала движениями рулей. Кодированные управляющие радиокоманды передавались на борт ракеты с помощью аппаратуры "Дельта", формировавшей сфокусированный радиолуч для повышения помехозащищенности. Конструкция ракеты была полностью подчинена избранному принципу наведения: хвостовой отсек занимали блоки аппаратуры "Дельта-Р" (Р - "ракетная" часть системы, установленная на самолете-носителе именовалась "Дельта-Н") с антенной, вынесенной назад для лучшего приема сигналов. Тут же находился трассер, позволявший следить за полетом ракеты с большого расстояния. В средней части изделия находился твердотопливный двигатель с двумя соплами, выводившими газы по бокам корпуса, в энергетическом отсеке размещалась аккумуляторная батарея и воздушный баллон, питавший пневматические рулевые машинки. Поражение разнотипных целей обеспечивала 108-кг комбинированная боевая часть (БЧ), обладавшая кумулятивным и осколочно-фугасным действием. При прямом попадании Х-23 гарантированно уничтожала любую бронетехнику, включая тяжелые танки с броней до 250 мм, фугасный удар и град из полутора тысяч готовых кубиков-осколков вызывал сплошное поражение слабозащищенных целей в радиусе 40 м. К концу 1967 года опытное производство "Звезды" собрало первые 10 ракет Х-23 (изделие 68). Их заводские испытания шли с декабря 1967 по конец 1968 года. Отработка конструкции и системы наведения шли параллельно с доводкой МиГ-23Б, затем в качестве носителя Х-23 были приняты и другие фронтовые самолеты. На МиГ-23Б, в связи с перекомпоновкой самолета, "Дельта-Н" была вынесена в отсек центроплана, под которым в обтекателе разместилась ее передающая антенна. Государственные испытания X-23 проводились с самолетов МиГ-23 и МиГ-23Б, завершившись осенью 1973 года. В следующем году Х-23, получившая наименование "Гром", была принята на вооружение. Требованиями оговаривалось использование на МиГ-23Б встроенных средств радиоэлектронной борьбы (РЭБ), предназначавшихся для противодействия РЛС ПВО и радиолокационных прицелов истребителей противника. Станция индивидуальной защиты СПС-141 служила для создания помех радиоэлектронным средствам, срывая наведения ракет двух наиболее распространенных в армиях НАТО типов ЗРК "Хок" и "Найк-Геркулес", а также ракет истребителей, наводимых с помощью их РЛС. Фиксируя облучение вражеской РЛС, станция автоматически определяла их рабочую частоту и мощность, а затем ставила уводящие помехи по дальности и скорости, выглядевшие фиктивными целями. Эхо-сигнал от самолета скрывался среди ложных отметок, сбивая наведение. Система могла комплектоваться в разных исполнениях (СПС-141,-142, -143), различавшихся литерами частотных диапазонов и позволявшими перекрыть весь спектр рабочих частот РЛС противника. На самолете предполагалось установить также новую аппаратуру предупреждения об облучении "Барьер", обеспечивавшую не только обнаружение работы РЛС противника (только в передней полусфере, в задней работала "Сирена "), но и указание точного направление на них. Две широкополосные антенны "Барьера" размещались в носовой части под большой нижней радиопрозрачной панелью, однако работа по доводке станции еще велась и, в результате, на первых опытных МиГ-23Б станция и средства РЭБ не устанавливались, хотя отсеки под их аппаратуру, и довольно значительные, были предусмотрены еще на макетной стадии. На испытания самолеты были представлены с уже имевшейся станцией предупреждения об облучении СПО-10 "Сирена-ЗМ", оповещавшей летчика о попадании в зону действия РЛС, направлении на них и режиме работы (поиск или захват цели). В обязательную комплектацию входили также средства определения государственной принадлежности к своим вооруженным силам и опознавания воздушного объекта - радиолокационный ответчик СРО-2М и самолетный ответчик СОД-57М. Государственные испытания (ГИ) МиГ-23Б проводились параллельно с испытаниями истребителей МиГ-23, начавшимися в конце 1969 года и поэтапно продолжались в течении четырех лет. Первый этап ГИ проводился на базе ЛИИ в Жуковском, где в сопровождении работ был задействован практически весь персонал ЛИДБ ОКБ, насчитывавший тогда 400 человек. Среди летчиков и техников новые самолеты, своим светло-серым цветом не отличавшиеся от "двадцать третьих"-истребителей, звали "бомбардировщиками". Испытания МиГ-23 шли тяжело -сказывались техническая новизна и сложность самолета, особенности бортовых систем и вооружения. В ходе испытаний пришлось преодолевать проблемы с помпажом, штопором, недостаточной прочностью конструкции. Прямо в воздухе развалился самолет летчика-испытателя А. Фастовца, которому удалось катапультироваться из потерявшей крыло машины. Шестью месяцами спустя при скоростном полете в разрушившемся МиГ-23 погиб испытатель М. Комаров. Испытания МиГа-бомбардировщика шли значительно легче. Опережающее решение многих проблем на истребителях упрощало ход доводки МиГ-23Б, где основные задачи сводились к от ладке бортового оборудования и вооружения. Вместе с тем проблемы с крылом, характерные для ранних "двадцать третьих", не миновали и МиГ-23Б. Недостаточно ресурсные консоли самолета .пришлось усиливать прочностными накладками по поясам лонжеронов и кессону. Крыло с "зубами" предполагалось оборудовать отклоняемыми носками, способствовавшими сохранению несущих свойств на больших углах атаки, особенно на взлете и посадке, и улучшавшими управляемость по крену. Однако конструкция и кинематика крыла с механизированной передней кромкой оказалась сложной в производстве и по экономическим соображениям от носка решили отказаться, ограничившись только увеличением площади. Несущие и маневренные характеристики действительно улучшились, однако появилась тенденция к срыву потока и сваливанию на больших углах атаки из-за уменьшившейся относительной толщины профиля, что осложнило взлет и посадку. Часто это проявлялось в виде неустойчивости по крену, когда самолет начинало раскачивать на небольшой высоте. Тем не менее, крыло пошло в производство и завод выпустил 140 консолей такого типа, устанавли вавшихся и на первых МиГ-23Б. Испытатели и строевые летчики не раз попадали в режим раскачки на малых скоростях, усугублявшийся слабой управляемостью по крену (рули в поперечном канале становились нейтральными). Дефект стал причиной ряда летных происшествий, включая катастрофы. МиГ-23 В.Е.Меницкого при взлете с полной нагрузкой. Вслед за движением ручки сразу после отрыва от земли потянуло в такой крен, что от коснувшейся бетона законцовки крыла полетели искры. И все же "на пределе" летчику удалось преодолеть раскачку и уйти в набор высоты. По опыту эксплуатации первых МиГ-23 новые модификации рекомендовалось оснастить отклоняемыми носками крыла, улучшавшими срывные характеристики. Новое крыло III редакции получило четырехсекционные носки, занимавшие по длине 2/3 передней кромки консоли. Носки крепились к крылу шомпольными соединениями и отклонялись гидроцилиндрами на 20° синхронно с закрылками. Крыло с отклоняемым носком МиГ-23Б получил даже раньше истребителя, где оно было внедрено на МиГ-23М (более тяжелой машине с возросшей нагрузкой на крыло они были необходимы в первую очередь). Установка носков положительно сказалась не только на устойчивости и управляемости самолета на малых скоростях, но и позволила сохранить приемлемые взлетно-посадочные характеристики. Взлетные и посадочные скорости МиГ-23Б с крылом III редакции были на 20-30 км/ч ниже, чем у вдвое более легкого МиГ-21бис, самолет был проще в управлении на этих режимах, позволяя круче планировать по глиссаде. Соответственно меньшими были разбег и пробег: при полной заправке и загрузке в тонну бомб для разбега хватало 700-750 м, для пробега -800 м. Самолет получил оговоренное заданием бронирование кабины летчика (на первых машинах оно не устанавливалось). Испытывались различные варианты бронезащиты, включая сталь, титан, высокопрочные алюминиевые сплавы и их комбинации, сочетавшие слои различных материалов. В конечном счете выбрали сталь, технологичную и обеспечивавшую достаточную защиту от пуль стрелкового оружия и осколков. Чтобы не менять сложившуюся компоновку и конструкцию "двадцать третьего", бронеплиты вынесли наружу, "сбив" фаски по краям, придав им тем самым обтекаемую форму. Девятимиллиметровые накладные бронели-сты крепились на болтах с потайной головкой и имели пластиковый подбой, слой которого защищал кабину от вторичных осколков, откалывавшихся с тыльной стороны брони. Роль локальной защиты силовой установки выполняли толстостенные литые крышки люков, на которых крепились хвостовые держатели вооружения. Оборудование дополнила станция СПС-141, приемные антенны которой разместили в каплевидных обтекателях в нижней части фюзеляжа, прозванных "ушами", а передающая антенна находилась под пластиковым "носком" над окном лазерного дальномера. Из-за проблем с доводкой "Барьера" в комплектацию МиГ-23Б при предъявлении на испытания он не входил, однако оставался в числе оговоренной для самолета аппаратуры; объемная радиопрозрачная панель под его антенну имелась на всех самолетах. В ходе испытаний датчик углов атаки ДУА-ЗМ, смонтированный в самом носу с целью вынесения из возмущенной зоны, перенесли на крышку люка под козырьком кабины. На втором этапе к Государственным испытаниям подсоединился НИИ ВВС, летчики которого с одобрением приняли МиГ-23Б. Если первые истребители МиГ-23 вызывали массу нареканий и претензий, то ударный МиГ получил в целом положительную оценку. Отмечалось, что возможности КИГ позволяют выполнять взлет и посадку на меньших скоростях и -углах атаки, чем у других машин, что упрощает освоение самолета летчиками - взлетно-посадочные режимы напоминают ту технику, к которой они привыкли во время обучения в училищах на тренировочных машинах. В числе достоинств назывались и продуманность бортового оборудования, облегчавшего работу летчика, высокая степень автоматизированности, весьма эффективным оценивался прицел АСП-17С. При атаке наземной цели подвижная прицельная марка автоматически отклонялась на вычисленные углы упреждения в продольном и боковом направлении, отрабатывая текущие параметры полета и указывая точку на земле, куда в данный момент упали бы бомбы или пришлась пушечная очередь или залп НАР. Точность атаки позволял повысить отличный обзор, дававший запас времени на прицеливание и устранение ошибок (у Су-17 объемистая носовая часть быстро накрывала цель, и на прицеливание оставались секунды). Вместе с тем, отмечалось, что самолет в пилотировании несколько сложнее Су-17, который прощал летчику многие ошибки и самостоятельно выходил из ряда опасных режимов. Ударный МиГ легко разгонялся, выходя на сверхзвук, на высоте достигал скорости - 1800 км/ч. У земли МиГ-23Б мог выполнять сверхзвуковой полет со скоростью до 1350 км/ч (это значение являлось предельным по скоростному напору и нагрузкам). С трехтонной бомбовой нагрузкой самолет мог выполнять полет на предельно малых высотах со скоростью до 1000 км/ч. Перегоночная дальность полета с тремя ПТБ-800 на наивыгоднейшей десятикилометровой высоте на режиме минимального расхода топлива составляла 2110 км. При определении дальности полета на малой "боевой" высоте А.В. Федотов на МиГ-23Б только с заправкой внутренних баков преодолел маршрут Жуковский - Ахтубинск на высоте 600 м, пройдя более 1000 км. Практический радиус действия МиГ-23Б с тремя ПТБ-800 и тонной бомб (две ФАБ-500М-62) на двухсотметровой высоте составлял' 610 км, с трехтонной бомбовой нагрузкой (шесть ФАБ-500М-62) - 400 км. К числу особенностей МиГ-23Б (как и других "двадцать третьих") относились специфические штопорные качества. Самолет с выходом на большие углы атаки легко сваливался и переходил во вращение, причем диапазон возможных видов штопора у МиГ-23 оказался очень широким - от простого и неустойчивого до плоского и перевернутого штопора. Обычно испытания на большие углы атаки и штопор выполняли испытатели ЛИИ, но на МиГ-23, по настоянию ведущего летчика А.В. Федотова, весь комплекс этих полетов проводили летчики ОКБ. По выражению участвовавшего в штопорных испытаниях В.Е.Меницкого, МиГ-23 в штопоре "крутился, как на блюдце", причем вывод был достаточно сложен, и самолет легко переходил из обычного штопора в перевернутый или сваливался в другую сторону. Для таких полетов МиГ-23Б оборудовался противоштопорными ракетами, позволявшими созданием обратного момента остановить вращение, но эти особенности сводили эффективность ракет к минимуму - прекратив под их воздействием штопорить, самолет тут же под тягой ракет переваливался во вращение в обратную сторону. Сваливание МиГ-23Б происходило при выходе на углы атаки 28-30°, однако, по соображениям безопасности в эксплуатации предельно допустимые углы были назначены существенно меньшими: при стреловидности крыла 72° предельный угол атаки не должен был превышать 23°, при крыле в положении 45° - не более 20° и при стреловидности 16° - не более 12°. От НИИ ВВС в штопорных испытаниях участвовали летчики Н.В.Казарян и В.Н Кондауров, опробовавшие методики вывода МиГ-23 из сваливания и штопора. Испытания были сложными и рискованными и, по оценке самих летчиков, "в сравнении с ними предыдущие испытания на штопор Су-17 казались детскими забавами". Уже в первом полете на проверку наиболее простых методов вывода В.Н.Кондауров испытал все особенности самолета, оставив следующие воспоминания об этом вылете: "Для начала мне предстояло проверить в "слабом " штопоре самые простые методы вывода. В ясный морозный день я взлетел и, набрав над аэродромом десять тысяч метров, доложил: - Начало режима. Уменьшив скорость до минимальной, отклонил полностью педаль и взял ручку "на себя "до упора. Самолёт, вслед за ручкой, задрал нос и без промедления завращался. Один виток, второй -педаль "против ", ручку "от себя ". Что такое?!. Вместо того чтобы замедлить и прекратить вращение, самолёт, "вздохнув с облегчением " легко и свободно стал увеличивать углевую скорость. Странно... Видимо, ему надо "дать " поэнергичней. Устанавливаю рули "по штопору " и повторяю более решительней. Никакой реакции, в смысле, той, какой хотелось бы. Наоборот, вращение плавно ускорялось с одновременным уменьшением угла пикирования. Нос приподнялся до горизонта, и центробежными силами меня начало "вытаскивать " из кресла вперёд и вверх, на приборную доску. Впечатление такое, будто я находился в центрифуге. "И это называется полёт по заданию? С первой минуты влететь в плоский! Теперь один, Самый "сильный" остался ", - с тревогой метались в голове первые мысли, а сам не выпускал из виду стрелку высотомера, безжалостно отсчитывающую одну тысячу метров за другой. Отклоняю рули на вывод, удерживая ручку управления двумя руками "в углу ". Тянущие усилия - в районе 25-30 кг. Истребитель-бомбардировщик в какой-то зловещей тишине с лёгким свистом несся по окружности, как хорошая праща в умелой руке воина. Теперь только ждать. Виток за витком, каждый чуть более двух секунд. Прибор скорости показывал... вернее ничего не показывал - поступательной скорости не было. Прошёл высоту 6000 м, реакция на рули нулевая. "Применить ракеты? А что будет потом? Нет! - и отдёрнул палец от кнопки. - Он остановится, должен остановиться ". Подо мной осталось четыре километра из десяти. Вот оно! Скорость вращения начала медленно уменьшаться, сначала очень медленно, но затем всё больше и больше ускоряло свой темп торможения. Не проглядеть, сейчас главное - не проморгать момент полной остановки. Именно полной, длящейся меньше секунды, когда все рули необходимо установить в нейтральное положение. Чуть раньше или чуть позже - и снова вращение, пусть слабое, но требующее дополнительной потери высоты. А её-то, родимой, в запасе и не осталось. После стремительного вращения малая угловая скорость организмом почти не воспринимается, поэтому руки и ноги на органах управления начинают преждевременно дёргаться, в нетерпеливом желании побыстрее покончить со всем этим. И только внимательно приглядевшись, я заметил, что "она ещё вертится ". Через пару очень длинных секунд машина небольшим кивком сообщила - Пора! Видя, что "придраться " не к чему, она слегка, как бы отбрасывая последние сомнения, качнулась с крыла на крыло и вошла в крутое пикирование под углом семьдесят градусов. Скорость растёт, утлы атаки околонулевые - значит я в "нормальном " полёте. Двигаю рукоятку управления стреловидностью крыла вперёд. Вывод! Выхожу в горизонт, разменяв последнюю тысячу метров. Расслабленно прижимаясь мокрой спиной к спинке сиденья, делаю глубокий вздох, как мне кажется первый за все, оставшиеся уже позади, секунды падения". В ходе доводки вооружения отрабатывались как сами системы, так и режимы, и способы боевого применения. Ввиду большого разноса бомб на подвеске в системе управления вооружением предусматривалась заданная разгрузка держателей, при которой бомбы сходили с узлов в определенной последовательности и с интервалами, сохраняя центровку самолета. Двигатели НАР С-24 снаряжались порохом рецептуры РСИ-60, продукты горения которых не только "глушили" двигатель носителя при стрельбе, но и оставляли густую зеленую копоть на остеклении кабины летчика. Поэтому пуски С-24 в учебных целях были запрещены. Для борьбы с этим явлением, по требованию заказчика на снаряды стали устанавливать новые двигатели с ракетными зарядами из пороха рецептуры БН-К. НАР с такими двигателями получили обозначение С-24Б. Унаследованные от истребителя особенности компоновки МиГ-23Б и положение точек подвески обусловили не очень удовлетворительное размещение ракетного вооружения. Снарядить блоки НАР на передних подфюзеляжных узлах мешали стойки шасси, из-за чего пришлось внести изменение в инструкцию, запрещавшую ранее подвешивать уже заряженные ракетные блоки. С-24 на этих узлах находились в опасной близости от подвесного бака, который мог быть поврежден мощным факелом ракетного двигателя, и перед стрельбой его следовало сбросить. Х-23 с боковыми соплами при пуске с этих точек могли прожечь тонкостенный бак, из-за чего их можно было вешать только под крыло. Однако и при пуске с подкрыльевых держателей ракеты сходили всего в полуметре от среза воздухозаборников, оказывавшихся в горячей волне пороховых газов, грозившей помпажом и, в лучшем случае, остановкой двигателя. Для увеличения опасно близкого расстояния и подфюзеляжные, и подкрыльевые держатели пришлось установить с небольшим развалом в стороны, наклонив наружу на 6°. Для предотвращения помпажа была введена автоматика отсечки топлива (АОТ), при нажатии на боевую кнопку на несколько секунд переводившая двигатель на "малый газ", а через 2,4-5 сек после схода ракет он снова выходил на режим. При стрельбе из пушки и пуске НАР опасных явлений не возникало, хотя сход тяжелых С-24 и ощущался "просадкой" оборотов и минутным повышением температуры. Помимо доводки машины и проведения испытаний, МиГ-23Б привлекался к участию в другом "мероприятии" -показе авиатехники руководителям партии и правительства, готовившемся под наименованием "Кристалл". Показу придавалось государственное значение - ни для кого не было секретом, что судьба новых проектов и тематик, выделение на них средств и принятие на вооружение напрямую зависят от симпатий и личных склонностей первых лиц государства, и удачная демонстрация "своего" самолета может решить многие проблемы (по крайней мере, финансовые и организационные). К показу привлекли лучших летчиков ОКБ, ЛИИ и НИИ ВВС. МиГ-23, которому прочили большое будущее, находился на особом положении: самолет пользовался поддержкой руководства ВВС и МАП, с подачи которых, как говорили, интерес к МиГу проявлял и Л.И. Брежнев, старавшийся вникать в вопросы военного строительства, в силу чего демонстрацию самолета готовились провести с должным эффектом. Подготовка по теме "Кристалл" на базе ГК НИИ ВВС в Ахтубинске началась весной 1970 года, за полгода до запланированной на август даты мероприятия. Со стороны ОКБ МиГ-23 представляли А.Г.Фастовец, выполнявший атаку ракетой Х-23, и Б.А.Орлов, наносивший бомбовой удар с опытного МиГ-23Б ("23-11/4"). Из-за эпидемии холеры в Поволжье в 1970 году показ не состоялся и был перенесен на следующий год. В августе 1971 года ответственными за показ выступали начальник ГК НИИ ВВС генерал-лейтенант И.Д.Гайденко и его заместитель С.А.Микоян. К демонстрации готовились оба варианта ударного МиГа - уже практически отлетавший свое бомбардировочный "23-11/4" и "ударный бомбардировщик" МиГ-23Б. В числе гостей, помимо Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнев, секретаря Президиума Верховного Совета Н.В.Подгорного и Председателя Совета Министров А.Н. Косыгина, находились руководители министерств и ведомств, высшие чины Министерства Обороны и родов войск. Перед сооруженной на аэродроме трибуной взлетали и проносились боевые самолеты, летчики демонстрировали пилотаж, перехватывали и сбивали воздушные цели, атаковали находившиеся прямо за полосой мишени, обрушивая на полигон бомбовые и ракетные удары. За наземную часть показа отвечал военный персонал НИИ ВВС, но глава авиационной промышленности П.В.Дементьев, сознавая ответственность момента, перед самым прибытием гостей приказал, чтобы к каждому самолету для подстраховки был приставлен и "свой" человек из инженеров и летчиков ОКБ, готовый дать пояснения и отстоять машину от возможных критиков. На стоянках были расставлены все имевшиеся на вооружении и проходившие испытания самолеты и вертолеты, перед которыми находились красочные стенды и плакаты с их данными и возможностями. Тут же было представлено вооружение - бомбы, ракеты и снаряды, разложенные перед машинами. Дементьев, сопровождавший гостей, лично вел показ, обращаясь к руководителям государства без тени подобострастия, хорошо зная и отвечая за свое "хозяйство". Задержав внимание на МиГ-23, министр детально описал достоинства машины, причем присутствовавшим запомнилось, что Л.И.Брежнев, отдававший должное приоритетам "оборонки", слушал его внимательнее, чем генералитет свиты. Заинтересовавшись, Брежнев осмотрел самолет и поднявшись по стремянке заглянул в кабину МиГ-23Б. Демонстрация завершилась встречей Брежнева, Подгорного и Косыгина с летчиками, получившими благодарность Генерального секретаря. Каждому участнику были вручены наручные часы с подписью: "От ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР". Напоследок Генсек распорядился "помочь доблестным летчикам" с личными машинами и для их поощрения НИИ ВВС выделили 300 "Жигулей". По окончанию испытаний опытные МиГ-23Б оставались на летной базе ОКБ в Жуковском и использовались при отработке оборудования и систем новых модификаций самолета. Опытные машины, проходящие сложные испытательные программы, часто имеют короткий век. Судьба прототипов МиГ-23 в этом отношении сложилась удачно: прототипы и истребителя, и ударного самолета прошли весь цикл испытаний без аварий и серьезных поломок. Самолет "23-11/1", отлетавший более 200 часов, в июне 1971 года был передан в Монинский музей ВВС. Первый опытный МиГ-23Б долгое время служил в качестве летающей лаборатории, а затем по выработке ресурса был передан в школу младших авиационных специалистов (ШМАС) в московском районе Солнцево в качестве наглядного пособия и впоследствии стал экспонатом авиационного музея на Ходынском поле. В 1971-1972 годах на базе МиГ-23Б разрабатывался, но не был реализован проект фронтового разведчика МиГ-23Р с аэрофотоаппаратами в носовой части фюзеляжа. В закабинном отсеке планировалось размещать сменное разведывательное оборудование - станции радиотехнической, тепловой или телевизионной разведки. Еще до окончания испытаний МиГ-23Б началась подготовка к серийному производству. Его наладили на Московском заводе "Знамя Труда", где строили истребители МиГ-23. Предприятие, основанное в 1893 году акционерным обществом "Дукс", занималось авиационной продукцией еще до революции, в советское время существовало как Государственный авиазавод №1 (ГАЗ №1), затем завод №1, завод №30 и, после проведенного в 1965 году переименования большинства объектов оборонной промышленности, получило название Московский Машиностроительный Завод (ММЗ) "Знамя Труда". Самолеты ОКБ Микояна завод строил с 1 962 года, когда на нем наладили выпуск истребителей МиГ-21Ф, а затем и его модификаций, в том числе экспортных и "спарок". Всего завод произвел более 3200 МиГ-21, завершив их выпуск в 1974 году. С 1969 года ММЗ строил истребители МиГ-23С, а затем и другие одноместные модификации "двадцать третьего" (учебно-боевые спарки выпускались на заводе в Иркутске). Директором завода был П.А.Воронин, один из влиятельнейших руководителей авиапрома, представителем ОКБ на заводе - М.Р.Вальденберг, работавший с Микояном с 1951 года. Освоение МиГа-бомбардировщика в производстве прошло без особых проблем. Основные технологии, материалы и конструктивные новшества были отработаны в ходе выпуска истребителей МиГ-23С, сходных по планеру. В агрегатно-сборочных цехах добавились только стапеля сборки новой носовой части и общей сборки фюзеляжа, а также баков №1А и №4, которых истребители ранних серий не имели (одновременно бак-отсек №4 внедрялся на запускаемом в производство МиГ-23М). В 1972-73 годы завод построил небольшую серию истребителей-бомбардировщиков МиГ-23Б. Большая часть самолетов была сдана ВВС, несколько машин оставались в распоряжении ОКБ и ЛИИ, где они служили для разнообразных испытаний, связанных с доводкой новых систем и агрегатов. Причиной ограниченного выпуска стал дефицит двигателей АЛ-21Ф-3. К производству двигателей помимо московского завода "Салют", подключили Омский моторостроительный завод им. П.И.Баранова, но в первую очередь АЛ-21Ф-3 шли на Су-17М и, особенно, бомбардировщики Су-24, пользовавшиеся особым приоритетом. Объемы производства все еще были недостаточны. Из-за ограниченного поначалу ресурса и выявленных в эксплуатации дефектов двигатели часто приходилось менять. Их постоянно не хватало и доходило до того, что самолеты в строевых частях простаивали без двигателей. В конечном счете заместитель Генерального Конструктора Г.Е.Лозино-Лозинский настоял на возобновлении оснащения МиГ-23Б "проверенными" силовыми установками "Союза". © Виктор Марковский, Игорь Приходченко -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23Б Размах крыла, м минимальный 7.78 максимальный 13.97 Длина, м 16.70 Высота, м 5.15 Площадь крыла, м2 при мин. стреловидности (16 град) 37.27 при макс. стреловидности (72 град) 34.16 Масса, кг пустого самолета 10441 нормальная взлетная 16470 максимальная взлетная 20000 топлива 4600 Тип двигателя 1 ТРДФ АЛ-21Ф-3 Тяга, кН нефорсированная 1 х 78,40 форсированная 1 х 110,50 Максимальная скорость , км/ч на высоте 1800 (М=1,7) у земли 1350 Практическая дальность, км 1870 Боевой радиус действия, км 850 Максимальная скороподъемность, м/мин Практический потолок, м 18000 Макс. эксплуатационная перегрузка 7.0 Экипаж 1 Вооружение: 23-мм пушка ГШ-23Л (200 патронов). Боевая нагрузка - 3000 кг. Ракетное вооружение включает четыре блока НАР УБ-32А с 32 ракетами С-5 (51 мм) или четыре блока Б-8М (20 НАР С-8, 80 мм). Под крылом могут подвешиваться две УР Х-23, управляемые по лучу при помощи станции наведения Дельта-НГ (смонтирована над левой неподвижной частью крыла). Для самообороны применяются ракеты малой дальности Р-3С класса воздух - воздух с ТГС. Может брать на борт до 18 бомб калибром 50 - 100 кг, 8 - калибром 250 кг или 6 - калибром 500 кг. Возможна подвеска бомбовых кассет РБК-250, бетонобойных боеприпасов БетАБ-250 и БетАБ-500, бронебойных бомб, баков с напалмом. Бомбы небольшого калибра размещаются на многозамковых балочных держателях МБДЗ-У6-68. Допускается подвеска под крылом двух пушечных контейнеров УПК-23-250 с 23-мм пушкой ГШ-23 (250 патронов).

Необходимость дальнейшего увеличения маневренности самолета, обусловленная появлением в США истребителей 4-го поколения F-15A, YF-16 и YF-17, а также запаздывание с созданием аналогичных отечественных самолетов Т-10 и МиГ-29 привели к появлению в 1976 г. МиГ-23МЛ ("Л" - легкий, изделие "23-12"). Он рассматривался ВВС как временная альтернатива МиГ-29. Новый самолет удалось облегчить почти на 1250 кг по сравнению с МиГ-23М: укоротили (почти сошел на нет) форкиль, несколько уменьшили длину фюзеляжа, отказавшись от 4-го топливного бака. Несмотря на уменьшение общего запаса топлива до 5500 кг, за счет снижения аэродинамического сопротивления и массы конструкции удалось сохранить дальность полета. Истребитель получил усовершенствованный двигатель Р-35-300 (тяга 8550/13000 кгс). Все это значительно улучшило маневренность и обеспечило машине отличные разгонные характеристики (по этому параметру МиГ-23МЛ превзошел F-16). Максимальная эксплуатационная перегрузка МиГ-23МЛ составила 8,5д при М"0,85 и 7,5д при М"0,85 - величина, наибольшая для самолетов с крылом изменяемой геометрии. Машину оснастили новой системой автоматического управления САУ-23АМ и пилотажно-навигационным комплексом "Полет-21-23". Комплекс мог работать автономно, выдавая летчику навигационную информацию, или совместно с САУ, когда автопилот сам вел машину по заданному маршруту и обеспечивал более точный выход ее на цель. На МиГ-23МЛ установили новый прицельный комплекс, включающий РЛС "Сапфир-23МЛ" (дальность обнаружения типовой цели - 85 км, дальность захвата - 55 км) и теплопелен-гаторТП-23М (дальность обнаружения цели в догон на фоне свободного пространства - 35 км). Вся прицельная информация выводилась на индикатор на лобовом стекле АСП-23МЛ (позже ставился и АСП-17МЛ). В состав БРЭО входила также система опознавания "свой-чужой" СРО-2М и система командного управления "Лазурь-СМЛ". Принципиальным нововведением, существенно повышавшим боевые возможности истребителя, стало применение системы ограничения углов атаки СОУА. Теперь летчик мог летать, не боясь срыва в штопор, и максимально использовать маневренный потенциал машины. В систему входил цилиндр со штоком, отталкивающий ручку управления вперед в тот момент, когда самолет выходил на предельный для данного режима угол атаки. При этом, чем быстрее увеличивался угол атаки, тем раньше срабатывал механизм, исключая возможность динамического заброса на запредельный угол. Одновременно с МиГ-23МЛ такую систему установили на МиГ-23УМ и МиГ-27. Переднюю стойку шасси МиГ-23МЛ усилили, оснастили ее колесами несколько увеличенного диаметра, основные стойки удлинили на 175 мм. В качестве основного вооружения МиГ-23МЛ первоначально предполагалось использовать перспективные УР Р-27, однако ко времени появления истребителя эти ракеты еще не были доведены до серийного производства, и МиГ-23МЛ получил обычные Р-23Р и Р-23Т. МиГ-23МЛ серийно выпускался для ВВС СССР в 1976-81 гг., а до 1985 г. строился на экспорт. По мнению строевых летчиков, в т. ч. и воевавших на Ближнем Востоке, эта машина была уже полноценным, по-настоящему боевым истребителем. "Слабым" местом МиГ-23 являлась РЛС "Сапфир". В основном радиолокационном режиме обзора, дальность обнаружения самолетов противника составляла 50-55 км при ручном управлении РЛС и 80-85 км при автоматическом наведении с земли. Таким образом, в арабо-израильских конфликтах и войне в Ираке, когда наведение с земли было затруднено помехами или вообще отсутствовало, противник, имевший на вооружении истребители F-15 и F-16, получал при сближении с МиГ-23 преимущество. За счет более совершенных РЛС они первыми обнаруживали МиГ-23 на расстояниях 60-70 км. Захват же цели при наведении в переднюю полусферу РЛС "Сапфир-23" производила на дальности 30-50 км. Однако умелое использование авиационной техники во время войны между Израилем и Сирией в декабре 1982 года позволило сирийским МиГ-23 МЛ сбить 3 израильских F-15 и один F-4, не потеряв при этом ни одного самолета. Как писал журнал "Интеравиа": "...неправильным было заключение, что управляемая ракета может заменить летчика, способного ориентироваться и изменять положение самолета в воздушном бою". Доработки по увеличению маневренности МиГ-23МЛ вывели его на уровень лучших истребителей Запада. Вооружение его ракетами Р-60, а позднее и Р-73 позволило в значительной степени повысить эффективность применения истребителя. К такому выводу пришли израильские специалисты после испытаний сирийского МиГ-23МЛ, который в 1989 г. угнал в Израиль сирийский летчик - майор Абдул Бассем. В ходе исследований выяснилось, в частности, что по разгонным характеристикам МиГ-23МЛ превосходит F-16C, состоящий на вооружении Израиля и участвовавший в совместных испытаниях с сирийским самолетом. Боевые действия во Вьетнаме и на Ближнем Востоке показали, что бои происходят в основном на высотах 1500-4500м. На такой высоте летчик может обнаруживать маневрирующую цель на фоне земли на расстоянии не более 3600м, что близко к дальности стрельбы из пушек. Чаще всего бои велись на скоростях 0,5М до 0,9М. На этих же скоростях преимущества крыла изменяемой стреловидности раскрываются наиболее полно. Поэтому, затянув F-15 и F-16 в ближний воздушный бой, летчики МиГ-23МЛ могли соперничать с ними почти на равных. Исследовательские проверки МиГ-23МЛ проводились и в ФРГ после объединения Германий. Они проходили в испытательном центре ВВС в Манхинге. Результаты их не были полностью опубликованы. Однако, судя по тому, что "просочилось" в печать, можно сделать вывод, что МиГ-23МЛ преподнес немало сюрпризов западным специалистам и по некоторым параметрам был сравним с F-15 и F-16. После этих испытаний часть самолетов МиГ-23МЛ попала в США, в известное, но сверхсекретное подразделение "Рэд Хэтс" ("Red Hats") на авиабазе Грум Лэйк, штат Невада. Это подразделение оснащено советскими самолетами, закупленными черев третьи страны для исследований. Кстати, по неофициальным данным, аналогичное подразделение было и в Советском Союзе. На базе МиГ-23МЛ был разработан вариант МиГ-23А - проект многоцелевого корабельного самолета с двигателем Р29-300 в вариантах истребителя, штурмовика-бомбардировщика и разведчика на базе проектировавшегося истребителя МиГ-23МЛ для базирования на авианесущих кораблях проекта 1160 с катапультным взлетом и аэрофинишерной посадкой. От прототипа отличался опущенной вниз для улучшения обзора из кабины носовой частью фюзеляжа, усиленным шасси, установкой посадочного гака (поворотный подфюзеляжный гребень при этом заменялся на два гребня), увеличенной площадью и высотой киля. Разработан в 1972 г., в связи с отказом от строительства кораблей проекта 1160 реализован не был. Так же был разработан самолет МиГ-23К (32-31) - корабельный истребитель на базе проекта самолета МиГ-23МЛ с двухконтурным двигателем Р-100 (23-15) для базирования на авианесущих кораблях проекта 1153 с катапультным взлетом и аэрофинишерной посадкой. Являлся развитием предыдущего проекта МиГ-23А, отличался от него крылом с двухщелевыми закрылками увеличенной площади, введением беспереплетного козырька фонаря кабины и системы дозаправки топливом в полете. Проект разработан в 1977 г. В связи с прекращением работ по кораблю с катапультами и началом разработки ТАВКР проекта 1143.5 "Рига" (ныне - "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов"), рассчитанного на базирование самолетов Су-27К, МиГ-29К и Як-41, реализован не был. Позднее для отработки посадки корабельных самолетов на аэрофинишер на базе МиГ-27 № 603 была создана летающая лаборатория, проходившая испытания на комплексе "Нитка". МиГ-23 - высокоплан с крылом изменяемой стреловидности и цельноповоротным горизонтальным оперением.Фюзеляж полумонококовой конструкции имеет разъем по шп. № 28, разделяющий его на две части. Носовая часть включает герметизированный отсек РЛС и электронного оборудования (между шп. № 1 и № 6), кабину пилота и отсек передней опоры шасси под ней (шп. № 6 и № 11), закабинный отсек оборудования и отсек пушки под ним (шп. № 11 и № 14), воздухозаборники, топливный бак № 1 (между шп. № 14 и № 18), основной силовой отсек, он же бак № 2 (шп. № 18 и № 20), бак № 3 (верхняя часть между шп. № 22 № 28) и двигательный отсек (шп. № 20 и № 28). Хвостовая часть содержит форсажную камеру, четыре секции воздушных тормозов и узлы навески оперения. Фонарь кабины пилота состоит из козырька с электротепловой ПОС и откидной части с пневмоприводом. Чтобы не допустить запотевания стекол, внутри по периметру нижней части фонаря, установлены трубы обдува горячим воздухом, отбираемым от компрессора двигателя. Для вентиляции кабины при рулении или дежурстве на земле фонарь может быть приподнят на 100 мм. Обзор назад обеспечивается при помощи перископа - смотрового прибора TC-27AMLU, установленного на откидной части фонаря. Внутри кабины на передней дуге откидной части расположены два зеркала для обзора плоскостей крыла. Крыло состоит из неподвижной части (угол стреловидности по передней кромке 70°) и двух поворотных трапециевидных консолей (угол стреловидности по передней кромке изменяется в пределах 18,5-74,5°). Неподвижная часть состоит из двух отсеков: носового, где установлены кислородные баллоны, узлы крепления пилонов, антенны станции предупреждения об облучении и ответчика системы госопознавания, и центрального отсека, являющегося основным силовым элементом крыла, к которому крепятся консоли, и одновременно - емкостью для топлива. Центральный отсек изготовлен из высокопрочной стали ВНС-2. Консоль крыла - двухлонжеронная. Технологически она делится на носовую, центральную (топливный бак), хвостовую части и законцовку. Поворот консолей производится специальной системой СПК-1, рычаг управления которой установлен на левом борту кабины рядом с РУД. Механизация каждой консоли включает четырехсекционный отклоняемый носок (угол отклонения - 20 град.), двухсекционный интерцептор и трехсекционный закрылок (угол отклонения - 25 град. на взлете и 50 град. на посадке). Закрылок представляет собой трехслойную конструкцию с сотовым заполнителем из алюминиевой фольги. Хвостовое оперение. Вертикальное оперение включает киль, руль направления и подфюзеляжный гребень. Угол стреловидности передней кромки киля 72 град. 20'. Каркас киля состоит из переднего стрингера, двух лонжеронов (крепятся к шп. № 296 и № 31) и нервюр. Вся средняя часть киля изготовлена из фрезерованных панелей. Законцовка киля - радиопрозрачна. Носок руля направления - стальной, обшивка - дюралюминиевая, внутри - сотовый заполнитель. Подфюзеляжный гребень при выпуске шасси складывается вправо на угол 95 град. Каждая из консолей дифференциально отклоняемого стабилизатора состоит из переднего стрингера, лонжерона, набора нервюр и обшивки. Центральная часть имеет фрезерованные панели, носовая и хвостовая части -сотовый заполнитель. Консоль вращается на двух подшипниках. Стабилизатор имеет два режима работы. Для управления по тангажу обе его половины отклоняются в одну сторону на угол от -28 град 30 мин. до +8 град.30 мин.. Для управления по крену они отклоняются в разные стороны на угол +/-10 град. при угле стреловидности крыла до 55 град. и на угол +/-6 град. 30 мин - при большей стреловидности. Угол стреловидности стабилизатора по передней кромке 55-40 град. Шасси - трехопорное, обеспечивает эксплуатацию на бетонных и грунтовых ВПП. Носовая опора имеет два колеса КТ-152 (520x125 мм), основные опоры - по одному колесу КТ-150Е (840x290 мм). Пневматики колес - бескамерные. Тормоза - дисковые с пневмоприводом. Для предохранения от разрушения в результате перегрева основные колеса оборудованы легкоплавкими пробками, через которые стравливается избыточное давление, а также "термосвидетелями". Носовые колеса имеют только пробки. На посадке до скорости 320 км/ч может использоваться тормозной парашют ПТ-10370-65. В случае выпуска на большей скорости он отрывается. Силовая установка МиГ-23МЛ включает турбореактивный форсажный двигатель Р-35-300. Воздухозаборники - боковые регулируемые с клиньями изменяемой конфигурации. Площадь входного сечения минимальна на сверхзвуковых режимах, максимальна - при выпущенных шасси. Управление клиньями автоматическое при помощи системы УВД-23. Клинья отстоят от фюзеляжа, образуя щели для слива пограничного слоя. На передних створках клина для отсоса пограничного слоя имеются отверстия перфорации. Система запуска ТРДФ на земле - автономная от турбостартера ТС-11. В полете запуск осуществляется от авторотации, на большой высоте для запуска применяется кислородная подпитка. Топливная система МиГ-23МЛ включает 3 (на предыдущих версиях - 4) фюзеляжных и 4 (ранее - 6) крыльевых баков-отсеков. Общий запас топлива - 5500 кг. Кроме того, возможна подвеска двух крыльевых ПТБ емкостью по 480 л (только под консоли, установленные на угол 16е) и подфюзеляжного бака на 800 л. В качестве топлива используется авиационный керосин марок Т-1, ТС-1, РТ. Заправка - централизованная под давлением для всех баков (кроме ПТБ) через приемный узел заправки на левом борту. Допускается и открытая заправка через заливные горловины баков. Система управления МиГ-23 всех модификаций включает в себя системы управления по трем каналам, системы управления стреловидностью крыла и тормозными щитками. Поперечное управление самолетом осуществляется при помощи отклонения интерцептора на одной консоли с одновременным дифференциальным отклонением половин стабилизатора. При максимальной стреловидности крыла отклонение интерцепторов исключается. Тормозные щитки выпускаются при нажатии кнопки на РУД и остаются выпущенными, пока кнопка удерживается в нажатом положении. Самолет оснащен системой автоматического управления по трем осям САУ-23А и системой ограничения углов атаки (СОУА), исключающей выход самолета на режимы сваливания и предназначенной для полного использования его маневренных характеристик. Это обеспечивается автоматическим отводом ручки "от себя" в случае достижения максимально допустимого (для данного угла стреловидности крыла) угла атаки с учетом скорости его нарастания. Гидросистема состоит из двух автономных систем: основной и бустерной. Каждая система имеет насос переменной производительности НП-70А-3, приводимый от маршевого двигателя самолета. Бустерная система обслуживает одну из камер двухкамерных бустеров стабилизатора (БУ-170А) и интерцепторов (БУ-190А), а также правый гидромотор системы поворота крыла СПК-1. Основная гидросистема обеспечивает питанием однокамерный бустер БУ-270 руля направления, вторые камеры бустеров стабилизатора и интерцепторов, левый гидромотор системы СПК-1, а также выпуск и уборку шасси, закрылков, тормозных щитков, привод клиньев воздухозаборников, механизма поворота носовых колес, системы СОУА, подфюзеляжного гребня, загрузку педалей, переключение ступеней управления стабилизатором в режиме крена и автоматическое торможение колес при уборке шасси. Дополнительным источником гидравлической энергии являются шаровые гидроаккумуляторы, установленные по одному в каждой системе и обеспечивающие их работоспособность при больших кратковременных расходах рабочей жидкости. Рабочее давление в гидросистемах - 210 кгс/смг. Пневмосистема состоит из основной и аварийной. Основная обеспечивает герметизацию и подъем фонаря, прижим щитков-уплотнений между поворотными и неподвижными частями крыла, торможение колес шасси, закрытие перекрываемого клапана топливной системы, управление тормозным парашютом, системой "подцавливания" блоков РЛС и продува отсеков оборудования. Аварийная обеспечивает аварийное торможение основных колес и аварийный выпуск шасси с одновременной уборкой поворотной части гребня. Воздушными баллонами пневмосистем являются полости стоек и осей вращения основных опор шасси. Противопожарное оборудование включает систему сигнализации о пожаре, насчитывающую 5 ионизационных датчиков в двигательном отсеке, и систему пожаротушения - трехлитровый фреоновый огнетушитель УБШ-3-1 и коллектор-расширитель. Система кондиционирования служит для поддержания в кабине летчика и некоторых отсеках БРЭО оптимальной температуры и давления. На высотах до 2000 м кабина свободно вентилируется, далее перепад давления постепенно возрастает, достигая на высоте 9000-12000 м величины 0,3 кгс/смг, эта величина поддерживается до потолка самолета. Электросистема состоит из систем переменного тока напряжением 36,115 и 308В частотой 400 Гц и постоянного тока напряжением 28В. Главными источниками тока являются установленный на двигателе стартер-генератор ГСР-СТ-18/70КТС и никель-кадмиевые аккумуляторы емкостью 110А-Ч. Пилотажно-навигационное оборудование. На приборной панели летчика расположены: командно-пилотажный прибор КПП, резервный авиагоризонт ДА-200, указатель положения клина воздухозаборника УПК-1М, указатель угла атаки УУА-1, барометрический высотомер ВДИ-ЗОК, указатель перегрузки АМ-10К, указатель числа "М" УСМ-1К, указатель оборотов двигателя ИТЕ-3, указатель температуры газов перед турбиной ИТГ-1 и указатель топлива РТСТ- 50Т. В распоряжении летчика имеются: автоматический радиокомпас АРК-10 или АРК-15М, маркерный радиоприемник МРП-56П, радиовысотомер РВ-4 или РВ-5Р, антенно-фидерная система "Пион-Н", доплеров-ский измеритель скорости и сноса ДИСС-7. На МиГ-23МЛ и последующих модификациях установлена навигационно- пилотажная система (НПС) "Полет-21-23", которая служит для автоматизации решения задач ближней навигации, а также захода на посадку (до высоты 60 м) днем и ночью, в т. ч. в сложных метеоусловиях. В ее состав входят: радиосистема ближней навигации РСБН-6С, курсовертикаль СКВ-2НМ-2, датчики воздушных сигналов ДВ-ЗОК и ДВС-10. От НПС информация поступает в систему автоматизированного управления САУ-23АМ, которая выдает на КПП и ИЛС директорные сигналы управления в путевом и продольном каналах. МиГ-23 оснащены также системой приборного наведения "Лазурь-СМЛ", обеспечивающей сближение с воздушной целью по командам наземной автоматизированной системы наведения. Радиооборудование. Большинство вариантов МиГ-23 оснащены радиостанцией Р-802Г или Р-832М, а также аварийной радиостанцией Р-855УМ. На учебно-боевых самолетах устанавливаются самолетное переговорное устройство СПУ-9 и магнитофон МС-61. Радиотехническое оборудование включает: ответчики СОД- 57М и СО-69, радиолокационный запросчик-ответчик 020М, пассивную систему предупреждения и оповещения об облучении СПО-10 "Сирена". Для постановки помех радарам противника имеется станция СПС-141. На самолете установлена аппаратура речевых сообщений РИ-65Б (в обиходе называемая "Рита") для оповещения летчика о критических ситуациях. Средства аварийного покидания самолета. Катапультное кресло КМ-1М обеспечивает покидание самолета на скорости свыше 130 км/ч во всем диапазоне высот. Кресло укомплектовано автоматическим маяком - связной радиостанцией "Комар-2М", начинающим действовать сразу после срабатывания парашютной системы. Средства обнаружения и прицеливания. На истребителях МиГ-23 различных модификаций применялись разные обзорно-прицельные системы. На МиГ- 23МЛ устанавливается система ОПСС-23МЛ, на МиГ-23МЛА и МЛД - ОПСС- 23МЛА. В состав первой входит радиоприцел РП-23МЛ ("Сапфир-23МЛ"), тепло-пеленгатор ТП-23М и оптический прицел АСП-23ДЦМ. Вторая включает радиоприцел РП-23МЛА ("Сапфир-23МЛА"), теплопеленгатор ТП-23М или ТП-26 и оптический прицел АСП-17МЛ. Это оборудование обеспечивает: обнаружение воздушных целей; определение их государственной принадлежности; захват и сопровождение; вычисление и индикацию команд, необходимых для управления истребителем при прицеливании по воздушным и наземным целям; выдачу сигналов ракетам при подготовке их к пуску; подсветку целей (при применении УР с полуактивной системой радиолокационного наведения); отображение в системе единой индикации информации от РСБН-6С. Станция "Сапфир-23МЛА" позволяет выполнять перехват воздушной цели в свободном пространстве или на фоне земли (минимальная высота полета цели - 40 м), днем и ночью, в любых метеоусловиях, на встречно-пересекающихся курсах и с задней полусферы, а также ведение огня из пушки по невидимым целям (ночью, в облаках), маневрирующих с перегрузкой до 3, на дальностях 550-1000 м. Для обнаружения воздушных целей используется также теплопеленгатор ТП-23М или ТП-26 (имеет максимальную дальность обнаружения реактивных самолетов в задней полусфере на фоне свободного пространства до 60 км). Тепло-пеленгатор позволяет незаметно сблизиться с противником на дистанцию пуска ракет с ТГС. Он имеет следующие режимы работы: T-I - выдача целеуказаний ракетам Р-60, Р-23Т Р-24Т и Р-13М в диапазоне 60° по азимуту и 15° по углу места; Т-И - за счет сужения сектора обзора до +/-7° по азимуту и +/-3 ° по углу места увеличивает масштаб изображения; T-III - основной режим, применяется для автосопровождения целей, маневрирующих с угловыми скоростями 6-8°/с. Информация от РЛС и теплопелен-гатора, включая прицельную сетку для стрельбы из пушки, выводится на ИЛС. Самолет МиГ-23МЛ оснащен оптическим прицелом АСП-23ДЦМ, обеспечивающим стрельбу из пушки, пуски НАР, а также целеуказание ракетам с ТГС. Целеуказание (лишь в вертикальной плоскости, на 8° вверх и 5,5° вниз) производится путем вращения РУД вокруг продольной оси (соответственно, по и против часовой стрелки). Это позволяет снизить требования к точности пилотирования при атаке целей, маневрирующих с большими перегрузками. В прицеле АСП-17МЛ, устанавливаемом на МиГ-23П, МиГ-23МЛА и МиГ-23МЛД, диапазон углов целеуказания составляет: +16/-18 град. в вертикальной плоскости и +/"12 град. по азимуту. Когда угловые скорости цели превышают допустимые, на ИЛС выдается сигнал "НОП" (недопустимая ошибка прицеливания). Вооружение. Все варианты МиГ-23 оснащены встроенной двухствольной пушкой ГШ-23Л калибра 23 мм (скорострельность -3400 выстр/мин, начальная скорость снаряда - 700 м/с, боекомплект - 200 снарядов). Возможна подвеска двух таких же пушек с боекомплектом 250 снарядов в контейнерах УПК-23/250. Для борьбы с воздушными целями самолеты МиГ-23МЛА и МЛД могут брать на борт две ракеты средней дальности Р-23Т с ТГС, Р-23Р (с полуактивным радиолокационным наведением), Р-24Т (ТГС) или Р-24Р (радиокомандное и полуактивное радиолокационное наведение), подвешиваемые на неподвижных частях крыла. Оружие малой дальности - тепловые ракеты: две Р-13М, Р-13М1 или Р-3С, или четыре Р-60 или Р-60М на подфюзеляжных узлах. Для поражения наземных целей применяются ракеты Х-23 (Х-23М), подвешиваемые под крылом. УР этого типа наводятся по радиокомандам станции "Дельта-НГ", размещаемой над правым подкрыльевым пилоном. Летчик управляет полетом ракеты, перемещая кнюппель на ручке управления самолетом. Минимальная дальность пуска УР этого типа при скорости полета 800 км/ч составляет 2,4-3 км, максимальная - до 8 км. Масса ракеты - 286 кг, БЧ - 108 кг. Наземные и морские тепло-контрастные цели (самолеты на рулежках, дизель-генераторы и т. п.) могут поражать и ракеты "воздух-воздух" с ТГС. При пуске ракет по этим группам целей самолет должен пикировать под углом 15-30 град. МиГ-23 может применять также НАР С-5, С-8 и С-24. Неуправляемые ракеты С-5П могут применяться для постановки пассивных помех по курсу самолета. Для этих же целей могут использоваться пушечные снаряды ПРЛ-АМ-ГШ-23 (с дипольными отражателями) и ПИКСТШ-23 (с ИК-ловушками). Бомбардировочное вооружение включает до четырех свободнопадающих бомб ФАБ-500 или 16 ФАБ-100. Бомбометание с горизонтального полета выполняется на скорости 800-1000 км/ч. На скорости ниже 800 км/ч прицельное бомбометание затруднено из-за закрытия цели носом истребителя. Высота полета при бомбометании не должна быть менее 170 м при сбрасывании обычных бомб и 100 м при применении бомб с тормозными парашютами. Кроме бомб, МиГ-23 может применять разовые бомбовые кассеты, сбрасываемые с высот 500-600 м, и баки с зажигательной смесью массой 500 кг - ЗБ-500, ЗБ-500Р или ЗБ-500Ш. Часть самолетов МиГ-23 оснащалась узлами подвески для тактических ядерных бомб РН-40 мощностью 30 кТ. -------------------------------------------------------------------------------- ЛТХ: Модификация МиГ-23МЛ Размах крыла, м минимальный 7.78 максимальный 13.97 Длина, м 16.70 Высота, м 5.00 Площадь крыла, м2 минимальная 34.16 максимальная 37.27 Масса, кг пустого самолета 10230 нормальная взлетная 14770 максимальная взлетная 17800 топлива 3700 Тип двигателя 1 ТРДФ Р-35-300 Тяга, кгс на форсаже 1 х 13000 максимальная 1х 8550 Максимальная скорость , км/ч на высоте 2500 у земли 1400 Крейсерская скорость , км/ч 976 Перегоночная дальность, км 2360 Практическая дальность, км 1450 Максимальная скороподъемность, м/мин 12900 Практический потолок, м 18600 Макс. эксплуатационная перегрузка 8.5 Экипаж 1 Вооружение: одна 23-мм пушка ГШ-23Л (200 патронов) Боевая нагрузка - 2000 кг на 5 узлах подвески 2 УР Р-23, Р-24, 4 УР Р-13М, Р-13М1 или Р-3С 1 УР Х-23 блоки неуправляемых ракет С-5, С-8 и С-24 4 авиабомбы ФАБ-500 или 16 ФАБ-10. пушечные контейнеры УПК-23-250 Доп. информация : Чертеж "Микоян,Гуревич МиГ-23МЛ" Статья "МиГ-23 на Ближнем Востоке" Статья "Миг-23 в Ливане" Статья "МиГ-23 в Анголе" Статья "Иракские МиГ-23" Книга "Практическая аэродинамика